Василий проскочил через кусты и юркнул в приоткрытую переднюю дверь. Просторный уютный салон обнял прохладой и нежным ароматом богатства. Вторая встреча с мэром Чирнецким происходила в его машине по настоянию сыщика. Он ничего не имел против тех, кто установил за ним наблюдение, но все-таки предпочитал кое-что сохранить в тайне. Это он так интересничал. В расчете на то, что соглядатаи обеспокоятся дефицитом информации и подсунут ему фигуранта покрупнее Димона.
Чирнецкий Аркадий Михайлович, которого недоброжелатели звали ЧАМ, известию, что подручные губернатора нафаршировали подслушкой и подглядкой телевизор, около которого они вчера совещались, не удивился. Он беззвучно пожевал влажными губами и буркнул:
— Совсем обнаглели. Скоро у меня в сортире начнут подглядывать.
— Не исключено, что уже, — хмыкнул, трогая машину с места, водитель. Тот самый малозаметный и скромный человек непонятного возраста, который сопровождал мэра в дом на Сурикова.
— Возможно. Этим людишкам только бы в дерьме покопаться, — горько улыбнулся Аркадий Михайлович. — Знаешь.,, Я вот в Испании видал этого, ну... Этого, как его? Ну: белого! Как его?
— Альбиноса, - подсказал, не оборачиваясь, водитель.
— Во! — обрадовался мэр. — Гориллу-альбиноса я там видал! И до чего ж оно милое и умное животное, не то, что наше быдло... Ну никак ему не угодишь! Наверное, тебе наши дрязги дикими кажутся?! Или у вас в Москве так же?
Василий пожал плечами: откуда ему знать, как следят друг за другом мэр и губернатор в столице? Хотя, если судить по ТВ, по заявкам жен и мужей в частные агентства, то подглядывать да подслушивать — самое любимое развлечение у людей. Быков поймал в панорамном зеркале заднего вида мгновенный, но очень внимательный взгляд водителя, и многозначительно кивнул мэру. А как же, мол! И у нас следят, паршивцы, все за всеми. Он предпочитал выглядеть глупее, чем был — или считал, что был — на самом деле:
— Мы вчера прервались на самом интересном месте. Так, значитца, сюда вернулась некая старушка, и что-то такое поведала, из-за чего вы решили начать новое расследование смерти некого Затовского?
— Не «некого», а того самого! — хмуро поправил его мэр. — Молодого, многообещающего политика... Который во многом мне помогал, А для меня забота о моих людях — главное, если хочешь, дело. Тем более — о лучших. Тем более, перед выборами. И когда — да еще накануне выборов! — вокруг кого-то из них начинается подозрительная возня...
- Вот об этом, пожалуйста, поподробнее, - перебил Быков. — Какая именно возня?
— Ну, во-первых, эта бабка,.. Чего это она вздумала приехать не раньше и не позже, а именно сейчас? Потом этот ее странный приступ ни с того, ни с сего. Да еще и ее откровения со скорой... Разве не подозрительно? Но самое, конечно, главное, это странности с расследованием смерти Затовского... Какая-то подозрительная засекреченность. Да, он из-за своей принципиальности здорово насолил Россилю, но нельзя же так... Виктор пытался, — Чирнецкий чуть заметно кивнул в сторону водителя, —навести справки об убийстве. Ничего не вышло. Сплошная тайна. И в прессе заговор молчания. Будто не молодых, перспективных ребят зарезали в центре города, а какие-то бичи передрались в теплосетях... Да и с этой старушенцией не все понятно. Я вам очень советую побеседовать с тем врачом скорой, который ее, так сказать... забирал.
— Кстати, а кто он? Как его найти? — приготовил блокнот Быков.
— Виктор, — распорядился мэр, и водитель, не оборачиваясь, продиктовал:
— Старушка: Полина Борисовна Данилова. Прописана: улица Фрунзе, дом 60, квартира... Врач скорой: Николай Михайлович Брылин. Номер его мобильника: восемь, девять... Он предупрежден и ждет звонка. Учти, говорить он боится, поэтому с ним надо поделикатнее. Не спугни.
— Кроме него кто еще был в бригаде?
— Фельдшер. Но ее нет в городе. Вроде бы уехала отдыхать за границу. Хотя лишних денег у нее никогда не было.
— Как ее зовут?
— Зачем вам? Ее же нет.
— Понял. А что с бабкой?
— Скончалась, не приходя в сознание, — отрапортовал Виктор.
— Обрати внимание вот еще на что... — вмешался Чирнецкий. — Пока эта история с бабкой не просочилась в прессу. И я хочу, чтобы и от тебя не было утечки. Нельзя, чтобы вдову Затовского и родителей остальных погибших дергали всякие писаки.
— Постараюсь, — пряча блокнот, пообещал Быков.
— Нет уж! Не «постараюсь», а обеспечь! — рявкнул мэр. — Если будет нужен совет, или справки какие-то — только к Виктору! У вас есть его телефон?
Василий ответил выразительным взглядом: мое, мол, дело расследование обеспечить, а забота о секретности — это уж совсем иная профессия; и если мне понадобится для пользы моего дела обратиться в журналюгам, я обращусь — и вас не спрошу.
Опять поймав в зеркале внимательные глаза шофера-охранника, Быков понял, что тот его мысль уловил, полностью прочел и очень не одобрил, обещая в случае чего неприятности. А Чирнецкий, точно спохватившись, любезно улыбнулся:
— Население у меня большое, но город маленький. Любая сплетня мгновенно разносится. ... Знаете, грязи на выборах и так хватает. Незачем впутывать еще и семьи. Я вас очень прошу: не посоветовавшись со мной, не тревожьте их родных и знакомых.
Быков кивнул:
— Я понимаю. И постараюсь.
Иногда его замыкало, и тогда он не мог соврать даже ради пользы дела. Обычно это имело место, когда заказчик требовал халтуры: поскорее, подешевле, или чтоб без хлопот. И раз уж такой приступ упрямства опять приключился, Василий решил использовать его в практических целях: разрулить финансовые проблемы.
— Знаете, что интересно? — сказал он, почтительно глядя в глаза первому лицу Катеринбурга. — Моя работа, в сущности, заключается в том, чтобы собирать и обрабатывать информацию. Это как ваши здешние камнерезы: они добывают камни, обрабатывают и уже потом, когда все гладко и понятно, отдают заказчику.
— Да, — утвердительно кивнул Чирнецкий, а водитель Виктор бросил на Быкова еще более выразительный взгляд. Истовые служаки не переносят иронии в отношении своего начальства. Любая шутка в адрес шефа для них, как осквернение алтаря.
— Но информация стоит денег, — со сварливым смирением продолжал сыщик. — Да и причем порой немалых. И чтобы добыть, и чтобы обработать.
— Да, — вновь кивнул мэр.
— Так вот, как раз этих денег, — Василий лицом, плечами и шевелением рук изобразил высшую степень извинения и раскаяния, — мне именно сейчас уже и не хватает.
— Ну, так и не крутили бы. Сказали б прямо: дайте денег! — добродушно хохотнул Аркадий Михайлович, который сам, очевидно, уже давным-давно ни у кого денег не просил. — Виктор!
Водитель притормозил, остановил машину на обочине и достал из внутреннего кармана несколько стодолларовых купюр. Он протянул их Быкову и небрежно кивнул на дверцу:
— Тут неподалеку автобусная остановка. Василий демонстративно пересчитал купюры.
Триста долларов. Они что, издеваются?
— Город у меня большой, — правильно понял его мимику Чирнецкий, — но небогатый. Денег не хватает даже на самое необходимое. На лекарства пенсионерам и на пособия детям. Но эта сумма — только на пока. Если расследование потребует больше, то скажете.
Глядя вслед плавно унесшемуся мерсу, Быков прикинул, сколько стоит мерс ЧАМа в лекарствах и пособиях. Потом присвистнул, и поклялся себе до пенсии накопить столько, чтобы не нуждаться в бесплатной медпомощи и в прочих подачках.
Кого-то тут держат за лоха...
Поликлиника возле перекрестка Заводской и Крауля, в которой ему назначил встречу врач скорой Брылин, произвела на Василия Денисовича хорошее впечатление. Две вывески: «Обновленная больница» и «Больница семейного врача».
Охранник у входа, особой роскоши нет, но чистота, простор, удобные кресла, отсутствие обычной лекарственно-болезненной вони, тишина, терпеливые и внимательные глаза персонала — очень тонизировали.
