Лулу улыбнулась.

– Вот кого ты мне напоминаешь, Джона Уэйна.

– Ерунда. Он был хороший. Я плохой.

– Не на мой вкус. К тому же люди меняются, Фрэнк.

– Вот это верно. Они стареют и теряют оптимизм. – Фрэнк залпом допил виски, сделал знак повторить. – И поворотливость тоже. Мне не справиться с ними, когда они вместе.

– По–моему, ты кое о чем забыл.

– О чем?

Лулу показала на себя.

– Обо мне.

Глаза Фрэнка смотрели мрачно, печально.

Лулу взяла его руку в свою, поцеловала костяшки пальцев, одну за другой.

– Что будем делать?

– Выживать, – сказал Фрэнк. – Я думаю, это главное, чем нам нужно заняться, – выживать.

– Ты хочешь сказать, нам нужно делать ноги?

– Мне это не нравится. Мне все это не нравится. Рикки – с ним каждый дурак справится. А Ньюту не светит Нобелевская премия. Но, с другой стороны, я работал на него два, почти три года. Его чеки всегда оплачивались. На Рождество он отправлял нас в Палм–Спрингс, мы все праздники ели индейку и играли в гольф, и это не стоило мне ни гроша.

– Понятно, а что ты для него делал?

– То–то и оно – почти ничего. Смеялся над его тупыми шутками. Садился за руль, когда его надо было куда–нибудь отвезти. Иногда ломал кому–нибудь руку.

– Ты кого–нибудь убивал?

– Нет, конечно нет.

Лулу обернулась к пианисту, который, казалось, стал в два раза больше, чем пару минут назад.

– Мы пытаемся поговорить без свидетелей, один на один. Будь добр, отсядь на тот конец скамейки – и играй погромче.

Фрэнку она сказала:

– Значит, было так: ты выполнял легкую работу, а для тяжелой был Рикки?

– Более–менее.

– Тогда почему Ньют послал убивать в Ванкувер тебя?

Фрэнк сказал:

– Как я уже объяснял, Паркер ранила его несколько лет назад, и ему стукнуло в голову отомстить, даже разделаться с ней. И он подумал, что я не откажусь, поскольку тоже был ранен и знаю, что это такое.

– Больно?

– Да.

– Но Паркер не стреляла в тебя, верно?

– Да, но она раскопала мое дело.

– Она просто выполняла свою работу.

– Знаю, знаю.

– Как ее зовут?

Фрэнк заколебался, потом сказал:

– Клер.

– Как ты можешь убить человека с таким красивым именем, Фрэнк?

Фрэнк пристыженно потупился.

– Не знаю.

– Когда Ньют предложил тебе, ты вел себя так, будто хотел это сделать?

– Да нет. Я сказал, что лучше бы воздержался.

– Тогда почему Ньют не послал Рикки? Мне показалось, ему нравится убивать людей.

– Ты правильно поняла.

– Ну и что?

Фрэнк задумался. Ему не приходил в голову этот вопрос.

– Может, Рикки его подговорил послать меня. Мы с Рикки не особо ладим.

– Почему?

– Не знаю. Рикки помешан на себе, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Малыш бреется три–четыре раза в день, без конца чистит ногти, причесывается. У него зубная щетка всегда с собой, куда бы он ни шел, я даже видел, как он чистит зубы за столом, между переменами.

– Ты хочешь сказать, он тщеславный человек.

– Еще какой! Но тут–то и начинается самое смешное. Допустим, мы в ночном клубе, или в ресторане, или на дне рождения какого–нибудь придурка… – Фрэнк замолчал, не зная, как объяснить. Он бросил на стойку Ньютову кредитную карточку – на ней было напечатано имя Фрэнка, но, поскольку основным владельцем был Ньют, он и отвечал за все счета.

Лулу подхватила:

– Я знаю, что ты хочешь сказать – что девочки перешагивали через Рикки, торопясь к старине Фрэнку. – Она улыбнулась, глядя в глаза, взъерошила ему волосы. – Ты ведь знаешь, почему это происходит, правда? Потому что женщины понимают: ты настоящий мужчина, а Рикки просто жалкий, омерзительный, грязный слизняк–недомерок.

– Я тебе немножко нравлюсь, потому ты так говоришь?

Лулу легко провела пальцами по его бедру.

– Это у тебя ключ от номера в кармане или ты рад меня видеть?

Бармен взял кредитную карточку, отошел и тут же вернулся. Фрэнк добавил щедрые чаевые и лихо расписался.

Лулу потянула его за руку. Они прошли через фойе, поднялись на свой этаж. Он был под хмельком, но не пьян и думал, что можно на некоторое время забыть о Рикки с Ньютом. Они не оставят его в покое, пока Паркер не будет убита.

Он вставил ключ в замок и распахнул дверь. В комнате было темно и тихо. Лулу увлекла его к постели, зажгла ночник со слабой лампочкой и сексуально–розовым абажуром, и вот он, рукой подать, рядом возник Риккин дьявольский оскал.

В пять часов утра на улице было тихо, не считая мрачного карканья одинокой невидимой вороны и приглушенного жужжания электробритвы детектива Дэна Оикавы.

Оикава увидел в зеркальце заднего вида, как «форд» Уиллоуса остановился позади его бежевого «шевроле», и приветственно помахал рукой.

Уиллоус и Паркер вышли из машины. Оикава выключил бритву, сунул ее в карман и с благодарностью взял кофе и промасленный пакет с пончиками, которые протянула ему Паркер.

– Завтрак, отлично. – Он снял крышку со стаканчика с кофе. – А сливок не прихватили?

– В пакете.

– Здорово, здорово.

Уиллоус облокотился на машину. На заднем сиденье валялся скомканный спальный мешок, будильник стоял на полочке под задним окном. Он спросил:

– Где Ральф?

Оикава вылил сливки в кофе, снова надел крышку, встряхнул стаканчик, снял крышку и бросил ее на пол.

– Он обиделся и ушел, потому что я не дал ему свою зубную щетку. – Оикава подул на кофе, осторожно отпил. – Шутка, ему понадобилось отлить.

Уиллоус кивнул.

– Что–нибудь происходило?

– Нет, пока не появились пончики. Скоро утренние газеты начнут продавать. Тоже чем не событие. – Оикава заглянул в пакет. – С корицей есть?

Паркер сказала:

– Там по два с корицей, простых и шоколадных. Ты мне должен три пятьдесят.

– С кофе?

Паркер кивнула.

Оикава сказал:

– Отдам позже, зарплата в среду, ладно?

Ворона снова раскаркалась. Паркер оглядела местность, засекла ее на кряжистой яблоне во дворе дома рядом с обиталищем Джоуи Нго.

Оикава выловил из пакета пончик с корицей, откусил, прожевал, проглотил, запил кофе.

– Это случилось с полчаса назад. – Он откусил еще кусок пончика, на этот раз побольше. – Я сидел в машине, стараясь не закемарить. Небо стало светлеть, голубеть. А потом над горизонтом вдруг появилась тоненькая розовая полоска, как будто кто–то приотворил дверь, чтобы выглянуть наружу.

Оикава доел второй пончик и вытер пальцы бумажной салфеткой.

– Я сходил туда посмотреть, чего эта чертова ворона так разоралась. Вы не поверите, какого размера дамское белье висит там на веревке. Может, чертова птица из–за него и разволновалась.

Уиллоус увидел, что дверь в домике через дорогу распахнулась. Рыжеволосая пышечка в розовой ночной рубашке быстро оглядела улицу. Ранняя пташка, подумал Уиллоус, ждет не дождется утренней газеты.

Затем на крыльцо вышел Ральф Кернс, засовывая рубашку в штаны, он быстро чмокнул хозяйку и затрусил к дороге.

Уиллоус спросил:

– Сколько он там пробыл, Дэн?

– Понятия не имею, Джек. Следить за ним не входит в мои обязанности.

Улыбка сошла с лица Кернса, когда он увидел Уиллоуса и Паркер. Он сбавил шаг и оглянулся, словно стараясь представить, что мог увидеть Уиллоус со своего места.

Оикава полез в пакет за третьим пончиком, но вспомнил, что с корицей было только два и оба уже съедены. Шоколадный или простой? Он задумался, но ненадолго.

Кернс увидел пакет с пончиками. Весело улыбнулся или похотливо осклабился? Паркер никак не могла решить.

Кернс закурил.

– Вы, ребята, что–то рановато приехали.

– Похоже на то, – сказал Уиллоус.

Кернс вдруг очень посерьезнел.

– Брось, Джек. Я знаю, что ты подумал, но ты ошибаешься.

– Что я подумал, Ральф?

– Что Барбара – миссис Хинтон – та еще штучка, в ночной рубашке, ногу выставила.