«Эти мирные картины жизни счастливой четы по-своему уникальны, так как Марина Влади (сыгравшая у Альберта Сорди в «Мнимом больном») и ее муж Владимир Высоцкий, женатые вот уже десять лет, видятся всего шесть месяцев в году — то есть как бы через день. Причина очень простая: общая профессия забрасывает их кого в Париж, кого в Москву. Но несмотря на долгие месяцы разлуки, Высоцкие уверенно опровергают старинную поговорку «С глаз долой — из сердца вон», их супружеская жизнь идет хорошо. Дважды или трижды в год разделенные расстоянием супруги в который раз с наслаждением встречаются в мезон-лаффитском особняке Марины или в московской квартире Владимира.

«В Москве у нас большая квартира с гостиной и двумя комнатами. Мы встретимся там этим летом, потому что Владимир <…> вновь уехал к себе на родину — играть в «Преступлении и наказании». Мы увидимся снова в начале лета. Наша жизнь была простой: когда я работала, он был со мной при малейшей возможности. А когда работал он, я старалась быть рядом».

В 41 год Марина оказалась в отсутствие мужа, одна в Мезон-Лаффите с Туки и Микой, немецкими овчарками, таксами Песиком и Точкой, а также с сыном Пьером, которому уже 20 лет, обучающимся в консерватории по классу гитары. Старший сын Игорь проводит каникулы на Таити, а Владимир, младший сын 16-ти лет, собирает жемчужные раковины в Полинезии, где живет его отец Жан-Клод Бруйе.

«Быть вместе — каждый раз праздник для нас. Мы не знаем черствости и скуки. Разлуки укрепляют нашу любовь, — утверждают супруги. — Мы счастливы такой жизнью»

(Перевод М. Левковой)

Наверное, очень непросто было прочитать это Марине Влади на следующий день после отъезда Высоцкого.

Приезд Высоцкого в Москву запомнили все, кто его встречал или видел в этот день.

Барбара Немчик: «В два часа ночи из Бреста позвонили таможенники. Они сказали, что Володя пересек границу и что его надо встречать на вокзале… Они говорили какими-то странными голосами, видимо, все вместе выпили. Естественно, Валера и Володя Шехтман поехали его встречать».

В. Шехтман: «Перед приездом, ночью, звонок из Бреста. Валера говорит:

— Послушай, я ничего не пойму.

Я взял трубку. Звонили таможенники — «под энтим делом». Володя их упоил! Потом весь вагон готов был носить его на руках, потому что никого не «шмонали». А еще он попросил таможенников позвонить в Москву, чтобы мы его встретили.

Едем на Белорусский — Сева Абдулов, Валера и я. Встреча была знаменательная — Володя был совершенно «в умат». Проводник завел нас:

— Быстро-быстро забирайте его…

Володя вышел на перрон: тут народ, тут милиция, тут вокзал — Белорусский! — а он ничего сказать не может».

Оксана: «Я тоже там была — просто приехала сама на такси. И когда мы его увидели издали — все стало сразу ясно. Володя стоял на перроне, держась за столб. Рядом — гора чемоданов. По-моему, мы поехали на Малую Грузинскую».

Б.Немчик: «Я осталась в квартире, вдруг позвонила Марина. Позвонила еще до их приезда, с ней разговаривала я. Она уже чувствовала, что что-то не в порядке…

Я открыла дверь и увидела Володю: просто сердце замерло. Он еле-еле стоял на ногах, просто — ужас! У ребят лица были подавленные».

В. Янклович: «Володя позвонил мне из Германии, звонил от Фрумзона, жена Романа передала два чемодана с вещами. Мы встречали Володю на Белорусском вокзале, — он был в ужасном состоянии… А дома он стал раздаривать эти вещи. А потом сказал, что у него отобрали таможенники. А когда он все это осознал, — это был, наверное, самый стыдный день в его жизни».

Сын В. Янкловича — Илья Порошин — тоже был в это время в квартире, он тогда еще учился в школе… «Володя привез два чемодана шмоток. На стульях, на дверях— везде были развешаны роскошные платья… И Оксана, как в Доме моделей, их примеряла…»

Б. Немчик: «Настроение было такое плохое, что было не до шмоток. Илья сказал «Дом моделей», по-моему, в отрицательном смысле… Что это похоже на базар».

Оксана: «Володя же видит, что мы все с такими кислыми рожами, — и он просто попросил, чтобы я примерила два платья, вышла и показала ребятам».

Через некоторое время после приезда Высоцкого в квартиру еще раз звонит Марина Влади.

В. Янклович: «Володя в таком состоянии, а тут звонит Марина:

— Пусть он подойдет к телефону…

— Марина, он спит.

— Не ври. Пусть подойдет.

Конечно, она все поняла».

На следующий день, а точнее, еще ночью Высоцкий и Янклович едут в институт Склифосовского — нет «лекарства»…

Вспоминает врач-реаниматолог Станислав Щербаков: «Я хорошо помню, когда я видел Высоцкого в предпоследний раз. Это было, когда он прилетел из Парижа от Марины Влади. Высоцкий приехал среди ночи вместе с Валерием Янкловичем…

У нас был такой «предбанник» — там стоял стол, за которым мы писали истории болезни, сюда же — в «предбанник» — закатывали каталки. В эту ночь было полно больных. И вот открывается дверь, заходят Высоцкий и Янклович… Таким Высоцкого я никогда не видел. Он же всегда — подтянутый, аккуратный, а тут… Небритый, помятый, неряшливо одетый — в полной депрессии.

Бывали случаи, когда он не входил — врывался в ординаторскую! Когда действие препаратов кончалось, начиналась абстиненция, — а это самый страшный период для наркоманов. Они могут сделать все, что угодно, но достать наркотик любыми средствами! Так вот — врывался совершенно ошалевший человек: зрачки расширены, моторное возбуждение, — и было ясно, что с ним происходит.

А тут он тихо вошел, сел на стул. Я — за столом, писал историю болезни. Высоцкий даже глаз не поднимал. Но раз приехал — ясно зачем. Но уже было лето восьмидесятого, приближалась Олимпиада, и мы знали, что нас «пасут»… И договорились: «Все, больше не даем!» И, Высоцкий знал об этом. Я ему говорю:

— Володя — все. Мы же договорились, что — все.

— Стас, в последний раз…

— Нет, уходи. Валера, забирай его.

А у Высоцкого чуть ли не слезы на глазах… И тут бригада «взорвалась» на меня!

— Стас! Ты что! Зачем заставляешь человека унижаться?!

А я говорю:

— А-а… Что хотите, то и делайте.

Повернулся и ушел. Со мной вышел Валера Янклович. И пока ребята оказывали «помощь», он мне сказал, что Володя в подавленном состоянии, что его выгнала Марина… Да, Высоцкий сказал мне, уже вслед:

— Стас, это в последний раз…

Вот видите, и тут он оказался прав».

Конечно, Янклович несколько преувеличивает— «Марина выгнала…», — этим он как бы оправдывает В. В. Но повторим еще раз — если не «окончательный разрыв», то «отношения на грани разрыва». Свидетельство Барбары Немчик, которая около двух месяцев прожила в квартире на Малой Грузинской:

«Володя один раз признался:

— Что делать? С ней уже не могу… И без нее тоже не могу…

Марина звонила, а он — в таком тяжелом состоянии… Они часто ругались. Володя боялся, что это навсегда. Марина говорила ему, что просто пойдет в посольство и разведется с ним…»

Оксана: «В последнее время у Володи испортились отношения с Мариной. Марина… Мое отношение к ней… Она — Володина жена, Володя ее любит — значит, это очень хороший человек. Вообще, все люди, которые были близки Володе, которых он принимает и держит около себя, — это замечательные люди. И Мари на — прежде всего.

Но в последнее время Володя наших отношений не скрывал, он даже их афишировал. <…> Я страшно переживала, я понимала, что Марина для него — человек близкий и необходимый, несмотря н; все сложности в их отношениях. И ломать их отношения ни в коем случае нельзя».

Еще один факт— в июне-июле друзья несколько раз просили Марину прилететь. В июне она не могла — умирала сестра. А потом ко всем сложностям прибавилась обида, что В.В. не прилетел на похороны Одиль Версуа.

Не нам судить о тайных движениях души другого: с одной стороны, куплен билет в Париж на 29 июля, а с другой — и примерно 1 это же время — попытка обвенчаться с Оксаной… Но обо всем этом — позже.

13 июня три телефонных разговора: Париж, Польша, Ижевск.