Л. Сульповар: «Не думаю, что после вскрытия было бы заведено дело… На хлоралгидрат анализов не брали… Да и хлоралгидрат — наверное, только одна из причин смерти».

В. Янклович: «Леня Сульповар прислал людей, они спустили кровь… Сделали заморозку тела».

В. Шехтман: «Леня Сульповар привез бригаду— замораживать тело. Я даже зашел туда — это было в маленькой комнате. Уже немного вспух живот… Они сделали вскрытие, закачали какую-то жидкость…»

Л. Сульповар: «Обычно это называют «заморозкой тела», а на самом деле формалином заливают сосуды… Точнее, это можно назвать «бальзамированием».

Л. Сульповар: «Народу было много… Помню, что пришла племянница Гиси Моисеевны — помните, «Баллада о детстве»?»

В.Янклович: «Звонок в дверь. Открываю — незнакомая женщина…

— Я — племянница Гиси Моисеевны…

Народу уже много, начинаем обсуждать похороны… Где? Возникает вариант Новодевичьего…»

Л. Сульповар: «Я присутствовал при обсуждении — где хоронить. Отец настаивал:

— Только на Новодевичьем!

И все это было настолько серьезно, что начали это дело пробивать».

Ю. Любимов; «Вопрос о похоронах решался на самом высоком уровне».

В. Янклович: «Любимов звонит в Моссовет. Ему отвечают:

— Какое там Новодевичье?! Там уже не всех маршалов хоронят».

Л. Сульповар: «Пытались связаться с Галиной Брежневой, но она была где-то в Крыму. Второй вариант тоже не получился: через Яноша Кадара хотели выйти на Андропова…»

Д. Чижков в своей книге «Отражения» пишет о том, что Андропов каким-то образом помог в организации похорон Высоцкого… (Организовал заслоны и приказал прекратить доступ в театр в два часа. — В. П.) Ю.Андропов — тогда был председателем КГБ СССР.

В.Янклович: «На каком же кладбище хоронить? Родители говорят, что на Ваганьковском похоронен дядя Володи — Алексей Владимирович. Володя его очень любил».

25 июля. 10.28. Агентство Франс Пресс из Москвы.

«Советский актер и певец Владимир Высоцкий, муж французской актрисы Марины Влади, умер в пятницу от инфаркта. Владимир Высоцкий был знаменит в Советском Союзе как ролями на Таганке, московском авангардистском театре, так и своими песнями. Некоторые из них были очень критичными по отношению к режиму… Марина Влади должна прибыть сегодня в Москву. Похороны состоятся в будущий понедельник».

А в СССР первое сообщение о смерти Владимира Высоцкого появилось в «Вечерней Москве». Второе — и последнее — в «Советской культуре»: все остальные средства массовой информации— газеты, радио и телевидение — хранили полное молчание. Но о смерти Высоцкого уже знала вся Москва, вскоре узнала и вся страна… Вечером заработали «вражеские радиоголоса». За «бугром» успели сделать целые передачи, посвященные памяти Высоцкого.

Оксана: «Мы сидим в кабинете… И папа, отбирая книги иностранных издательств, которые он возьмет с собой, говорит мне:

— Оксана, я думаю, вам не стоит приходить на кладбище…

— Почему же, Семен Владимирович?

— Ну, вы, наверное, будете бросаться в могилу?

— Знаете, Семен Владимирович, я в ваших советах не нуждаюсь. Я сама решу, приходить мне на кладбище или нет…

А потом я ушла из дома, потому что там было отвратительно… Я так быстро ушла, что даже оставила сумку с документами. Позвонила Боровскому:

— Давид, возьми мою сумку… А еще— я тебя очень прошу — там в бюро лежат два кольца. Это единственное, что я хочу взять. Для меня это дорого, для меня это — память. Попроси, чтобы Валера (Янклович. — В. П.) их нашел.

Эти два кольца никто не нашел, хотя накануне они там лежали».

В. Янклович: «В конце концов, примерно к 12 часам мы получаем свидетельство с смерти… И милиция дает разрешение на похороны».

Ю. Любимов: «Вначале был возмутительный приказ, на что я ответил, что выполнять его не буду, — Владимира будут хоронить его друзья. Я ответил жестко: «Вы же его травили!» Потом они проконсультировались и решили в этом вопросе уступить».

Вероятно, вначале (интересно, кто этим занимался?) настаивали на «закрытых» домашних похоронах…

В. Янклович: «Любимов пришел часов в десять утра. Первый вопрос: где и как хоронить…

А через некоторое время он отозвал меня и сказал:

— Валера, я тебя очень прошу, — надо сразу же заняться архивом. Ты даже не представляешь, как это важно.

— Юрий Петрович, а что надо сделать?

— Надо собрать весь архив и спрятать его.

И вот — Володи уже нет, еще ничего не ясно, а мы с Севой в чемоданах перетаскиваем все бумаги в кабинет. И по указанию Любимова запираем его на ключ».

А. Макаров: «Мне позвонили утром, часов в двенадцать я был на Малой Грузинской… Я был там все время, пока не прилетела Марина. Приходилось как-то регулировать этот громадный поток людей… Вскрытия не было, потому что все было ясно: какое сердце способно выдерживать такие перегрузки?! А как было получено свидетельство о смерти, я не знаю — честно говоря, это меня не касалось. Я много был с Володей эти дни и никаких следов веревок на руках не видел. Какая чушь — все эти разговоры о веревках…»

В. Янклович: «Кобзон с Севой едут в Моссовет — пробивать Ваганьковское…»

В. Абдулов: «Это было так… Я позвонил Кобзону:

— Иосиф, прости ради Бога, за страшную весть: Володя умер. Нужен некролог.

Он говорит:

— Я поеду в ЦК — буду звонить оттуда.

Он позвонил — добился некролога в «Вечерке» и в «Культуре». И попросил, чтобы я подъехал к телеграфу, чтобы вместе зайти в Моссовет. Я подъехал к телеграфу, и, пока ждал Иосифа, подходили знакомые и незнакомые люди и спрашивали:

— Это правда?

Потом мы пошли в Моссовет и выбили разрешение на Ваганьковское. Мне кажется, это было около двенадцати часов дня.

Поехали на Ваганьковское, спросили: где директор кладбища? Зашли, нам навстречу поднялся молодой приятный человек, который сказал:

— Я вас ждал…

Пошел и показал нам это место. Сразу же привел именно на это место — прямо у входа. Я говорю:

— Знаете, чтобы сердце было абсолютно спокойно, покажите все, что возможно…

Мы втроем осмотрели все свободные места, — но все это не шло ни в какое сравнение… Мы вернулись, он сказал, что можно прирезать еще немного земли…. А потом Иосиф достал пачку денег и пытался ее вручить… Этот человек от денег просто отпрыгнул:

— Да вы что?! Я же его любил!

Это абсолютно точно».

Дело в том, что было много «версий в виде сплетен» о том, как было получено это место на Ваганьковском… Еще одна — отдельная история о «могиле майора Петрова», которую якобы затоптали невежественные поклонники Высоцкого. Об этом — в будущей книге «Владимир Высоцкий. Посмертная судьба».

В. Янклович: «Разрешение хоронить на Ваганьковском получено. Они (Кобзон и Абдулов. — В. П.) сразу же поехали туда: выбирать место, договариваться о могиле… К двум часам Кобзон и Сева вернулись и сказали, что место хорошее и все в порядке.

Петрович уезжает в театр готовиться к похоронам…»

Примерно к двенадцати часам дня в доме сделано практически все, что возможно. Как утверждает Нисанов, в это время он сделал снимок: у тела Высоцкого — Абдулов, Туманов, Янклович, Годяев (очень известная фотография)…

В. Туманов: «В тот день мне пришлось отвечать на сотни телефонных звонков в квартире Высоцкого. Запомнился звонок космонавта Гречко:

— Могу ли я чем-нибудь помочь? Все же запишите мой телефон».

Театр на Таганке… Заведующая кадрами Е. И. Авалдуева: «Рано утром мне домой позвонил знакомый с телефонной станции:

— Звонили Марине Влади в Париж. Сегодня ночью умер Высоцкий».

A. Демидова: «Приезжаю в театр к 10 часам на репетицию. Бегу, как всегда опаздывая. У дверей со слезами на глазах Алеша Порай-Кошиц — заведующий постановочной частью.

«Не спеши». — «Почему?» — «Володя умер». — «Какой Володя?» — «Высоцкий. В четыре часа утра».

B. Золотухин: «В кассе театра мне сообщили, что умер Володя Высоцкий. Бейдерман некролог пишет». (С. Я. Бейдерман — художник-декоратор. — В. П.)