Алексей Петрович в задумчивости смотрел, кажется, в одну точку, но глаза сами собой видели и замечали многое, происходящее за окном. Вот они заметили двух мальчишек напротив. Словно бойцовые петухи, они наскакивали друг на друга, размахивая кулаками. «Чертенята, — усмехнулся Корж. — И ведь спорят-то наверняка по пустякам». А вот из ворот отделения вышел водолив. Постоял, скручивая цыгарку, и неторопливо направился к магазину. Спросил что-то в очереди, махнул рукой, отошел. Пройдя несколько шагов, обернулся, посмотрел на окна райотделения и, как показалось Коржу, зло сплюнул. Рывком нахлобучил фуражку на самые глаза и широким шагом направился в переулок, ведущий к реке.

Вернулся Стрельцов.

Алексей Петрович, тщательно перерисовал на лист бумаги интересующий его участок карты и со слов сержанта условными знаками пометил, где находятся сад, поля колхоза и луговина с озером, «битком набитым рыбой».

— Ну вот, — удовлетворенно проговорил Корж, окончив рисунок, — теперь я не заплутаюсь в окрестностях Степанова.

Стрельцов спросил:

— А разве мы не вместе отправимся туда?

— Нет, вам лучше остаться здесь. Мне почему-то не нравится история с той лодкой. Пропала в ночь на тринадцатое… Нигде ее не нашли… А река — неплохая дорога, особенно ночью. Никто увидит, никто не услышит…

— Вы думаете?! — Стрельцов не договорил.

— А вы?

Стрельцов покачал головой.

— Может быть…

— Вот именно. Самым серьезным образом займитесь лодкой, водоливом, вахтенным матросом, всеми, кто прямо или косвенно окажется причастным к этому делу.

— Хорошо. Когда вам приготовить лошадь для поездки? Хотя у вас машина.

— Я пойду пешком. Выйду в сумерки, чтобы как раз к ночи быть в Степанове..

Алексей Петрович неторопливо шел к Степанову. За клинцовской околицей дорогу с обеих сторон обступила густая высокая рожь. Корж шагал посредине колеи и, пока позволял свет, внимательно присматривался, нет ли где входа в посевы. Но хлеба тянулись сплошной стеной, без меж, без тропинок через них. А потом догорела заря, как-то сразу потемнело, и теперь Алексей Петрович следил лишь за дорогой, белевшей под ногами.

Скоро впереди на взгорье темными силуэтами по светло-серому фону неба выступили крыши домов, потянуло чуть уловимым запахом жилья. Где-то вдалеке несколько раз пролаяла собака и смолкла.

Неожиданно около самой дороги словно из-под земли выросло небольшое приземистое строение. Корж подошел ближе. Он разглядел станок из бревен и кучей наваленные у стены бороны, плуги, колеса. Кузница. Значит, уже околица села. Здесь должна быть другая дорога, ведущая по задам к фермам, конному двору и мельнице. Корж решил пройти немного по ней, а потом каким-нибудь переулком выйти сразу в центр села. Он обогнул кузницу и чуть не упал, запнувшись. Под ногами загремело железо. Корж мысленно выругался: «Тьфу, черт! Чуть не с барабанным боем являюсь. Переполошу всех…» Но кругом было тихо. Даже чуткие собаки не обратили внимания на шум.

Узенькой тропинкой, сжатой по бокам плетнями, Алексей Петрович вошел в улицу. Через несколько шагов его окликнули:

— Гражданин, остановитесь!

Корж сделал вид, что не слышит, и продолжал путь. Сзади раздалось уже громко и властно:

— Гражданин!

Пришлось остановиться.

К нему приблизились двое пареньков пятнадцати-шестнадцати лет. У одного из них в руках Корж разглядел ружье. Патруль…

— Куда идете?

— В Степаново. Ищу председателя колхоза.

— А чего ж за огородами бродите? Мало места на дороге?..

— Сбился в темноте.

— Вы что, не здешний?

— В том-то и дело, что я из города. Если интересуют более подробные сведения, могу сообщить: агроном-садовод из областного земельного управления. Приехал к Захару Иванычу по важному и срочному делу, вот и приходится плутать ночью.

Объяснение неизвестного рассеяло подозрения ребят. Погибший сад, гордость и радость колхоза, был у всех на уме в эти дни, а тут приехал агроном.

— Идемте, — сказал один из пареньков, видимо старший наряда. — Тут недалеко. Ты, Серега, походи один, я скоро, — обратился он к напарнику и повел приезжего.

Корж приостановился.

— А удобно ли беспокоить человека так поздно? Может, лучше переждать мне до утра в правлении?

— Что ж вы там на голых лавках будете спать? Идемте, ничего. Да и дядя Захар не лег еще, минут пять не больше как прошел с планерки.

Они подошли к какому-то дому. Поднялись на крыльцо, и паренек постучал в дверь. В сенях послышались грузные шаги, от которых заскрипели половицы. Густой, немного с хрипотцой голос спросил:

— Кто там?

— Это я, дядя Захар, Володька Тарасов. Тут к вам агроном из области приехал, я и привел.

Звякнул крючок, перед Коржем распахнулась дверь.

— Милости прошу. Только осторожно, тут еще ступеньки.

Корж посветил карманным фонариком, подождал, пока председатель запирал дверь, и прошел следом за ним в просторную и чистую кухню.

Солодов занимался еще делами. Семилинейная лампа горела в полную силу, на столе лежали счеты, какие-то бумаги, стояла чернильница.

— Присаживайтесь, — пригласил он гостя, продолжая стоять в какой-то выжидательной позе. Был он высок ростом и крепко сложен, и только глаза, видимо, начинали сдавать: на большом мясистом носу красовались старенькие очки в железной оправе. Смотрел он из-за стекол открыто и просто, а под густыми пушистыми усами, совсем не тронутыми сединой, казалось, таилась лукавая и вместе добродушная усмешка.

Корж предъявил ему удостоверение личности. Председатель посмотрел его и сдвинул очки на лоб.

— А чего же Володька наплел мне про агронома?..

— Так я назвался ребятам, чтобы не было лишних разговоров на селе.

— Тогда, простите, по какому же вопросу?..

— Мне поручены поиски преступников, погубивших сад.

— Вон что-о!.. — многозначительно протянул Солодов и вдруг спохватился: — Чего же я стою как пень!.. Раздевайтесь, умывайтесь с дороги, я пока ужин соберу. Жены у меня нет, обычно дочка хозяйничает, а сейчас спит уже. Ну, да мы и сами управимся.

— Вы бы не беспокоились, ничего не нужно.

— Как это так! — Председатель уже убрал бумаги и ставил на стол стаканы и кринку с молоком. — Значит, теперь не Стрельцов будет вести следствие?..

— Хватит дела и ему, — неопределенно ответил Корж.

Во время ужина Алексей Петрович выяснил кое-какие подробности, интересовавшие его, потом спросил:

— Вы сами никого не подозреваете?

— Что вы! Кто же на свое кровное руку подымет!..

— Это хорошо, если такая уверенность в людях. Но… всякое бывает…

— Может быть, не спорю. Только я подумать ни на кого не могу. Просто не нахожу таких…

— Ладно, Захар Иваныч, продолжим наш разговор завтра, сегодня поздно уже. Только уговоримся заранее: с утра вы покажете сад, а потом мне нужно побывать в Беклемишеве и Лужках. Это далеко?

— Не очень. Съездите на лошади.

— И еще: пусть я так и буду считаться агрономом-садоводом, как назвался ребятам. Вы поняли?..

— Хорошо. Ну, допивайте молоко, я пойду приготовлю вам постель.

Сад колхозники разбили на крутом, обрывистом берегу Волги. Отсюда далеко были видны луга с синими блюдечками озер, густо поросших по берегам тальником. Широкой голубой дорогой лежала внизу спокойная и величавая Волга. Весело стуча плицами, по ней бежали белые пассажирские пароходы, медленно, с тяжело груженными караванами, проплывали буксирные. Далеко-далеко за лугами синели в дымке леса.

Здесь стояла тишина, лишь изредка нарушаемая криком пролетающих чаек. Да еще разливались трели жаворонка в небе, и в траве задорно звенели кузнечики.

Подъезжая к саду, председатель глубже на лоб надвинул фуражку и тяжело, как-то горестно вздохнул.

— Вы что, Захар Иваныч? — спросил Корж.

— Верите ли: ходить сюда не могу. Как взгляну на пеньки, — сердце кровью обливается. Ведь столько труда людского прахом пошло!..