Холбек бодрился и даже в некоторой степени чувствовал себя героем. Особенно ему пришлась по душе роль связного. Скорее бы начать действовать.

Усман старался не думать о разыгравшейся здесь трагедии. Хайям. Вот кто ему поможет. Но, как назло, вспоминались газели, от которых не становилось легче.

Усман бы увел отару из этого проклятого ущелья. Но майор Чиляев просил его задержаться, и, значит, вопрос решен.

Где-то за холмами бежали по шоссе запоздалые автомобили. Ветер доносил их надрывное дыхание.

Ни одна машина в эту ночь не свернула в ущелье.

В новом микрорайоне на левом берегу Сырдарьи дома похожи друг на друга как близнецы. Но Саидов без особого труда разыскал тот, который был ему нужен, — дом художника Тошматова, приятеля Пирмухамедова, представился хозяину:

— Подполковник милиции Саидов. У меня к вам несколько вопросов.

Тошматов достал папиросы.

— Если не возражаете.

— Кури́те, — сказал Саидов. — Вы здесь хозяин,

— Я слушаю. — Художник жадно затянулся.

— Знаете ли вы журналиста Пирмухамедова?

— Еще бы!

— Известны его отношения с Симбирцевой?

— Конечно.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— На прошлой неделе.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Припомните, пожалуйста, где.

— В автобусе. Или нет... На улице.

— Неделю назад, — сказал Саидов, — вы не могли ее видеть.

— Почему?

— Да потому, что она убита в конце прошлого года.

Тошматов поперхнулся дымом. Только теперь он понял, что привело сюда офицера милиции.

— Я в самом деле давно не видел Симбирцеву, — забормотал он, и грива черных волос закрыла его лицо. — Неделю тому назад я, вероятно, встретил просто похожую на нее женщину... А вот с Тамарой мы виделись в октябре. В Зангоре.

— Что вы там делали?

— Оформляли Дворец культуры в колхозе «Дружба». Домой решили ехать на такси. Кажется, мы взяли его на автобусной станции. И тут подошла Симбирцева. Она тоже собиралась в Ленинабад. Но ехать с нами отказалась.

— С кем вы были?

— С художниками Обидовым и Рязановым.

— Что еще можете добавить?

— На шоссе снова видели Симбирцеву. Кажется, она садилась в грузовик.

— Как она раньше вас оказалась на шоссе?

— Теперь я это уже не помню.

— Где найти Рязанова и Обидова?

— Я могу вас проводить...

Рязанов пригласил Саидова в небольшую светлую комнату с мольбертом посередине. На холсте угадывалась осень: серое небо с закрученными тучами, редкие желтые листья. Но картина еще не вобрала в себя всю палитру художника и казалась безликой.

Рязанов усадил Саидова на единственный стул, а сам стал напротив и, склонив голову набок, пощипывал бороду. Борода у него была рыжая. Лицо в оспинах. Глаза добрые, бесхитростные. Саидову Рязанов понравился.

— В самом деле, — сказал художник, когда речь зашла о Симбирцевой. — Это было в октябре. Где-то в начале месяца. С нами рассчитались в пятницу. В субботу мы гуляли в Зангоре. А в Ленинабад вернулись в воскресенье.

— Вы пригласили Симбирцеву в такси?

— Ну конечно.

— Почему же она не поехала?

— Кто ее знает... В общем-то мы были крепко навеселе.

— И больше не видели Симбирцеву?

— Кажется, нет.

— А Тошматов говорит, что потом она вам встретилась на шоссе.

— В самом деле. Теперь я это вспомнил.

— Как она раньше вас очутилась на шоссе?

— Я не знаю... Только она садилась в кабину. Это был ГАЗ-51. Вижу как сейчас...

Обидов предложил Саидову выпить.

— Коньяк, водка?

— Я не пью.

— Жаль.

Обидов выпил один. Старательно вытер салфеткой окладистую бородку, которая придавала ему внушительный, несколько загадочный вид.

— Теперь я к вашим услугам.

Саидов объяснил, что его интересует.

— Почему Тамара раньше нас оказалась на шоссе? — переспросил Обидов. — Ну это совсем просто. Мы заезжали в гостиницу за чемоданами. — Он был доволен. — А садилась она в ЗИЛ-150.

— Рязанов утверждает, что это был ГАЗ-51.

— Вечно он путает. ГАЗ-51 стоял рядом.

Возвращаясь в Зангор, Саидов сделал остановку в колхозе «Дружба». В бухгалтерии ему документально подтвердили, что с художниками рассчитались в пятницу, 7 октября.

Нужно было допросить водителей такси, о которых рассказал Баранов.

В девять часов утра к районному отделу внутренних дел подъехал Натрусный. Его принял Чиляев.

— Вызывали? — глухо спросил Натрусный. В его угловатой фигуре чувствовалась напряженность.

После общих вопросов и предупреждений об ответственности за отказ или отклонение от дачи показаний, а также за дачу ложных показаний Натрусного попросили вспомнить, чем он занимался в воскресенье 9 октября.

— А черт его знает... Работал.

Чиляев предъявил путевой лист за 9 октября.

— Наездили триста восемнадцать километров.

— Ну и что?

— Значит, был дальний рейс.

— Разве упомнишь?

— А вы постарайтесь.

— С моей-то памятью? — отмахнулся он.

— В таком случае мы вам поможем, — сказал Чиляев, раскладывая на столе фотографии. — Кто из них садился в вашу машину?

— А черт их знает, — сказал Натрусный, вглядываясь в снимки. — Вроде бы и тот садился, и этот... И тог бородач знакомый. — Он показал на Обидова. — Или вот этот... — Взял со стола фотографию Рязанова. — А черт их знает, — повторил он. — Может, вез тоже. А может, просто видел... Ишь бородищи-то отрастили.

Пригляделся к фотографии Тошматова. Пожал плечами.

Больше от него ничего не добились.

Дианинову предъявил повестку шофер первого класса Лутфиев. Он держался спокойно, как человек, которому нечего скрывать.

— Что было 9 октября? — пожал плечами. — Кого возил?.. Трудный вопрос.

Но при опознании сразу выделил художников. Отвез в Ленинабад. Возможно, что и девятого. Всю неделю работал за сменщика. В воскресенье навестил его в больнице. Потерял время, искал дальних пассажиров. Тут как раз эти подвернулись.

Дианинов задал наводящий вопрос:

— Их было трое. Что же не взяли еще пассажира?

— Так ведь у них компания, — ответил водитель. — А может, и не было других пассажиров.

— Не просилась ли до Ленинабада женщина?

— Все это было слишком давно. Разве вспомнить?

Перед Лутфиевым разложили фотографии женщин.

— Не знаю.

Показали на фото Симбирцевой. Никаких воспоминаний оно у него не вызвало.

Вечером Дианинову доложили: сменщик Лутфиева в самом деле поступил в больницу с острым приступом аппендицита 4 октября. Выписался двенадцатого.

— Значит, девятое подтверждается, — заметил Дианинов. — Другого воскресенья за этот промежуток времени не было.

— Итак, у художников алиби, — сказал Саидов.

— Если она села в грузовик, — задумчиво произнес полковник, — то круг наших поисков сужается.

В понедельник Дианинов провел оперативное совещание:

— Прошу высказаться, товарищи.

Начальник Зафарабадского РОВД:

— Привлек внимание водитель бензовоза. Имеет просечки в талоне за незаконный провоз пассажиров. 9 октября работал на самосвале. В путевом листе отмечен Даврон. Вернулся в гараж десятого в семь часов утра. 12 октября уволился.

Начальник Ленинабадского городского отдела внутренних дел:

— В таксомоторном парке «выжимают» план. Машины возвращаются в гараж позже, чем отмечено в путевых листах. Многие автомобили размещаются в ведомственных гаражах. Уточнить время работы водителей невозможно.

Начальник Матчинского РОВД:

— На сиденье «Москвича», принадлежащего бригадиру колхоза «Рохи Ленин», обнаружены пятна крови в виде капельных следов большой давности. Экспертиза установила: кровь этих пятен имеет одинаковую группу с кровью Симбирцевой и отличается по группе от крови бригадира. Происхождение пятен бригадир объяснить не мог. Ведется расследование.