Оксана в первый раз пришла в Театр на Таганке в 1974 году. Было ей 14 лет. Ее тетя работала дантистом, лечила множество актеров Таганки, но Высоцкого среди ее пациентов не было. Оксана часто бывала в театре, и Володя обратил на нее внимание. Он заметил в ней что-то такое, чем выделялась она среди остальных. Девушек — красивых и вызывающих, утонченных и скромных, смелых и робких — приходило на спектакли Таганки очень много. Приходили на Высоцкого. Фотографировали его. Писали о нем в своих дневниках. Стоило им только услышать в каком-нибудь затеянном им разговоре, что ему нравятся стихи Маяковского, они бежали в библиотеку и читали все томики этого поэта, какие удавалось там найти. Они благодаря Высоцкому и как бы для него читали Шекспира и Брехта, Есенина и Достоевского, Джека Лондона и Антона Чехова. Самые смелые признавались ему в своих чувствах, другие писали пальцем на покрытом пылью кузове его «Мерседеса» слова любви, третьи не смели сказать ему ни слова.
Одна из таких влюбленных в него девушек (сегодня очень важная дама) около десяти лет назад опубликовала фрагменты своего дневника. Переживала на его страницах каждое мгновение, в котором ей было дано увидеть Высоцкого: «Я встретила на улице Володю. Он так радостно улыбнулся, увидев меня, что я подумала о том, что за мной идет кто-нибудь из его друзей. Протянула ему фотографию, которую сделала во время спектакля, и он задержал меня: «Хорошо, подожди с этим. Лучше ответь, как успехи в школе». Как же я сильно хотела бы когда-нибудь подойти к нему и сказать, сказать, как я ему безгранично верю!».
Ольга Ширяева (а именно так зовут автора дневника) — одна из многих, очень многих поклонниц Высоцкого. Принадлежала к кругу тех наиболее скромных, наиболее скрытных и несмелых, проливающих на бумагу радостные воспоминания о встречах с ним и плачущих потом в подушку, когда у него случалась какая-нибудь неприятность. Ольга Ширяева — из интеллектуалов — была скромной, всегда в очках и неизменно с книгой. Высоцкий, зная о ее впечатлительности и невинности, никогда не шел в их знакомстве далее дружеских разговоров. С другими поклонницами, не отличающимися ни невинностью, ни девичьей скромностью, он позволял себе значительно больше.
Эдуард Володарский оценивает: «У Володи было много женщин — невероятное количество. Некоторых из них он любил, остальные были для него только мимолетными знакомыми. Сказать, что он имел успех у женщин? О, нет, этого категорически мало!!! С ним вообще не стоило ходить к каким-нибудь девочкам, достаточно было того, что он брал в руки гитару, и все девушки принадлежали ему, а тот, кто с ним тогда пришел, мог спокойно идти домой, так как никто уже не замечал, в каких бы ты ни был с ним отношениях. Каждый, кто приходил с ним, оказывался статистом. Он был невероятно чарующий».
Татьяна Соколова, гардеробщица Театра на Таганке, вспоминает: «Высоцкий часто выпивал после спектакля и обхаживал всех девушек. Он очень любил женщин! Самыми продолжительными были его отношения со светловолосой девушкой Оксаной. Они часто встречались, прогуливались. Володя обычно был с гитарой, а она пела его песни. Кстати говоря, именно ей первой он давал читать свои новые стихи, а ведь многие его коллеги мечтали о том, чтобы оказаться на ее месте. Сами хотели стать его первыми читателями».
Оксана Ярмольник никогда, однако, не была в толпе поклонниц Высоцкого, с которыми ему можно было позволить многое, ухаживая за каждой и за всеми вместе. Не была ни мимолетной страстью, ни временным увлечением, ни приключением, ни коротким романом. Эта девушка занимала важное место в жизни Высоцкого.
Может быть, это их единство было следствием все более очевидного раскола в его браке с Мариной Влади. Одна из подруг Высоцкого, американка Барбара Немчик, определяет отношения между ним и Мариной как довольно напряженные: «В последние годы жизни Володи его семейные отношения переживали очень серьезный кризис. Володя и Марина страшно ссорились. Марина пугала его разводом. Говорила, что пойдет в посольство и сама с ним разведется. Володя сильно этого не хотел. Помню, как он сказал мне когда-то: «С ней жить не могу, без нее — тоже не могу». Марина много для него значила».
Это своеобразное раздвоение чувств Высоцкого подтверждают и воспоминания Павла Леонидова: «Володя размышлял о своей жизни. Он сказал, что ему сейчас никто не в состоянии помочь. С грустью он заявил: «Марину люблю и не люблю. Это значит, что люблю не в том смысле, в каком говорят о ком-то, кому не дарят своих чувств. Только просто Марина сейчас не является для меня спасением, а ведь когда-то была…».
О Марине Влади и о своем отношении к ней Высоцкий мог бы сказать словами Александра Блока: «Опять любить ее на небе и изменить ей на земле». Марина Влади была для него идеалом. Несмотря на его измены, ссоры и расставания. Хотя, по существу, в последние годы жизни Высоцкого их отношения были очень натянуты, постоянно находились на грани окончательного разрыва. За месяц до смерти поэт сказал: «Марина не простит мне двух вещей: того, что я не был на похоронах Тани, и того, что у меня есть Оксана».
Таня, любимая сестра Марины, умерла от рака в июне 1980 года. В отчаянии Марина Влади позвонила Высоцкому. Как она написала в своей книге, Высоцкий хотел прилететь в Париж, чтобы быть с ней в этот трудный период, чтобы утешить ее, чтобы ответить на крик ее души о помощи, но ему не выдали визы.
Марина Влади не раскрыла всей правды тех дней. Если Высоцкому действительно отказали в выдаче визы, неужели она тогда была бы на него обижена за то, что он не приехал на похороны Тани? Марина Влади чересчур интеллигентна, чтобы вменять Высоцкому в вину то, в чем он не виноват.
Высоцкий получил визу, купил даже билет до Парижа, но остался в Москве. Во-первых, у него не было необходимой дозы (зависимость от наркотиков именно тогда стала приобретать все более угрожающий характер). Во-вторых, в таком состоянии он просто боялся показаться на глаза Марине Влади, тем более, что обещал ей покончить с этой пагубной привычкой. Впрочем, она решила это дело так: или Высоцкий прекращает употреблять наркотики, или они расстаются по-хорошему. Однако Высоцкий не смог отказаться от наркотиков, поэтому не стал испытывать терпение своей жены еще раз. В Париж он не поехал. Остался дома. Здесь ему легче было добывать нужные дозы.
Марина чувствовала себя задетой и оскорбленной. И до такой степени, что когда в июне и июле 1980 года друзья по телефону просили ее прилететь в Москву, потому что Высоцкий находится в тяжелом состоянии, она не отреагировала на их просьбы. До этого всегда приезжала, как пишет она же в своей книге, дословно — «по первому сигналу».
В июне, правда, она прилететь не могла в Москву (ее сестра умирала практически на ее глазах), в июле, наверное, не хотела, так как не могла забыть о нанесенной обиде.
Однако по отношению к Оксане Высоцкий оставался настоящим рыцарем. Как вспоминает Валерий Янклович, 17 мая 1980 года поэт, находясь в закрытой клинике в Париже, позвонил ему оттуда в Москву и своим звонком привел его в шок: «Володя позвонил мне и тут же спросил: «Что случилось у Оксаны?». Я ему на это: «Что тебе пришло в голову? Ну что могло случиться?». Володя снова свое: «Валера, ответь мне, что там случилось?». Я повторил: «Ничего не произошло». Но это не успокоило его. Он сказал: «Я знаю, я чувствую, что у Оксаны случилось что-то плохое». Этим он буквально потряс меня. Не знаю, как он тогда догадался».
Проницательность Высоцкого была просто потрясающей. Предчувствие его не подвело. Оксана потеряла отца. Высоцкий звонил ей много раз, но ее поглотили заботы, связанные с похоронами. «После похорон я вернулась домой и еще в дверях услышала телефон, — вспоминает она. — Я подняла трубку. Это был Володя. «Застал тебя наконец-то! Что произошло?» Я слышала по его голосу, что он чувствует себя не лучшим образом, но не могла сдержать слез: «Володя, умер мой отец. Сегодня его похоронила». Володя сказал: «Завтра буду в Москве». И он действительно прилетел».
