- Я – Аурон Утерс, граф Вэлш. Или Клинок его величества Вильфорда Бервера… - добравшись до искомого, негромко сообщил я. – Человек, которому дано право карать от имени короля. Ты и твои сородичи УЖЕ принесли на землю Элиреи смерть, поэтому я вправе отплатить вам тем же…

Степняк равнодушно пожал плечами – мол, я воин, и мне ли бояться смерти?

- Что бы победить врага, его нужно узнать… - присев перед ни на корточки и вытащив из футляра первую иглу, продолжил я. – Поэтому сейчас я начну задавать тебе вопросы…

- Я не от-е-у и-и а о-ин… - промычал он.

- Ты ошибаешься! – усмехнулся я и поставил первую иглу. – Сейчас ты лишился возможности кричать…

Ерзид дернулся, но безуспешно: вырваться из клешней Клайда, да еще будучи связанным, было невозможно.

- Теперь ты почувствуешь все нарастающую боль, которая в какой-то момент станет такой сильной, что ты проклянешь миг, когда родился…

Степняк фыркнул, презрительно скривился и… застыл, прислушавшись к своим ощущениям.

- О, его проняло… - хохотнул Бродяга, подтащивший откуда-то здоровенный обломок сушняка, дабы я мог сесть.

Удобно устроившись на деревяшке, я вытянул ноги, гудящие после многочасового бега, положил рядом ненужный футляр и устало вздохнул:

- Пока ты в состоянии нормально соображать, опишу круг вопросов, которые меня интересуют. Первый касается так называемых «лайши»: я хочу знать все, что ты когда-либо слышал о советниках Алван-берза. Второй – чуть посложнее: мне нужно, чтобы ты рассказал мне о том, что изменилось в твоей жизни после их появления в Степи. Ну, а третий – одна сплошная болтовня: меня интересуют все ваши обычаи, так или иначе связанные с войной… Да, кстати, для того, чтобы ты не строил далеко идущих планов по моему обману: я ЧУВСТВУЮ, когда мне лгут. И наказываю за это…

Ерзид, к этому предложению уже погрузившийся в бездну боли, выгнулся дугой и захрипел.

«С палочкой ушеры и наработанными навыками создания личины было бы намного эффективнее…» - мрачно подумал я и, заставив себя не думать о том, что жена обошлась бы без ушеры, выдернул вторую иглу:

- Ну что, говорить готов, или как?

…Четвертый лайши оказался багатуром. Нет, не по силе – по духу: увидев кошму с пыточным инструментом, тела своих предшественников и кучку отрубленных кусков человеческой плоти, он не дрогнул, не затрясся от ужаса и не стал молить о пощаде. Наоборот, расправил плечи, чуть выдвинул вперед нижнюю челюсть и насмешливо скривил губы.

Выглядело это совсем не смешно: в невысоком, болезненно худом калеке чувствовался стержень, прочный, как воля Субэдэ-бали, а его твердый, уверенный в себе взгляд вызывал уважение.

Как ни странно, оказалось, что видеть это дано не каждому: Касым-шири, по своему обыкновению, находящийся рядом с Алваном, требовательно щелкнул пальцами, и воины, притащившие пленника, заставили последнего встать на колени. Причем не куда-нибудь, а во все еще дымящуюся лужу крови.

- Пади ниц перед вождем вождей, ты, пыль под копытами его коня… - в упор не видя насмешливой гримасы, появившейся на губах северянина, начал сын Шакрая. – И…

Что он там хотел сказать дальше, берз так и не узнал, так как жестом заставил его замолчать, неторопливо поднялся с кошмы, подошел к лайши и с интересом уставился в его светло-голубые, как летнее небо, глаза:

- Пыток ты не боишься… И смерти – тоже… Почему?

Парень равнодушно пожал тощими плечами:

- То, что я не воин, не дворянин и не член Королевского совета, видно за перестрел, значит, выбивать из меня сведения о количестве солдат в гарнизоне Байсо, планах графа Конта или намерениях Вильфорда Бервера бесполезно. Пытать меня ради развлечения ты, вождь, будешь вряд ли. И от злости – тоже: война только началась, и ненавидеть нас тебе пока не за что. Что касается смерти… Посмотри на меня повнимательнее и скажи, можно ли ценить ТАКУЮ жизнь?

Для того, чтобы быть рассудительным в таком положении, требовалось немалое мужество, и Алван, еще раз оглядев тоненькую шейку, вмятую внутрь грудную клетку и «сухую» левую руку, похожую на птичью лапу, уверился, что не ошибся:

- Медведь заломал?

- Если бы… - криво усмехнулся лайши. – Телега придавила… В детстве…

- И на что же ты жил? – остановив взгляд на обрывках некогда добротной и не самой дешевой одежды, полюбопытствовал берз.

- Научился красиво писать и связно излагать свои мысли…

- Хм, писари мне пригодятся…

- Прости, вождь вождей, но служить тебе я не буду… - не задумавшись ни на мгновение, заявил калека. И тут же объяснил, почему: - Твои воины ссильничали мою мать и зарубили младшего брата…

- Сожалею… - ничуть не кривя душой, вздохнул Алван, скользнул взглядом по изумленным лицам своих воинов и мысленно усмехнулся: они его не понимали!

Через мгновение эта мысль получила подтверждение: решив, что за этим словом последует продолжение вроде «но все равно придется», Касым-шири подошел к костру и, многозначительно усмехнувшись, вытащил из него добела раскаленный прут.

Лайши не испугался – дождался, пока сын Шакрая выпрямится, а затем насмешливо поинтересовался:

- Скажи, палач, а ты бы стал служить убийце своих родных?

- Я не палач, а воин!!!

- Верни прут на место… - негромко приказал Алван, а затем повернулся к калеке: - Ты свободен.

Северянин опешил:

- Э-э-э… что?

- В тебе живет дух багатура, поэтому я тебя отпускаю…

Парень принял это, как должное – как только один из воины перерезали путы, стягивающие его руки, он с достоинством встал и, даже не подумав начать растирать затекшие запястья, вопросительно изогнул бровь:

- Я могу идти?

- Можешь. Но советую подождать, пока будет готов ша-… э-э-э… знак, который в будущем сохранит тебе жизнь…

Лайши кивнул, на пару мгновений превратился в статую, но, услышав приближающийся конский топот, развернулся на месте и встал на цыпочки.

Вставать на цыпочки или как-нибудь иначе демонстрировать свой интерес к человеку, рискнувшему передвигаться по лоор-ойтэ галопом, вождь вождей не стал – подозвал к себе Ирека, сына Корги и подробно объяснил, как должен выглядеть шагвери[68] северянина. После чего величественно повернулся и вперил тяжелый взгляд в лицо спешивающегося гонца.

- Долгих лет жизни тебе, берз! – бросив поводья ближайшему воину, выдохнул Вайзар, а затем гулко стукнул себя кулаком по груди: - Я говорю голосом Деррана, сына Идриза…

…Новости, которые озвучил голос вождя Вайзаров, заставили Алвана нахмуриться и мрачно уставиться на неприступные стены Байсо, первого города Над-гез, который он осадил. Нет, сама по себе гибель воинов, посланных на поиски еды и корма для лошадей, не являлась чем-то особенным: любая, даже самая короткая, война уносила чьи-то жизни. Но вот соотношение потерь заставляло задуматься: из сотни здоровых и полных жизни мужчин, выехавших из стойбища на рассвете, обратно вернулось только тридцать семь. А лайши, напавшие на них по дороге, не потеряли НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА!

- Они начали стрелять совершенно неожиданно, берз! – пытаясь оправдаться, объяснил Вайзар. – И в первое же мгновение убили десять человек!

- Сколько их было?

- Тоже десять. Наверное… - опустив взгляд и уставившись на носки своих сапог, еле слышно выдохнул воин. – Точно сказать трудно, так как наши воины ни одного из них так и не увидели…

Услышав эти слова, Алван не поверил собственным ушам:

- Сколько-сколько?!

- Десять…

- И ваши воины так никого и не увидели?!

- Лайши стреляли из-за деревьев… И не промахивались…

- А ваши воины, что, спали в седлах?

- Ни один из тех, кто вошел в лес, обратно так и не вышел… - скрипнув зубами, угрюмо буркнул Вайзар.

- А что в это время делала та половина, которые выжила? – нехорошо оскалившись, спросил Касым-шири.