В середине марта в Ижевске начинается суд над организаторами концертов Высоцкого, Хазанова, Толкуновой…

В. Янклович: «…окончательно назначена дата суда, — требуют присутствия Высоцкого. Телеграфируем в Ижевск, что выехать не можем, все свои показания подтверждаем. Суд вроде бы это понимает. Но одного нашего приятеля — Николая Тамразова — все-таки заставляют туда приехать».

Н. Тамразов: «…И когда меня в качестве свидетеля вызвали в Ижевск, то на скамье подсудимых были организаторы концертов Высоцкого… Меня просили помочь, а на самом деле «выбросили на гвозди». Но как ни странно, я и в Ижевске показал то же самое, что Высоцкий и Янклович в Москве. Другого и не могло быть, хотя меня и не предупреждали… Не сошлась только одна деталь.

А судья орал на меня как резаный:

— Сейчас вызову охрану, — и вы получите три года тюрьмы!

И я вынужден был, превышая свои голосовые возможности, напомнить ему, что я — не мальчик…

— Я — руководитель и коммунист, и отвечаю за свои слова!

То есть вынужден был обидеться… Когда судья разрешил мне покинуть зал, один администратор, стоя за барьером, кричал:

— Передайте Высоцкому, чтобы башли привез сюда! А то я выйду и взорву его вместе с «Мерседесом»!

То есть они играли в такую игру: мы — люди честные, а все деньги, которые воровали, отдавали Высоцкому и другим артистам».

Из Ижевска идут повестки в Театр на Таганке и на Малую Грузинскую— суд требует явки Высоцкого и Янкловича «для дачи свидетельских показаний».

В. Янклович: «Мы поехали посоветоваться с одним знакомым юристом… Когда Володя разбил первую машину— не по своей вине, — то он судился с каким-то закрытым предприятием. И это дело мог рассматривать только закрытый суд. Мы поехали и там познакомились с судьей — очаровательной женщиной… И вот в марте мы решили с ней посоветоваться. Володя спросил у нее: «Надо нам ехать или нет?» Она ответила: «Никуда ехать не надо. По закону, если им надо, пусть привозят суд в Москву». И вот на основании ее совета мы с Володей решили не ехать».

Напомним, что интересы Высоцкого и Янкловича на суде в Ижевске представляет Генрих Павлович Падва. Суд продлится много месяцев — Высоцкого и Янкловича оправдают только в самом начале июля… А в марте еще неизвестно, как может повернуться дело, — система давит…

Отношение Высоцкого к системе, разумеется, менялось, но в последние годы это отношение не могло не быть резко отрицательным…

Очень точно поняла отношение В. В. к этой самой системе американка Барбара Немчик. Она описывает сцену в аэропорту Шереметьево:

«…Володя поставил машину у входа— там можно стоять десять минут. Но тут же подъехал милиционер и в свой мегафон кричит:

— Здесь нельзя ставить машину! Уберите!

Толпа людей, много иностранцев… Володя вышел, а милиционер продолжает орать:

— Уберите машину!

И Володя — такой небольшой человек — громко говорит:

— Твою мать! Здесь написано, что я имею право стоять десять минут! И ровно десять минут я буду здесь стоять!

Это была потрясающая сцена. На него все так смотрели! Особенно советские. Все как будто остолбенели. И тогда я поняла, что Володя за каждого из них это сказал. Каждый хотел бы крикнуть милиционеру:

— Твою мать! Я имею право это сделать. И я это сделаю!

Когда мы вышли, милицейской машины уже не было».

Но это уже 1980 год — к этому времени у Высоцкого и высокий общественный статус, и, разумеется, чувство собственного достоинства, которое он умел и смел отстаивать…

Прием на роскошной даче одного замминистра… На фамильярное: «Ну-ка, Володя, спой нам!» — Высоцкий реагирует резко… Рассказывает В. Янклович: «У Володи каменеет лицо, и он говорит:

— Мне немедленно надо домой!

— Володя, да ты что…

— Я же сказал, мне немедленно надо домой!

Мы сразу же уехали».

Марина Влади: «…Твоя всенародная популярность, как бы она ни была велика, не компенсирует в твоих глазах отсутствие официального признания. Я часто удивляюсь, почему тебя это так беспокоит, но ты с горечью отвечаешь:

— Они делают все, чтобы я не существовал как личность. Просто нет такого — и все!»

В 1973 году Высоцкий пишет письмо кандидату в члены Политбюро, секретарю ЦК КПСС тов. Демичеву П. Н. Это письмо было косвенным ответом на публикацию в газете «Советская культура» статьи М. Шлиффера «Частным порядком» (март 1973 года) и соответствующих негативных комментариев…

«Мне претит роль «мученика», этакого «гонимого поэта», которую мне навязывают… Я отдаю отчет, что мое творчество достаточно непривычно, но также трезво понимаю, что могу быть полезным инструментом в пропаганде идей не только приемлемых, но и жизненно необходимых нашему обществу».

Никаких позитивных последствий это письмо не имело: у Высоцкого до конца жизни так и не было ни одного афишного концерта в Москве…

Запись в дневнике Золотухина (22.01.75):

«Высоцкий с Мариной были у Демичева. Очень имели приятную беседу. Будет пластинка».

Сам Высоцкий позже так описывал этот прием (пересказ Янкловича): «Демичев, действительно, поднимал трубку и в присутствии Володи и Марины «давал разнос» кому-то из руководителей «Мелодии»:

— Почему до сих пор не вышла пластинка Высоцкого?!

Ему что-то объясняли…

— Чтобы немедленно! И доложить!»

Но, скорее всего, это был отрепетированный ритуал, запланированная сцена, а потом следовал «отбой»…

Кроме того, «система» — это еще и незримая давящая атмосфера, которую В.В. называл «влажной ватной стеной».

Марина Влади:

«Ты всегда говоришь, что на Западе люди ослеплены историями, которые публикуют газеты, то есть делами Сахарова, отказников, известных диссидентов. Но никто не знает о ежедневном изматывающем давлении на людей. Ты называешь это «борьбой против ватной стены»… Эти непрерывные притеснения изматывают тебя душевно».

Одесский писатель Аркадий Львов, давно живущий в США, вспоминает о встрече с В. В. после концерта в Нью-Йорке: «Я дал ему книжку своих рассказов «Большое солнце Одессы» и. спросил, как написать: Одесса— Москва— Нью-Йорк? Он сказал: «Нью-Йорк». И добавил: «У меня два дома — в Москве и в Париже. Книга будет у Марины». Я невольно оглянулся. Он поморщился: «Плевать мне на них (сексотов). Но как душу мотают, как душу они мотают мне».

С другой стороны, В. В. прекрасно знал, «в какой стране нам повезло родиться», очень хорошо знал правила игры, которые предлагала система. А в то время многое решалось на уровне грузчиков, носильщиков, кассиров, которые знали и любили Высоцкого. А в последнее время у В.В. были связи на очень высоком уровне…

Один замминистра подписывал документы на беспошлинный ввоз автомобилей из-за границы. Другой — помогал в строительстве дачи… Один из руководителей московского ОВИРа способствовал быстрому оформлению выездных документов…

Каким образом Высоцкий выходил на этих людей? Чаще всего, они сами находили его— знакомство с легендарным Высоцким было престижным. Кроме того, нескольким близким людям В. В. сказал одну фразу: «Меня любят все дети». Он имел в виду детей партийной верхушки. Например, В. В. неоднократно встречался с Галиной Брежневой, был знаком и с Юрием Брежневым…

В последние годы, пожалуй, не было случая, чтобы система ставила Высоцкого в зависимое или униженное положение. Вот только — болезнь, зависимость от людей, которые доставали наркотики… Фальшь и лицемерие системы сказывались еще и в том, что в стране развитого социализма не могло быть ни алкоголиков, ни наркоманов, ни самоубийц… Кроме того, система насквозь была пропитана халтурой… Приведем очень колоритный рассказ Марии Васильевны Розановой — жены Андрея Донатовича Синявского:

«…И магнитофон мы купили исключительно ради Высоцкого — на моих пленках тогда ничего, кроме Высоцкого и не было.

А когда Синявского арестовали и начался обыск, то решили изъять все эти пленки. <…> Я подняла невероятный крик! Я доказывала, что обыск по делу Синявского, а мои пленки к этому делу никакого отношения не имеют!..