— Володька, — говорю, — вот ты видишь, корабли плывут, деревья там… Кто-то гудит: у-у-у… Давай назло всем — люди ждут нашей смерти — многие… И ты доставишь им радость. А давай назло! Вдруг возьмем и выживем! Ну смотри — цветут деревья, Париж, Риволи, Лувр рядом! Вовка, давай выживем, а?!

А у него уже такая странная-странная печать смерти в глазах, он меня обнял и сказал:

— Мишенька, попробуем!

Сел в такси, помахал мне рукой из машины, а я смотрел на него и думал: «В последний раз я его вижу или еще нет?» И оказалось — в этой жизни — именно в последний раз. Я улетел в Грецию, и больше — никогда…»

Когда Шемякин вернулся из Греции, на своем письменном столе он нашел стихотворение «Как зайдешь в бистро-столовку…», заканчивающееся словами:

Итак, 22 мая Высоцкий прилетел в Москву. Оксана: «Он прилетел, а утром улетел в Польшу. Все это время он провел со мной…

О чем говорили? Такая была ситуация, что не до разговоров…»

В. Янклович: «Между Парижем и Польшей Володя на один день прилетел в Москву. Повидал Оксану, сделал свои дела — и улетел…»

Дата вылета В.В. из Москвы — 23 мая. Н. М. Высоцкая (в передаче Э. Рязанова «Четыре вечера с Владимиром Высоцким»): «Я сама пыталась узнать, что это за билет… И определила. Значит, здесь так: Москва — Варшава — Москва, 23 мая 1980 года. Я думаю, это неиспользованный билет на гастроли в Польшу в 80-м году».

С 23 по 30 мая Высоцкий в Польше. Д. Ольбрыхский: «Он прилетел прямо из Парижа(?) уже в очень плохом состоянии. До конца не было известно, приедет ли он вообще. Собирались даже отменить «Гамлета», а «Добрый человек из Сезуана» должен был играть его дублер. Но я упросил Марину погрузить Володю в самолет, чтобы он все-таки приехал».

Судя по воспоминаниям Ольбрыхского («Поминая Владимира Высоцкого»), в этот приезд он мало общался с В. В…. И вряд ли его разговор с Мариной сыграл решающую роль в приезде Высоцкого в Варшаву. Но тем не менее его свидетельства очень важны — в Варшаве Высоцкий практически ни с кем не общался… Тем более что здесь же он поссорился с одним из своих друзей — актером Театра на Таганке.

26 мая — «Добрый человек из Сезуана».

В.Золотухин: «Приехал Володя и великолепно играл. Спектакль имеет совершенно иной уровень с его участием. Не шибко здоров мастер, но… Хочется, чтобы он выдюжил два самых ответственных «Гамлета». Этими спектаклями мы закрываем фестиваль «Варшавские встречи».

27 мая — «Гамлет».

Д. Межевич: «Володя появился под конец гастролей… Пробыл в Варшаве дня четыре, отыграл «Гамлета» и два раза— «Доброго…» Жил он в гостинице. Помню, за кулисы к нему приходил пообщаться Ольбрыхский. Куда Володя уехал потом — не помню».

Д. Ольбрыхский: «Мы наконец могли увидеть его в самой знаменитой роли. Это был очень уставший человек, но играл он феноменально. Без единого лишнего жеста, гримасы. Он был абсолютно сосредоточен на смысле шекспировского шедевра и на том, что он самолично вносил в этот спектакль. К сожалению, он был не в состоянии продемонстрировать все свои актерские возможности и те возможности, которые дает эта роль. Заметно экономил силы, чтобы выдержать до конца. Высоцкий — блистательный актер — использовал свое состояние с максимальной точностью и чистотой. Это была борьба и одновременно бег наперегонки с собственной жизнью. Чтобы успеть. Как те кони из его знаменитой песни…»

28 мая — второй спектакль «Гамлет».

В. Золотухин: «Смотрел второго «Гамлета»: не понравилось. Не могут эти люди играть такую литературу, такую образность, поэзию… Вовка еще как-то выкручивается, хорошо-грубо-зримо текст доносит…»

Д. Ольбрыхский «Он из последних сил хватался за край, зубами… Это дало невероятный результат. Особенно для меня, друга, это было потрясающее переживание. Вместе с ним я напрягал все силы и поэтому не помню подробностей его игры. Особое внимание я обратил лишь на то, как Володя произносил самый знаменитый и, как говорят, самый важный монолог «Быть иль не быть», который в действительности стал таковым лишь в XIX веке (могу указать в «Гамлете» ряд других фрагментов, более существенных и важных, чем проблема «быть иль не быть», между тем именно она сделала карьеру).

В своем исполнении Володя сознательно преуменьшал эту проблему, словно удивляясь Шекспиру, который пожертвовал ей столько места Более того, в какой-то момент он начал буквально издеваться над монологом и его автором. Как будто язвил: о чем речь? что тут так рассусоливать? убить себя или нет? С яростью, равной ярости его песен, он начал рубить текст, словно давая понять: если быть — то действовать, если не быть — то уж лучше поскорее. Это говорил мужчина зрелый, мятежный, сознающий что делает, эмоционально и интеллектуально много старше шекспировского Гамлета. Гамлет Высоцкого после Шекспира пережил еще несколько адских столетий на земле».

А. Демидова: «После окончания гастролей в Польше в начале июня (30 мая. — В. П.) 1980 года мы сидели на прощальном банкете за огромным длинным столом. Напротив меня сидели Володя и Даниэль Ольбрыхский с женой. Володя, как всегда, быстро съедал все, что у него было на тарелке, а потом ненасытно и жадно рассказывал. Тогда он рассказывал о том, что они хотят сделать фильм про трех беглецов из немецкого концлагеря. Эти трое— русский, которого должен был играть Володя, поляк— Ольбрыхский и француз (по-моему, Володя говорил, что договорился с Депардье). И что им всем нравится сценарий и идея, но они не могут найти режиссера. Все режиссеры, которым они предлагали этот сценарий, почему-то отказывались…»

Сценарий «Каникулы после войны» написан Высоцким вместе с Эдуардом Володарским: «Мы показали сценарий многим серьезным режиссерам. Они читали, вздыхали, разводили руками:

— Ребята, вы же понимаете, что это совершенно непробиваемо.

Марина Влади перевела в Париже сценарий на французский язык, показала его знаменитому артисту Жерару Депардье. Он прочитал, пришел в восхищение и заявил при встрече с Володей, что готов сниматься без гонорара».

Жерар Депардье (интервью М. Максимовой): «Мы с ним встретились в 1978 году в Париже, просидели вместе две ночи, и это было невероятно. Вихрь какой-то! Мне страшно нравится такой темперамент».

Интервью Ж. Депардье в журнале «Советский экран» № 18, 1987 год: «Да, еще будет фильм о детях войны по сценарию Владимира Высоцкого. Десять лет тому назад, когда мы с ним встретились в Париже, он сказал, что пишет сценарий, где для меня есть роль. Я тогда сказал «да». И вот на днях я снова сказал «да» советским кинематографистам, предложившим мне сняться по этому сценарию».

Интервью М. Максимовой:

«— А что случилось со сценарием «Венские каникулы» — проектом Высоцкого?

— Не знаю, это еще одна загадка. Он так интересно все задумал. Я хотел участвовать в проекте и сделал все, что от меня зависело».

М. Шемякин: «У Володи была масса творческих планов. К примеру, его сценарий «Каникулы после войны». Он мечтал сняться в фильме по этому сценарию с нашим общим другом Даней Ольбрыхским и Жераром Депардье. Все уже было написано. Этот фильм о том, как трое солдат — француз Жерар, поляк Даниэль, русский Володя — убежали из немецкого концлагеря и начали шкодить на дорогах и т. д. А под конец украли американский самолет. И все бесшабашные хулиганства, которые они проделывают по пути, им в конце прощаются.

Володя просто жил этим фильмом».

Д. Ольбрыхский: «В фильме, сценарий которого Высоцкий написал вместе со своим приятелем, мы должны были играть вместе. Мы мечтали об этом. Третья роль предназначалась для приятеля Марины, а потом и нашего общего — замечательного французского актера, ныне суперзвезды — Жерара Депардье».

А. Демидова: «Вдруг посредине разговора (о фильме «Каникулы после войны») Володя посмотрел на часы, вскочил и, ни с кем не прощаясь, помчался к двери… За ним вскочил удивленный Ольбрыхский и, извиняясь за него и за себя, скороговоркой мне: «Я сегодня играю роль шофера Высоцкого, простите…»