Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Да, если бы все здесь решалось силой и мужеством, он бы не отстал от других. Но танцы — не борьба. И чувякам из домотканого сукна далеко до городских сапог…

Любой человек тянется к красоте. И уж вряд ли Азаухан предпочтет Афая, с его глупой войлочной шляпой, кому-нибудь другому. Но почему же их взгляды сегодня несколько раз встретились? И почему она каждый раз поспешно опускала ресницы?..

А как же может быть иначе? Ведь на нее со всех сторон пялят глаза, и каждый старается привлечь ее внимание. Что же ей, спрятаться от всех и ни на кого не смотреть? И любоваться танцами тайком, из укрытия?

Впрочем, именно так, затворницей, она и жила до сегодняшнего дня. Но сколько можно держать девушку взаперти? Ведь ровесницы Азаухан уже второй год ходили на свадьбы, и участвовали в общих плясках. А ее все держали в «маленьких». Ах, тебя интересуют танцы — смотри из окна. Ах, тебе приятна музыка — сиди дома и играй. Играй, пожалуйста, пусть мехи гармоники поглотят все твои страсти. И не смей сама ходить за водой, только с кем-нибудь. Хочешь с нами в гости? Ладно, но уж будем следить за каждым твоим шагом.

Однажды она все-таки нарушила родительский запрет и отправилась с соседскими девушками за земляникой. Ох и нагулялась она в тот день! Эти луга, пестрые от колеблемых ветром цветов! Этот аромат, от которого голова кружится!..

В тот раз подружки вдруг схватили Азаухан и, давясь от хохота, измазали ей как новенькой все лицо и шею земляникой. Потом все отправились на Голубиное озеро и долго плескались там в прозрачной воде. Девушки очень тогда расшалились и уже ни на что не обращали внимания, пока чье-то насвистыванье не спугнуло их, словно птичью стаю. Тут они мигом выскочили на берег и укрылись в орешнике.

— Это Афай! — сказала одна из них, раздвинув ветки. — Вот он стоит на гребне. Ему оттуда все видно…

Подружки принялись на все голоса стыдить Афая, требуя, чтобы он ушел.

— Ой-ой! Он к нам идет!.. — взвизгнула та же девушка, и все стали поспешно одеваться.

Но Афай прошел стороной, по-прежнему небрежно насвистывая, словно был поглощен своими делами. Однако вскоре он остановился и исчез в высокой траве, будто ему там встретилось что-то интересное. Тогда одна из озорниц, с распущенными волосами, закрывавшими ей лицо и грудь, высунулась из-за куста и громко крикнула:

— Можешь смотреть, мы тебя не боимся!..

Парню стало стыдно. Он убежал. А за ним еще долго гнался по цветущему лугу девичий смех.

«А ведь та девушка, что кричала мне из-за куста, была Азаухан, — думал, стоя под алычовым деревом, Афай. — Почему же она скрыла от меня тогда лицо, зачем спрятала глаза? Отчего смеялась надо мной? Были бы они одеты, я бы, конечно, подошел к ним».

А пальцы Азаухан ласково перебирают клавиатуру, и будто не клавишей они касаются, а сердца Афая.

Потом ее сменила другая девушка. Она так старательно растягивала свою гармонику, что казалось, еще немного — и лопнут мехи. Но ей было далеко до Азаухан. Гармоника у нее не разговаривала, а просто что-то исполняла, да к тому же еще не в такт, отчего прихлопывания только сбивали ее.

Девушка была тоже красивая. Однако для музыки такой красоты недостаточно. Мелодия должна рождаться в сердце, и не все сердца к тому призваны.

Но вот исполнителям поднесли почетные бокалы. Один из них по праву достался Азаухан. Парни затаили дыхание — кого осчастливит своим бокалом красавица? И каждый мысленно произносил слова признательности, какими можно было бы достойно ответить на такой завидный знак сердечного внимания.

Только Афай стоял в стороне и не думал об этом. Ему просто нравилось, как Азаухан держит свой бокал. А что бокал этот может достаться ему, у него и в мыслях не было. Но девушка вышла из круга и направилась как раз в его сторону. Тут откуда-то вынырнул сын Бексултана и стал перед Афаем. Однако Азаухан спокойно обошла его и преподнесла бокал именно Афаю.

Еще не веря тому, что произошло, парень растерянно оглянулся в поисках счастливого избранника и лишь теперь понял, что это он и есть. Лицо его вспыхнуло.

— Только в следующий раз, проходя у озера, пожалуйста, не пугай девушек, — улыбаясь, шепнула ему Азаухан.

— Ладно… — Афай, все еще растерянный, взял протянутый ему бокал. — Благодарю тебя и желаю тебе счастья… Всех благодарю… А ты, сын Бексултана, выпей вместо меня, — великодушно предложил он, чтобы не обидеть неожиданного соперника.

Молодой Савлаев схватил бокал и приподнял свою каракулевую шапку.

— Пусть услышат меня все! — спесиво начал он. — Пожелаем же девушке, которая только что держала этот бокал, чтобы ее золотые руки всегда приносили людям радость. Я счастлив, что мне выпала честь отвечать на ее подношение. Дорогая Азаухан из дома Слоновых! Сегодня ты впервые пожаловала на танцы, и этот твой первый выход стал подарком для нас. Пусть снизойдет на тебя благодать наших предков. Ты наша гордость и краса. В твоем лице к нам на нихас слетел светлый ангел…

От такой высокопарной лести Азаухан смутилась и опустила глаза в землю.. Что же касается Афая, то фальшь притворных похвал молодого Савлаева и вовсе разозлила его.

— Может, хватит, — не выдержал он. — А то уж очень издалека ты начал. Так недолго и на смех девушку поднять…

— Неприлично перебивать человека в такую минуту! — резко обернулся к Афаю сын Бексултана Савлаева. — Ты, верно, позабыл, что слово принадлежит тому, кто держит бокал. Раз он у меня, я и должен ответить! — Он отчитал Афая и повернулся к нему спиной. — Так вот, люди добрые! Еще я хотел сказать, что…

— Ладно! Дома договоришь! — раздался чей-то молодой голос, и все дружно зааплодировали.

Молодой Савлаев пытался сказать что-то еще, несмотря на шум, но его уже не слушали. Только когда он выпил араку и вернул бокал Азаухан, ему перестали хлопать.

Афай ничего не сказал тогда обидчику. Глаза его метали молнии, но, оберегая покой Азаухан, он проглотил свой гнев и смолчал.

Потом его грызли сомнения: «А что, если Азаухан посчитала меня трусом?»

Эта мысль всю ночь не давала ему заснуть.

И нужно же было, чтобы на другой день он случайно столкнулся с сыном Бексултана в окрестностях аула! Афаю, конечно, не хотелось встречаться с ним вот-так, один на один. Будь при этом народ, он бы уж показал спесивому щеголю, что у людей считается приличным, а что — неприличным. Но кругом никого не было. А раз уж так, ничего не поделаешь — остается посмотреть, как поведет себя сын Бексултана. Может, он попросит прощения?

Но не таков был молодой Савлаев, чтобы честно повиниться в своей вчерашней выходке. Даже не поздоровавшись, с Афаем, он с ходу постарался унизить его.

— Недаром говорят, что благородство на улице не подберешь, — ехидно начал он. — Благородным можно только родиться. Да и чего ждать от невежи, который гавкает, как собака, когда рядом человек разговаривает. Клянусь честью, если бы не девушка, я бы тебе араку в глаза выплеснул.

У Афая от гнева, как говорится, жилы тугим узлом завязались. Его даже затрясло. И все-таки он и на этот раз сдержался. Однако его молчание лишь подхлестнуло сына Бексултана.

— Я таких штук ни от кого не потерплю, — перешел он к угрозам. — Если кто не знает своего собачьего места, так я могу показать… Подумаешь! Ему на танцах бокал поднесли, так у него сразу голова закружилась. Ты имей в виду, раньше меня к Слоновым никому не позволю свататься. Понял?

— Понял!

Будто одно это слово только и держало Афая за руку. Теперь, когда оно вырвалось, Афай, неожиданно для самого себя, размахнулся и ударил обидчика в челюсть. С того не только слетела его дорогая шапка, он и сам растянулся на земле. Но сгоряча вскочил и бросился на Афая. Однако сильный удар уложил его снова. Упал он и в третий раз.

Теперь у молодого Савлаева уже не было охоты драться. Он еле поднялся на колени и, держась за разбитую губу, смотрел на Афая глазами побитой собаки. Афай подошел к нему, поднял за воротник и сурово сказал:

— Держись на ногах…

77
{"b":"223384","o":1}