— Ладно. Я полагаюсь на вас. Действуйте, Алексей Петрович. Желаю удачи!
Они крепко пожали друг другу руки.
Оперативная группа выехала на двух машинах.
Дождь зарядил, видимо, всерьез и сыпал, словно из сита, не переставая. Шоссе блестело черной глянцевитой поверхностью. В выбоинах накапливались лужи.
Корж спросил шофера:
— Не посадит нас этот неосенний мелкий дождичек где-нибудь на проселочных дорогах?
— Нет, — успокоил шофер. — В тех краях песок, и дождь нам только на руку. Мокрая песчаная дорога плотней, по ней гонишь, как по асфальту.
* * *
Быхин на всякий случай взял билет. Нищий, нищим, а нарвешься на несговорчивого кондуктора и, чего доброго, высадят на полпути. К сроку не успеешь, и тогда на старости лет родной же сынок голову оторвет.
Поезд набирал скорость.
Посадочная суета и неразбериха постепенно улеглась.
Присев в уголке на чей-то увесистый чемодан, опутанный веревками, Быхин не торопясь сжевал пирожки, покрестился и отвязал от пояса кружку. Пробираясь между мешков, узлов и корзинок, наваленных в проходе, дребезжащим тенорком затянул:
— Страждущему и неимущему… Христа ради…
Дородная, пожилая молочница, восседавшая на бидонах, слазила куда-то за пазуху и со звоном бросила в кружку двугривенный. Быхин покосился, сказал положенное «Спаси Христос», а про себя подумал: «Корова толстомордая! Ну-ко, отвалила! А за молоко на базаре старается, небось, побольше содрать…»
В деньгах он не нуждался, в котомке за спиной лежало еще более двух тысяч из Лешкиных, но, протягивая руку, он делал критическую оценку каждому подаянию.
— Милостыньку Христа ради… Старичку убогому…
Какой-то военный не глядя достал бумажку и сунул в кружку. Трешница! Быхин глянул на него краем глаза. «Этому что! На всем казенном, да и денег огребает…» Неожиданно кто-то ойкнул и разразился руганью:
— Куда тебя прет, черт старый! Топчется прямо по ногам!..
Рядом с пострадавшим вздохнула баба:
— О-хо-хо!.. Как ты нехорошо божьего-то человека…
— Богов ли, чертов ли, а глядеть надо. У меня ноги тоже не из чугунины.
С верхней полки свесилась смеющаяся рожа парня.
— А ты подбирай их. В такой тесноте очень даже просто на язык наступят.
Быхин поспешил пробраться дальше.
До станции он успел обойти больше половины поезда. Трижды выгребал из кружки бумажки и мелочь, не считая совал в карман.
Перед самой остановкой, когда поезд начинал уже притормаживать, Быхин, перейдя в соседний вагон, столкнулся с милиционером. Тот сурово посмотрел на него, тронул за рукав.
— Ты чего тут бродишь, божья коровка?
— Да вот… на хлеб… — залепетал Быхин.
— Документы есть?
— А как же?
Быхин торопливо полез в карман.
— Ладно, не здесь покажешь. Пойдем на станцию.
Быхин, вздыхая и бормоча оправдания, пошел впереди милиционера к выходу.
У оперативного дежурного Быхина обыскали. Выложили на стол документы, деньги, что насобирал, начали составлять протокол. Занятый ответами на вопросы дежурного, Быхин и не заметил, как его котомку вынесли в соседнюю комнату…
Там уже дожидался Корж с шифровальщиком.
Алексей Петрович быстро достал туфли, тщательно осмотрел их. Хорошо! Побывали в ремонте, а каблуки так и остались сбитыми, на подошвах протерты дырки. Корж покачал каблуки — сидят крепко. Поднял стельку в одной — пусто. Поднял в другой — есть!.. Две маленькие полоски бумаги, исписанные мелким бисерным почерком. Одна была запиской Воронкову, другая — радиограмма. Ее Корж передал шифровальщику.
— Как можно быстрей и без ошибок!
В записке Оливарес писал:
Обратно с посыльным отправьте две ракетницы и десять белых ракет. Завтра к ночи непременно быть у меня. Примете участие в операции по уничтожению завода.
— Оч-чень хорошо! — Корж своей рукой, с возможной точностью копируя почерк Оливареса, переписал записку. Помощник подал ему дешифровку.
Р/О 29/12-3
Аг. ОВС сообщает:
Объект работает на полную мощность. Пункт А программы оказался абсолютно невыполним. Ликвидация объекта местными силами — сорвалась. Прошу немедленно слать авиацию. Сообщаю местонахождение объекта… Завтра ночью два ракетчика шестью белыми ракетами укажут точные цели. После определения положения самолетов мы дадим один выстрел над объектом.
ОВС.
— Садитесь рядом, — приказал Корж помощнику. — Зашифровывайте следом за мной. Что впереди — оставим. А местонахождение завода по нашей шифровке будет другим. — Корж продиктовал свои координаты. — Дальше несколько подробностей. Пишите: «Основные цехи объекта укрыты глубоко под землей. Для уничтожения их потребуются бомбы большой разрушительной силы. При подходе самолетов мы дадим сигнальный выстрел над объектом. Советую применить световые бомбы. Предупредите летчиков: перед ними окажется пустынный болотный пейзаж. Это — маскировка. Результаты бомбежки сообщу незамедлительно…»
Шифровальщик тщательно перевел все это на язык цифр.
Новую шифровку Корж так же переписал, копируя почерк Оливареса. Оба листка положил на старое место в туфлю, подклеил конторским клеем.
— Несите!
Дежурный читал Быхину нотацию:
— Бросьте шляться по поездам. Не время, да и не такой уж вы беспомощный. Вот у вас паспорт, а постоянного места жительства нет. За одно за это можно привлечь к ответственности. Советую устроиться куда-нибудь хоть сторожем и осесть на месте. На первый раз мы вас штрафовать даже не будем, хотя могли бы сделать и большую неприятность. Собирайте свои манатки…
Бормоча слова благодарности, Быхин торопливо забрал деньги, вскинул на плечи котомку.
Выйдя от дежурного, свернул к станционному базарчику. Там должен был поджидать старинный друг — Афанасий Егоров.
Последняя встреча
Лешка Воронков обрадовался приезду отца.
Собственно, радость заключалась не в каких-то сыновних чувствах, а в практической выгоде. Во-первых, начисто ликвидировалось всякое отношение к вырубленному саду. Откровенно говоря, Лешка побаивался за старика. Каким-нибудь образом нападут на след, сгребут старика Данилу и по ниточке размотают весь клубок… Во-вторых, Лешка доказал шефу, что он не даром хочет получить из рук немцев мельницы, маслобойку, дом и еще кое-что впридачу. Отца родного, старика, и то не пожалел для дела.
Шифровка Оливареса его обрадовала. Значит, скоро конец. Завод разнесут, и им здесь нечего будет делать. В послужном списке Воронкова появится первая запись об умело выполненном задании. В дальнейшем пусть посылают куда угодно. Важно сейчас, на первых порах показать, что он тоже не лаптем щи хлебает.
Записка была менее приятна. Лешка понял: Оливарес хочет использовать его в качестве ракетчика. М-да!.. Он хоть и ни разу не был под бомбежкой, но довольно отчетливо представлял, чем это пахнет. Летчик в своих расчетах ошибется на долю секунды, а от тебя и лоскутков не соберут. Но… ничего не поделаешь. Как говорится: перелез передними ногами — перелезай и задними.
Жена Афанасия быстро собрала на стол. Хозяин сходил куда-то и принес литровку самогонки. Лешка открыл подполье, крикнул в темноту:
— Эй, Гуго! Вылезай ужинать!
В люке показалась заспанная физиономия радиста.
За столом Быхин спросил:
— А что Антона не видно? Ушел куда?
Лешка мигнул Афанасию, чтобы придержал язык. Ответил сам:
— Тут, по делу недалеко отправился. Завтра вернется.
Лешка и сам никак не мог понять, куда делся Антон.
Если его взяли, то наверняка не поздоровилось бы и им. Но все было тихо, спокойно. Значит, он просто. смылся, подлец. Перепугался после случая с путеобходчиком и решил улепетнуть. В конце-то концов, черт с ним. И они недолго теперь засидятся здесь.
Разлил самогонку. Отцу стакан подал в руки.
— Держи-ка. За все хорошее, что нас ждет впереди. Как доехал?
