- Разработать легенду, одеть, как полагается, научить держаться в обществе… - кивнул посол.

- Именно. И решать ВСЕ текущие проблемы через него…

- А если кто-то узнает в нем воина Правой Руки? – после коротенькой паузы спросил де Шалли.

- Об этом можете не беспокоиться… - едва сдерживая рвущуюся наружу улыбку, отмахнулся Ронни. – Мы сейчас в фаворе. Да, кстати, чуть не забыл: послезавтра в полдень вы должны быть во дворце…

- Зачем, ваша светлость?

- Будете подписывать договор о вечной дружбе и взаимопомощи между Делирией и Элиреей…

Маска невозмутимости, которую только-только натянул на себя посол, дала трещину:

- Что?!

- Договор. О вечной дружбе и взаимопомощи… - хихикнула я. – Слово в слово повторяющий тот, который заключен между Элиреей и Онгароном…

- То есть, все спорные пункты уже оговорены? – на всякий случай уточнил де Шалли.

- Да. Вам требуется только поставить свою подпись, а затем забрать и отправить в Арнорд наш экземпляр…

Барон зажмурился и несколько раз мотнул головой, затем открыл глаза и ущипнул себя за бедро:

- Хм… Вы – все еще здесь. Значит, это не сон…

- Не сон… - рассмеялся Ронни. – Реальность…

- Просто неожиданная-неожиданная… - добавила я. – Впрочем, если вы закроете глаза еще раз и подождете минут пять, то мы исчезнем…

- Куда? А ужин в вашу честь?!

- Нам пора возвращаться… - буркнул Ронни, потом подошел к окну и выглянул наружу: - Вон, и карету уже пригнали… </ i >

…Уехать в ночь не получилось: поняв, что наше явление ему не приснилось, граф Гарат заявил, что умрет, но не отпустит нас в дорогу без ужина. Ронни, посмотрев на мое измученное лицо, согласился «наскоро перекусить и ответить на пару вопросов». Увы, обильная еда и чуть более крепкое, чем было надо, вино сделали свое дело, и к концу трапезы я начала клевать носом. Настолько явно, что после десерта мой супруг отвел меня не в карету, а в гостевые покои. И, самолично раздев, уложил под одеяло.

В тот момент я была ему благодарна. А через несколько дней, когда карета, любезно предоставленная мне графом Сауро, добралась до предгорий Ледяного хребта, поняла, что сутки задержки могут вылиться в серьезную проблему: одновременно с нами в горы пришла Зима…

…В тот момент, когда карету повело вправо, я пялилась в «глазок», поэтому когда стекло вдруг отодвинулось от меня где-то на ладонь, а потом стремительно рванулось в лицо, среагировала не сразу. И основательно раскровенила нос. А вот через пару мгновений, когда его вдруг кинуло назад, я была готова, поэтому уперлась руками в дверной косяк и отодвинулась в противоположную сторону, чтобы погасить крен.

Помогло. Но лишь на миг: через пяток ударов сердца карета снова качнулась и поехала как-то боком, а затем до меня донесся приглушенный ветром голос Ронни:

- Отт, держи!!!

Его крик меня не испугал. А вот испуганное ржание лошадей, раздавшееся следом, заставило задергаться: с каретой что-то происходило, но толстый слой изморози на окнах не позволял понять, что именно!

«Если ее повело вправо, значит, нормальная дорога остается слева…» - подумала я, выпростала руку из-под одеяла, вцепилась в левый подлокотник и, подтянувшись, выбила дверцу. Слава богам, не телом, а ладонью: вместо земли или заснеженной дороги под вычурной резной подножкой клубилась бездонная снежная мгла. Такая же жуткая, как та, которую мне когда-то показывал Ронни.

Почувствовав, что рука сама собой тянется к ручке, чтобы закрыть дверцу, я мысленно обозвала себя дурой, качнулась вправо и… услышала жуткий треск трескающегося дерева.

«Надо было ехать через Церст…» - мелькнуло на краю сознания. – «Но уже поздно…»

Несмотря на панические мысли, мечущиеся в голове, сдаваться я не собиралась: уперлась ногами в левый подлокотник, плавно, но достаточно быстро разогнула колени и, оказавшись рядом с правой дверью, потянулась к ручке.

Ручка дернулась и исчезла. А через мгновение вокруг моего запястья сомкнулись железные пальцы мужа:

- Напряги руку!!!

Напрягла. Изо всех сил. Но недостаточно хорошо – чудовищный рывок, выдернувший меня из кареты, отозвался острой болью под мышкой и в локтевом сгибе. Впрочем, я на нее не среагировала, ибо остановившимся взглядом смотрела, как карета, медленно переворачивающаяся вверх тормашками, исчезает за краем пропасти. Утягивая за собой четверик истошно ржущих лошадей…

- Успел… - глядя на меня круглыми, как блюдца, глазами, выдохнул Ронни. – Успел…

Потом сжал меня в объятиях, чуть не переломав все кости, подняв на руки, вынес на дорогу, а затем повернулся вполоборота и бросил куда-то за мою спину:

- Спасибо, Отт! Я твой должник…

…Услышав скрип барабана, донесшийся сквозь завывания ветра, Илзе, до этого момента напряженно вглядывавшаяся в снежную круговерть, вымученно улыбнулась, выдохнула «Залез все-таки…» и попыталась выскользнуть из моих объятий.

- Рано, замерзнешь… - склонившись к ее ушку, чтобы не перекрикивать завывания ветра, буркнул я. – Герсу поднимут только тогда, когда убедятся, что Отт не солгал…

Не знаю, дошел ли до нее смысл моих слов, но вырываться она перестала. И повторила попытку только тогда, когда сквозь белую пелену протаял край опускающегося подъемного моста.

Объятья я, конечно же, разжал. Но взял ее за руку и, краем сознания ужаснувшись безволию ее тоненьких пальчиков, первым шагнул на стремительно покрывающиеся снегом черные доски.

Первые несколько шагов смертельно уставшая Илзе не прошла, а проковыляла, но потом собралась с силами, величественно вскинула голову и к моменту, когда перед нами возник темный провал захаба, разделенный на квадраты матово поблескивающей решеткой герсы, превратилась в пусть заснеженную, но Королеву.

Пока я обменивался паролями с начальником караула, она ни разу не дрогнула, а когда решетка, наконец, дрогнула и бесшумно поднялась вверх, двинулась вперед с таким видом, будто шла не по захабу пограничной крепости, а по залу для приемов королевского дворца. И выглядела настолько величественно, что сотник невольно отступил в сторону и склонил голову, а трое солдат, забыв про требования устава, сложились в поясных поклонах.

Сил, оставшихся у нее после тяжелейшего пятичасового подъема по ущелью, хватило ненадолго: на сотню шагов по захабу, три десятка от внутренней герсы до двери донжона и на один пролет лестницы, ведущей к гостевым покоям. А на втором они вдруг взяли и закончились: вместо того, чтобы поставить ножку на первую ступеньку, Илзе покачнулась, схватила меня за руку и виновато улыбнулась:

- Сейчас… Немножечко отдохну и пойду дальше…

Конечно же, ждать я не стал: подхватил ее на руки, стремительно взлетел на третий этаж и, увидев, что все щели под дверями, выходящими в коридор, темные, резко мотнул головой.

Отт, двигавшийся следом за мной, сорвался с места, вломился в те самые покои, в которых мы с Илзе останавливались по пути в Свейрен, и сразу же метнулся вправо, к камину.

- Поставь меня – надо снять шубу и разуться… - еле слышно попросила Илзе, когда я перешагнул через порог.

Поставил. Опустился на одно колено, снял с нее один сапог и, дотронувшись до ГОРЯЧИХ пальчиков, изумленно вскинул голову:

- Ты что, не замерзла?

- Неа… - все медленнее и медленнее ворочая языком, ответила супруга. – Если идти в мидида-… медитативном трансе и преста-… представлять, что вак-… вокруг – жаркое лето, то совсем не холодно…

- Значит, огонь можно было не разводить? – стянув второй сапог, пошутил я.

- Задушу… Два раза… Когда проснусь… - пообещала Илзе, сбросила с плеч шубу и, сделав два шага, рухнула на кровать.

- Пусть принесут бочку для омовений, воду, подогретое вино и что-нибудь поесть… - перечислил я и, закрыв дверь за Бродягой, отправившимся выполнять мой приказ, повернулся к жене: - А если я сделаю тебе массаж?