Глава 1 Алван-берз[1]

…Услышав гул барабанов кам-ча[2], раздавшийся со стороны лоор-ойтэ[3], Алван скосил взгляд на мерно покачивающегося в седле Касыма-шири[4] и мысленно улыбнулся: как обычно, сын Шакрая скакал впереди табуна и не боялся степных волков[5].

- Понимает, откуда дует ветер… - словно услышав его мысли, удовлетворенно хмыкнул едущий рядом Гогнар, сын Алоя. – Вовремя подсуетился…

- Угу… - еле слышно выдохнул вождь вождей и как бы невзначай прикоснулся к рукояти ритуального Ловца Душ, только что оборвавшего нить жизни Хозяина Леса: мысль о том, что он, сын степей, доказал свое право возложить десницу на край лесов и горных долин, до сих пор горячила кровь и пьянила, как молодое вино.

Несмотря на полумрак, царящий под кронами деревьев, нависающими над дорогой, лайши каким-то образом заметил это движение, понял его смысл и еле слышно усмехнулся:

- Удар был что надо. Жаль, что его видели только мы с Касымом да твои телохранители…

- Слова быстрее ветра: не пройдет и дня, как слух о том, что эта земля приняла мою руку, донесется до Эрдэше[6]…

- Земля-то, может, и приняла, а люди, ее населяющие – нет… - не согласился сын Алоя. – Элирея это не Морийор, берз! Поверь мне на слово…

В том, что сын Субэдэ-бали[7] знает, о чем говорит, Алван не сомневался, поэтому стиснул пальцами рукоять Гюрзы и злобно оскалился:

- Я пришел. Значит, возьму!

- Да, возьмешь. Если, конечно, не сделаешь ни одной ошибки…

Берз прищурился: таким тоном сын Алоя говорил только тогда, когда собирался предложить что-то, выходящее за рамки традиций:

- Я тебя слушаю…

- Еще вчера у тебя не было ни одного термена[8], а ерзиды не отъезжали от своих стойбищ дальше, чем на десять дней пути. Сегодня ты во главе нескольких десятков родов и накрыл своей кошмой землю Морийора. Сделай завтра следующий шаг – и весь Диенн станет твоим…

- Какой шаг?

- Я тебе сейчас расскажу…

…Лоор-ойтэ встретило Алвана многоголосым гулом – неисчислимые тысячи воинов его терменов спешили к центральному проезду, чтобы самолично увидеть неподъемную тушу Хозяина Леса, поверженного вождем вождей. Само собой, пробиться в первые ряды желали все до единого, поэтому в людском море, простирающемся от опушки леса и до горизонта, появились течения и водовороты. Впрочем, столкновений не было – каждый воин знал свое место и позволял себе продвигаться вперед настолько далеко, насколько заслужил.

Первыми на телегу с тушей зверя полюбовались Цхатаи. И, оценив ее размеры, громогласно объявили об этом на всю степь. Следом за ними заорали Маалои, затем Эрдары и Вайзары. А вот Надзиры[9] встретили своего вождя тишиной. И взглядами, исполненными твердой уверенностью в том, что он, Алван, просто не мог не победить.

«Привыкли…» - гордо подумал берз, остановил коня, вскинул над головой правую руку и, дождавшись тишины, медленно сжал ее в кулак.

Подобающие моменту слова родились сами:

- Там, за опушкой – Над-гез[10], часть Великой Степи, которая пока еще называет себя Элиреей…

«Если хочешь, чтобы твоя армия стала единой и непобедимой, сделай так, чтобы каждый из тысяч твоих воинов видел в тебе родного отца!» - сделав паузу и глядя на бескрайнее море голов, мысленно повторил он. – «Ты дал им почувствовать вкус славы и поделился конями, золотом и женщинами. Пора делать следующий шаг – заставить каждого отдельного воина увидеть в тебе ОТЦА! И если тебе это удастся, через пару лет никто из них не будет помнить, какого он рода…»

- Сегодня утром я захотел узнать, чего стоят их боги, поэтому отправился в самое сердце этого леса и нашел его Хозяина. Вы видели его тушу, поэтому представляете, насколько он был велик и могуч…

- Ойра!!!

- Я, Алван, сын Давтала, ваш берз, вызвал его на поединок и победил. А завтра брошу к вашим ногам и землю, которую он защищал…

От многоголосого вопля, взлетевшего над Степью, содрогнулось даже небо:

- Алла-а-а! Алла-а-а!! Алла-а-а!!!

Дождавшись, пока затихнет третий боевой клич, Алван шевельнул рукой и, дождавшись мертвой тишины, вгляделся в лица стоящих вокруг воинов:

- Хозяин Леса был настоящим воином – он дрался до последнего и не сделал ни одного шага назад. Поэтому я окажу ему высшую честь, которую можно оказать павшему противнику – съем его сердце. Но сделаю это не один, а разделю мой трофей с теми из вас, кто не раз доказал свою доблесть и мужество!

На лицах некоторых воинов появились грустные усмешки.

«Чтобы тебе поверили – делай, а не говори…» - мысленно повторил он и оглядев толпу, вперил взгляд в знакомое лицо: - Кто из вас не слышал о Байзаре, сыне Шадрата, третьей сабле Маалоев?

Воин опешил.

- Именно он одним из первых смирил гордыню и, пробравшись в Сайка-ойтэ[11], бросил его к копытам наших коней! Именно он, ворвавшись в длинную-юрту-для-солдат, отправил во Мрак почти две полные руки лайши! Именно он первым забрался на стену каменного стойбища баронов Устейр и уронил подвесной мост…

…Каждое новое имя, срывающееся с его губ, толпа встречала восторженным ревом – впервые за все время существования Степи берз собирался разделить дар Субэдэ-бали не с вождями, а с обычными воинами, причем как выходцами из сильных, известных всей степи родов, так и тех, кто родился в маленьких и почти никому не известных стойбищах. А те из вождей, которых видел Алван, хоть и хмурились, но молчали. Что радовало: как и предупреждал лайши, вожди слышали слова, но не понимали, что они ведут жеребят в его, Алвана, табуны.

Заметнее всего это стало тогда, когда Алван назвал имя Гвешера, сын Харвата, и объяснил, что считает подвигом беспрекословное выполнение приказов своего шири, а вождь Вайзаров не удержался и попробовал ему возразить:

- А что такого в простом выполнении приказа, берз?

Услышав этот вопрос, Алван снова подивился изощренности ума Гогнара, сына Алоя, и, с трудом сдержав торжествующую улыбку, сокрушенно вздохнул:

- Не понимаешь? Что ж, объясню: каждый из тех, кто стоит вокруг тебя – чей-то сын, брат или отец! Они – воины, но пошли за мной не для того, чтобы я оставил их кости гнить в этой земле, а чтобы дать будущее своим детям! Именно поэтому я делаю все, чтобы сберечь как можно больше их жизней и выделяю тех, кто скачет за мной следом[12]…

- Да, но…

- Да, любая война – это чьи-то смерти. И уберечь всех просто невозможно… - жестом заткнув вождя Вайзаров, продолжил Алван. –. Но плох тот вождь, который не бережет тех, кто держит его саблю! Я – берегу! И ценю тех, кто делает это вместе со мной… Гвешер, сын Харвата в жесточайшей сече на стене Коме-тии[13] ПРЕДЕЛЬНО ТОЧНО выполнил ВСЕ приказы своего шири и, тем самым, сберег жизни четырех полных рук Цхатаев, воинов, которые завтра бросят под копыта наших коней весь Диенн!

Судя по выражениям лиц, тонкости объяснения дошли не до всех. Но это берза не расстроило – он помнил фразу, которую ему сказал сын Алоя:

«Не увидишь понимания – не расстраивайся: тупым объяснят те, кто поумней, и уже завтра-послезавтра твою речь будут пересказывать даже дети…»