Пара минут молчания, во время которых над бескрайним морем ЕГО воинов стояла мертвая тишина, и берз едва заметно кивнул. Алуг, сорвавшийся с места, тут же закружился вокруг костра, затем зарокотали барабаны кам-сонтэ[37], а на самом краю тропы к сердцу Степи, там, где серое небо касалось промерзшей и покрытой инеем земли, появилось крошечное белое пятнышко.

Как ни странно, приближение Великих Даров – девяти белоснежных кобылиц, которые вот-вот подарят свою кровь богам – вызвало не трепет, а грусть: тропа, по которой они ступали, указывала путь, по которому вот-вот отправится его, Алвана, адгеш-юли.

«Я приеду! Совсем скоро!» - мысленно пообещал он ей и, поняв, что обманывает сам себя, еле сдержал рвущийся наружу сокрушенный вздох: его путь лежал совсем в другую сторону.

Отвлечься от мыслей о Дайане удалось только тогда, когда багатуры, ведущие кобылиц в поводу, добрались до подножия холма и дали ему возможность оценить стати скакунов, выбранных для жертвоприношения: оглядев гордую шею, широченную грудь и тонкие ноги первой же, сын Давтала не смог удержаться восхищенного вздоха: «Она прекрасна, как Юлдуз-итире[38]!»

Его восхищение не осталось незамеченным – Гогнар, сын Алоя, до этого момента с интересом наблюдавший за перемещениями алуга, внезапно улыбнулся и тихонечко шепнул:

- Отказаться от таких даров невозможно!

Услышав его слова, Алван сначала похолодел, а потом, вспомнив, что перед ним не кто-нибудь, а сын Субэдэ-бали, облегченно перевел дух: уж кто-кто, а кровь от крови Первого Меча Степи не мог не знать буйного нрава своего отца. А раз знал, но все равно шутил – значит, будущее Над-гез было предрешено!

Спокойствие, снизошедшее на берза после этой мысли, словно подстегнуло время – через миг он вдруг понял, что на пару с алугом осматривает первую кобылицу, через два – почувствовал шершавую оплетку протянутого ему ритуального ножа, через три – ощутил, что стоит на стременах, всматриваясь в бескрайнее море голов, и рычит на всю степь:

- Ерзиды! Я, Алван, сын Давтала, берз, который бросил к копытам ваших коней Лайш-аран[39], спрашиваю: вы готовы идти дальше?!

- Алла-а-а! – откликнулись термены, и их слитный крик заставил Алвана улыбнуться – он, выходец из маленького и слабого рода Надзир, шел дорогой Атгиза Сотрясателя Земли!

Все, что он говорил после этого, шло не от разума, а от сердца:

- Вы готовы залить Север кровью всех тех, кто недостоин считаться мужчиной, и взять их женщин?!

- Алла-а-а!!

- Вы готовы вернуть Великой Степи все, что принадлежит ей по праву?!

- Алла-а-а!!!

- Тогда я, как клинок вашей воли, говорю богам: покажите нам Путь, и мы пройдем его до конца!

Произнося эту фразу, Алван смотрел на ближайших багатуров, и когда они набрали в грудь воздуха, чтобы подтвердить его слова все тем же боевым кличем, поудобнее перехватил рукоять ритуального клинка, начал поворачиваться на месте и, скорее почувствовав, чем увидев движение за спиной, отпрыгнул в сторону.

Это была не атака – одна из девяти кобылиц, медленно заваливалась на бок. А когда упала и забилась в жутких судорогах, вокруг ее ноздрей и рта запузырилась темная, почти черная кровь!

- Что с ней?! – забрасывая в ножны невесть когда выхваченную Гюрзу, рявкнул Алван. И, услышав полный боли всхрап животного, которого собирался зарезать первым, вдруг почувствовал, что по его спине потекли капельки холодного пота: в фиолетовом глазу кобылицы один за другим возникали алые пятна. Как две капли воды, похожие на те, которые появились у Дайаны после его удара!

- Сейчас падет вторая, берз… - словно не веря самому себе, пробормотал алуг. – Нет, еще две!

…Пали все девять. Одна за другой. А когда затихла последняя, со стороны далекого леса послышался насмешливый волчий вой.

- Мы сбились с пути… - сглотнув подступивший к горлу комок, нехотя признал берз. – Поэтому…

- Ты не понял: жизни этих кобылиц взял Субэдэ-бали! – не побоявшись его перебить, рыкнул Гогнар. – Поэтому ты двинешь свои термены на Элирею! И не когда-нибудь, а завтра на рассвете!

- Идти в Над-гез нельзя, берз… - донеслось откуда-то справа, и Алван, повернув голову, встретился с донельзя мрачным взглядом своего шири.

- Почему?

- Зандар, сын Таршада, один из воинов, перекрывших дорогу на Соро-ойтэ[40], видел, как рысь задрала ястреба!

Глаза эрдэгэ[41] полыхнули яростью:

- Когда и где?

- Сегодня… На самой границе с Над-гез…

- Ястреб был ловчий?

- Нет. И рысь – тоже… - угрюмо ответил Касым.

- А кто еще, кроме Зандара, знает о том, что это произошло? – зачем-то поинтересовался сын Алоя.

- Думаю, все Вайзары: перед тем, как приехать ко мне, он заезжал в родовое стойбище…

Гогнар нехорошо оскалился, затем закрыл глаза, помолчал несколько мгновений, а затем на его лице появилось сначала выражение почтительного внимания, а затем смирение.

Алван, никогда не видевший своего эрдэгэ в таком состоянии, затаил дыхание, а Касым-шири и алуг ощутимо побледнели.

Через некоторое время, когда ожидание стало невыносимым, сын Алоя открыл глаза, непонимающе огляделся по сторонам, а затем, узнав берза, мрачно усмехнулся:

- Вы правы – на Над-гез идти рановато…

- Почему? – холодея от понимания, спросил Алван. – Что, не готова армия?

Взгляд эрдэгэ заледенел:

- Нет! Субэдэ-бали считает, что не готов ты…

…Услышав скрип петель открывающейся двери, король оторвался от бумаг и вопросительно уставился на камерария.

- Собрались, сир… - доложил граф Тайзер и зачем-то добавил: - Все…

Поняв, что скрывается за этим уточнением, Вильфорд усмехнулся в усы, привычным движением сгреб в ящик стола лежащие на столешнице документы, затем встал и, кивнув телохранителям, быстрым шагом вышел из кабинета.

Вопреки обыкновению, в приемной не оказалось ни одного просителя. И в близлежащих коридорах – тоже. Поэтому уже через пару минут Бервер вошел в малый зал для совещаний:

- Добрый вечер, дамы и господа! Рад представить вам нового члена Королевского Совета – леди Даржину Утерс! Прошу любить и жаловать..

Старая королева присела в реверансе, а мужчины церемонно поклонились.

Оглядев серьезные лица своих вассалов и отметив, что введение в состав Совета леди Даржины удивили только Старого Лиса[42], король добрался до своего кресла, уселся на сидение, дождался, пока усядутся остальные и устало потер лицо:

- Могу вас обрадовать: воплотились в жизнь очередные безумные идеи Утерса Законника…

- Это которые, сир? – заинтересованно спросил граф Орассар[43].

- Те, в которых он собирался пообщаться с Алван-берзом от имени ерзидских богов… - с трудом сдерживая улыбку, ответил король.

На лице Старого Лиса появилось недоумение:

- Простите, сир, но о чем это вы?

- Ронни предложил выкрасть пару-тройку степняков, разобраться с их верованиями, а затем использовать эти знания для того, чтобы отложить дату начала войны и дать нам еще немного времени на подготовку…

Де Лемойр нахмурился, непонимающе посмотрел на скалящегося Вальдара[44] и дернул себя за ус:

- А можно чуть подробнее?

- Вчера утром вождь вождей степняков пытался выяснить у богов, можно ли армии ерзидов переходить границу…

- И что?

- Боги подумали и решили, что он, Алван, еще не готов…

- Вы надо мной издеваетесь, сир? – набычившись, поинтересовался граф Олаф.