Но Прокопенко родился с заячьей душой.

Он никуда не пошел.

Еще неизвестно, простят ли его…

Сотрудничество с Лозинским тоже не сулило ничего хорошего. Но ведь это лишь в случае провала. Зато можно иметь баснословные деньги. Деньги!.. Если, конечно, действовать умно и осторожно…

Именно так, — по собственному мнению, — он и взялся за дело.

Прежде всего Прокопенко выяснил место хранения документации.

Оказалось, что технологические карты на снаряд находятся в сейфе начальника спецотдела.

Под разными предлогами Прокопенко несколько раз заходил в кабинет и внимательно присматривался к сейфу или, вернее, к его массивной двери. Сам сейф был наглухо замурован в стене, и лишь дверь, поблескивая сизоватым отливом вороненой стали, выступала наружу. Кроме толстой железной ручки и двух замочных скважин, на ней имелся небольшой диск с цифрами для набора шифра. Но Прокопенко точно знал, что механизм аппарата давным-давно испорчен, и, значит, эту часть задачи можно было не решать. Требовалось только подобрать ключи.

Но легко сказать: ключи, а попробуй достать их хоть на несколько минут, чтобы только взглянуть!..

Заходя к начальнику отдела, он питал надежду увидеть их, может быть, на столе или в его руках. Надежда не сбылась. На письменном столе не лежало ничего лишнего, а открывать сейф при посторонних начальник не имел привычки.

Прокопенко загрустил. Он ломал голову и так и этак и ничего не мог придумать. И тут, совершенно случайно, он узнал о старике Сидорове.

Гордей Гордеич, слесарь инструментального цеха, был общительный, словоохотливый человек, любивший покалякать в компании приятелей. На заводе он славился как непревзойденный мастер инструмента, умевший сделать все, от ключа к простенькому замку до сложного штампа и калибра.

Этот-то Гордеич, оказывается, совсем недавно делал вторые ключи к сейфу. Зачем они понадобились, он не интересовался, но в разговорах с друзьями не упускал случая лишний раз похвастаться важным заказом, который дал ему не кто-нибудь, а сам директор. Начальник цеха целых полдня, пока он делал ключи, не отходил от его верстака, а после крепко пожал руку и поблагодарил за отличную работу. Так-то!..

Прокопенко как-то, словно невзначай, разговорился со старым мастером, и однажды вечером, перед концом смены, зашел к нему в цех.

— Слушай, Гордеич, мне бы с тобой поговорить нужно.

— В чем же дело?

Старик отложил шаблон, который доводил на плите. Вытер ветошью руки и придвинул инженеру высокую табуретку.

— Присаживайтесь.

— Что ты, здесь беседовать!.. Давай сделаем так: ты после гудка подожди меня у проходной и вместе пойдем. Деловой разговор требует соответствующей обстановки, — многозначительно закончил Прокопенко.

Гордеич понимающе кивнул и усмехнулся.

— Ладно, подожду.

— Я не задержусь, — заверил его Прокопенко.

Сначала разговор шел о том, о сем, о всяких житейских делах. Потом Прокопенко спросил:

— Так где бы нам посидеть с тобой за бутылочкой пива? Может, в ресторан заглянем?..

— В жизни не бывал в них и не пойду.

— Почему же?..

— А что хорошего? Музыка, шум, гам, Сядешь и дожидайся, когда принесут чего нужно, а и принесут — не на твой вкус. Ежели вы не против, то пойдемте ко мне. Старуха нам не помешает, а больше и нет никого. Правда, насчет закуски у меня…

— Это мы купим.

От природы жадный, Прокопенко на сей раз не поскупился и извел на угощение порядочную сумму. Слесарь даже удивился, с чего бы это так разошелся инженер. Желая показать, что он вовсе не набивается на даровщинку и сам в состоянии угостить, Сидоров тоже купил четыре бутылки пива и кое-что закусить.

За столом говорили о войне, о трудностях жизни, вспоминали, как хорошо и привольно жилось до сорок первого года. По мере опустошения бутылок Гордеич становился все более разговорчив и, наконец, не утерпел, похвастался инженеру:

— У меня, брат, по мастерству руки золотые. Чуть что не ладится где, — сейчас бегут к Гордеичу. Выручай, дескать. И я — пожалуйста. Могу все до тонкости. Вот, не так давно ключи к стальному шкафу делал. Работка ажурная, доложу вам. Тут, брат, точность нужна не меньше, чем в калибре. Сам директор просил меня уважить. И я — пожалуйста. Даже на месте не подгонял. Сделал по образцу, попробовал — готово, работают как часы. Так-то вот!

Прокопенко согласно поддакнул.

— Я знаю, что ты первый мастер в заводе. И про ключи слышал. Я и пришел-то к тебе из-за них. У меня, понимаешь, неприятность большая…

— Что такое?

— Да тоже ключи от шкафа потерял. Позавчера еще хватился, и дома и здесь все перерыл, — нет, как в воду канули!

— Не огорчайтесь, — успокоил мастер. — Сделаем новые.

— Все это так, но нужно сделать втихомолку, чтобы никто ничего не знал, а то тут такой тарарам поднимется!.. Сейчас кругом только о бдительности и слышишь, а я, на-ко ты, ключи потерял! Да меня, по меньшей мере, за это с работы снимут.

— Н-да, действительно… — Гордеич в задумчивости потер лоб. — А если мне зайти к вам попозже, когда сослуживцы уйдут?

— В той комнате, где шкаф, круглые сутки дежурят монтеры, — изворачивался Прокопенко. — Тут нужно по-другому.

— Как?

— Ты же помнишь, наверное, какие делал для директора?

— Конечно. С закрытыми глазами.

— Ну и сделай точно такие.

— То есть?… — Гордеич поморгал глазами.

— Я же тебе говорю: у меня шкаф — копия.

— А вы разве знаете, к какому я делал?

— Знаю.

— Хм!.. — Гордеич покрутил головой, подумал и решительно добавил: — Нет, так ничего не выйдет. Шкафы эти тоже не дураками лепятся. С виду как два огурца на грядке, а нутро у каждого разное. В этом весь секрет. Я зайду к вам завтра, посмотрю.

— Да говорю же, что там постоянно люди!

— Вы придумайте, чего сказать им в случае.

— Проще же смастерить по памяти, какие делал.

— Опять двадцать пять! Я ж вам толкую: не может того быть, чтобы один и тот же ключ подходил к двум замкам. Я все-таки понимаю.

— Я тебе сколько хочешь заплачу. Две, три сотни!

— Не в деньгах дело.

Старик, кажется, ни о чем не догадывался, но настойчивая просьба сделать именно такие же ключи, какие заказывал директор, могла в конце концов и у него вызвать подозрение. Прокопенко отказался от дальнейшего разговора. Допил пиво и распрощался, проклиная в душе упрямого старика.

На всякий случай, чтобы иметь доступ в кабинет в отсутствие его хозяина, он попробовал подкатиться к секретарше спецотдела, смазливой и кокетливой девице. Но при первых же попытках ухаживания она так уничтожающе посмотрела на толстого пожилого, инженера, что он постарался обратить свои ухаживания в невинную шутку.

А цехи работали на полную мощность. В одних на токарных станках день и ночь точились стаканы снаряда, других — головки взрывателя, в третьих — мины начинялись взрывчатым веществом. Готовые мины смазывали тавотом, ровными рядами укладывали в ящики, и они шли на фронт, где от их разрывов горела, кажется, сама земля.

В каждом цехе работали электромонтеры, подчиненные Прокопенко. Он, было, подумал использовать в своих целях кого-нибудь из них. Но, присмотревшись к людям, решительно отказался от этого плана. Почти все они были молодые ребята, комсомольцы, страстно и самозабвенно трудившиеся для разгрома врага. Попробуй, свяжись с такими!..

Однажды Прокопенко попытался сам проникнуть в цех снаряжения мин. Его остановил стрелок охраны:

— Пропуск.

Прокопенко предъявил.

— Не тот.

— То есть как не тот?..

— Очень просто. У вас общезаводской, а сюда нужно специальный, для входа в цех.

— Но я инженер-электрик… Мне нужно…

— Ничего не знаю. Прошу отойти!

Валя Мукосеева, получив деньги от отца, была удивлена и обрадована. Но в большей степени, пожалуй, удивлена. Откуда вдруг так разбогател ее старик, что ни много, ни мало, а целых пятьсот рублей прислал ей? Сидя одна в комнате общежития, она, в который уже раз, пересчитывала хрустящие бумажки и терялась в догадках. Может быть, отец получил премию за долгую и безупречную службу?.. Ведь он почти всю свою жизнь отдал дороге и за всю свою жизнь не имел даже замечания по службе. Если бы не малограмотность, отец мог бы шагнуть и дальше путевого обходчика. Но это, пожалуй, не премия. Ее обычно приурочивают к какому-либо празднику, — к Первому мая, Дню железнодорожника или к Октябрьским торжествам, а сейчас середина лета. Скорей всего продал что-нибудь, старый, узнав о ее нужде. Ах, чудак! Милый, старый чудак! Он рассуждает так: ему теперь ничего не нужно, что есть — до могилы хватит, а дочке жить да жить. Нужно написать ему, что нельзя так делать. Она моложе его, у нее больше сил и возможностей заработать. Сейчас не только ей — всем трудно, что ж поделаешь. Еще недолго, она кончит институт и заберет его к себе: отдыхай и ни о чем не думай на старости лет…