Грег сказал, что считает эту мысль просто великолепной.

Квартира Сильвии находилась в четырехэтажном кирпичном доме довоенной постройки, который мог бы выдержать землетрясение в три балла по шкале Рихтера, но, если трясанет посильнее, он непременно развалится и погребет под своими обломками жильцов.

Грег поднимался за ней по лестнице, ждал, пока она откроет дверь. Она включила свет, и Грегу показалось, что он попал в сумасшедший дом. Комната была похожа на космический корабль из фильмов пятидесятых годов. Стены и потолок были покрыты блестящими полосками. Мебель из нержавеющей стали, стекла из литой пластмассы, сформованной под давлением, пол состоял из прикрепленных алюминиевых панелей в виде щетки. Жужжащие электрические моторчики приводили в движение прожектора пастельных тонов размером не более кулака, они беспорядочно передвигались вдоль блестящих стен, усеянных серебристыми блестками…

Он поднял руку, чтобы заслонить от света глаза.

– Ну, как вам все это?

– Фантастика, – ответил Грег.

– Правда? Вам нравится?

Один из прожекторов светил Грегу прямо в глаз, и ему казалось, что какой-то псих выворачивает ему череп наизнанку. Он заскрипел зубами.

– Это занятно, – сказал он. – Производит впечатление. – Он выкинул браунинг-убийцу в мусорный ящик в боковой аллее в квартале от дома Хилари. Колоссальная ошибка. Он представил себе, как стреляет во все эти прожектора и они взрываются.

Он обхватил Сильвию за талию, дотронулся до бедер. Она спросила, не хочет ли он увидеть всю квартиру?

Грег радостно кивнул, и его повели по холлу, обшитому гофрированным металлом, к двери из пластиковых панелей с рисунком в виде радуги. Затем они оказались в гигантской супнице, освещенной красным пульсирующим шаром, который смотрелся как луна в полнолуние после апоплексического удара, подвешенная над королевских размеров кроватью с водяным матрасом.

Желание запеть «Лунная река» переполняло Грега, но, к счастью, он забыл слова.

В три часа ночи тонкий незнакомый звук где-то в глубине квартиры вырвал Грега из тревожного сна. Как только Сильвия покончила с ним, он вырвал из розетки вилку от красного шара, и в комнате остался только свет от уличного освещения, пробивавшийся сквозь шторы.

Грег повернулся на бок, оперся на локоть. У него болела грудь в том месте, где выстрел этого Путы попал в бронежилет. Водяная постель мерно покачивалась. Сильвия смотрелась очень мило, совсем как пуговичка от ее ночной сорочки. Он перекинул ноги через край кровати, нашел сигареты и, голый, вышел в гостиную. Теперь, когда прожектора были выключены, квартира выглядела недурно, по-своему даже мирно. Подобно сумасшедшему дому во время сна, когда все связаны и рты заткнули.

Он побрел в кухню, нового дизайна здесь не было. Он открыл холодильник. Салаты. Слишком много разных йогуртов. Двухпроцентное молоко. Он заглянул в морозилку: пусто, только кубики льда и батон с морскими водорослями, твердый, как скала, и не намного вкуснее. Он посмотрел, что в шкафу. Банки с супом минестроне и пакеты печенья из твердой пшеницы. Как приятно. На стене висел телефон. Он набрал домашний номер и выслушал запись послания Хилари, гром и молния, и заверения, что она никогда больше не хочет его видеть, но лучше пусть он вернет поскорее фотографии, иначе Ренди позвонит в полицию – и никаких шуток.

Грег с ухмылкой повесил трубку. Он вошел в гостиную, открыл окно, в кармане пиджака нащупал маленькую пластмассовую бутылочку аспирина с завинчивающейся пробкой и вытряхнул из нее несколько таблеток и три щепотки кокаина на столик из тонированного стекла, похожего на ветровое стекло «Боинга-747» после переработки.

Отделив кокаин, он свернул из последней страницы романа «Унесенные ветром» козью ножку, поднес пакетик к носу и шумно и счастливо вдыхал, до полного исчезновения кокаина.

Черный портфель, казалось, весил целую тонну. Он открыл замки. Внутри было много карманчиков разных форм и размеров. Грег пальцами ощупывал их, минут десять копался в содержимом. Ничего интересного, кроме авторучки с золотым пером, пары дорогих темных очков и толстой пачки листков с рядами цифр, отпечатанными на компьютере.

Грег закурил еще одну сигарету. Его фантазия сыграла с ним злую шутку, пытаясь оправдать смерть Гарсия Лорки Мендеса призрачной мечтой о сказочном богатстве.

Но что все-таки переодетый в телевизионщика мент с другого континента делал в Кингсгейт-Мол? И почему он носил оружие и что давало ему право пытаться убить Грега?

Грег внимательно пригляделся к листкам с цифрами, в колонках содержались шестизначные цифры, напечатанные матричными точками.

В каждой колонке в верхнем левом углу страницы было семизначное число. В верхнем правом углу каждой из семнадцати страниц стояла шестизначная цифра, разделенная на три пары угловыми слэшами. Верхние левые цифры не были последовательными, страницы не имели нумерации. Он поскреб в волосах, хотелось кокаина.

Он успел выкурить до фильтра три сигареты и сжевать все таблетки аспирина, пока до него дошло, что семизначные цифры – это банковские счета, что три колонки на каждой странице представляют вклады, получение и баланс.

Он просмотрел страницу за страницей. Всего было сто восемнадцать счетов. Наименьший был восемьсот долларов, наибольший – девять тысяч пятьсот с мелочью. Насколько он мог видеть, было довольно много жонглирования, мелкие суммы переводились со счета на счет.

Он вошел в спальню, включил свет, нежно разбудил Сильвию. Она сказала:

– Что?..

Потом глаза ее открылись, зубы сверкнули, отражая свет красного шара.

– У тебя есть калькулятор? – спросил Грег.

Она потрясла головой – нет. Ее рука скользнула по его бедру. Она в самом деле была очень, очень мила. Глядя на нее, было не догадаться, какие она могла видеть кошмары. Грег натянул одеяло на ее голые плечи, нежно поцеловал в щеку и прошептал:

– Уже поздно, усни.

Сильвия закрыла глаза. Через минуту она уже дышала глубоко и ровно.

Грег присел на край кровати в спальне из нержавеющей стали, которая при ночном освещении была окрашена в цвет крови. Он вдыхал аромат ее духов, восхищался линией ее ресниц. В самом деле очень, очень мила.

Он не удержался и поцеловал ее в последний раз.

– Грег? – пробормотала она.

– Он самый, – сказал он и выключил свет.

Офис инспектора Бредли располагался на четвертом этаже по Мэйн-стрит, 312, и за соседним зданием с крышей, покрытой битумом с гравием, открывался потрясающий вид на горы за дальним концом залива. На одной из гор – Грауз – был подъемник с люльками для лыжников, а вершина горы была полого скошена для удобства лыжников, которые не могли позволить себе совершать путешествия на Уистлер. Другая местная горка – Сеймур – также безжалостно обезглавлена.

Однако ночные огоньки на вершине горы смотрелись красиво, особенно когда ее склоны покрывал снег. Была и другая причина, по которой Бредли любил смотреть на огни, она заключалась в том, что огни точно и резко определяли границу цивилизации: это была линия, за которой заканчивались мелкие кражи, поножовщина, нападения и побои, изнасилования и убийства. По другую сторону от этих ярких огней не было ничего, а только сотни и сотни квадратных миль безмолвия.

Весьма утешительная мысль – иногда. Бредли отвернулся от окна.

– Изредка нам удается вырваться на рыбалку, Джек. Обмануть несколько форелей.

Уиллоус уже об этом слышал. Он немного посильнее облокотился на стену, выкрашенную в плохонький цвет битого яблочка сорта «бабушка Смит».

– А как Пожарный Кран с Ветерком восприняли, что вы перехватили их дело? – спросил Бредли.

Уиллоус передернул плечами.

– Как вы и ожидали, – ответила Паркер.

– Если бы вам обоим платили за каждое сказанное слово, город, возможно, сбалансировал бы свой бюджет, – улыбнувшись Уиллоусу, сказал Бредли.

Разумеется, ответа не последовало.