Когда поставили царский шатер, нас позвали внутрь, отослав всех, кроме царицы и старика, по всей видимости советника.

— Семь Львов мой муж, — сказала нам царица. — Ты не помнишь его, но он очень хорошо помнит тебя. И я, тоже. Много лет назад вы оба были большими друзьями.

— Мое сердце любит его, — сказал я, — но я не помню. Как ты и говоришь.

— Я — вавилонянка. Семь Львов вернул меня в мой дом в Вавилоне, как я и хотела. Он оставался со мной около года. Потом он захотел вернуться в свою собственную страну и убедил меня последовать за ним. Он не говорит на языке, на котором я говорю сейчас, но понимает все, что мы скажем.

Я кивнул и объяснил Мит-сер'у о чем говорили.

— Мы пришли к эту южную страну, которая сейчас стала нашей, — продолжала царица. — Мы обнаружили, что на троне никого нет, и он занял его. Он — наш царь и великий воин.

Его рост, очевидная сила и глаза, так похожие на мои, сказали, что она говорит правду. — Не хотел бы я сражаться с ним, — сказал я ей.

Она засмеялась, но тут же снова стала серьезной. — И никто не хочет. Я хочу, чтобы он вернулся со мной в Вавилон, Латро. Он пообещал, что так и сделает. Не так давно с ним говорил бог, во сне, и сказал ему идти в храм в Мероэ. Я думала, что это бессмыслица, но мы пошли и вот ты здесь. Тот же бог сказал взять тебя в какие-то развалины, в которых я никогда не была. Это место лежит далеко на юге. Мы должны сделать это, и ты пойдешь с нами.

Вспомнив то, что я обещал, когда царь купил Мит-сер'у, я сказал: — Я — раб царя. Я охотно пойду туда, куда он меня пошлет.

Тут царь начал что-то горячо говорить, сначала царице, потом старому советнику, потом опять царице.

Она сказала: — Он хочет освободить тебя сегодня же вечером, и твою жену, тоже. Вот почему он позвал тебя. Я здесь, чтобы сказать тебе об этом.

Я поблагодарил его и низко поклонился.

— Ты понимаешь, что я хочу идти в Вавилон, а не в эти развалины.

Царь опять заговорил, на этот раз обращаясь к ней одной.

— Он говорит, что мы пойдем в Вавилон после того, как исполним волю богов. А я бы сказала, что мы легко можем пойти в Вавилон сейчас, а волю богов исполнить потом.

Сразу после ее слов скарабей, которого я нес на шее, проснулся и забил серебряными крыльями.

Тут, в первый раз, заговорил советник, указав вверх — в направлении, в котором скарабей пытался взлететь. Царь кивнул.

— Значит ты носишь живого жука, — сказала царица. — А я думала, что это украшение.

— Так и есть, — сказал я. Я снял его с шеи и протянул ей. Она внимательно оглядела его, изумленно посмотрела на меня, потом вернула мне и уставилась в землю.

Старый советник опять заговорил, на этот раз на том языке, на котором я говорю с Мит-сер'у. — Меня зовут Ангуйя, — сказал он. — Наш царь настолько добр, что любит слушать меня, хотя я всего-навсего его глупый дед. Мы не можем радовать сердца богов, если не будем выполнять их волю, и не можем выполнить их волю, пока не порадуем их.

— Мне покровительствует богиня, — сказала Мит-сер'у, — мудрая и могучая. Она желает вернуть меня домой, на север. Корабль, который должен вернуть меня, сейчас на юге. Быть может богиня поможет мне и приведет на корабль.

Советник пожал плечами, но ничего не сказал.

Нам принесли новую одежду. Медленно, со многими заклинаниями и очень тщательно, старик разрисовал меня так же, как царя Семь Львов и его воинов, так что с одной стороны я стал белый, как прокаженный, а с другой — красный, как киноварь. Когда это закончилось, Мит-сер'у и я оделись и поблагодарили царя за освобождение. Он обнял меня и я почувствовал, что хорошо знаю его, а он хорошо знает меня. Он добрый и храбрый человек. Его люди называют его Мфалме и склоняют головы, когда произносят его имя.

Здесь я должен остановиться и лечь с Мит-сер'у, потому что она так хочет. Но я хочу записать одну мудрую мысль, которую почерпнул у старика по имени Ангуйя. Хороший человек не может не быть храбрым, а храбрый всегда добр, так или иначе. И если он достаточно храбр, почти всегда в нем много хорошего.

МИТ-СЕР'У с упоением танцует. Она хотела, чтобы я читал этот свиток, пока мы были в лодке. Я отказался, зная, что река может быстро уничтожить его. Тогда она мне все рассказала — о корабле, который ищет, и о мужчинах и женщинах, плывущих на нем. Там есть удивительная восковая женщина, которая временами оживает (так сказала Мит-сер'у), но я этому не верю. Мит-сер'у говорит, что однажды бог спас ее от этой женщины, чему я бы поверил еще меньше, если бы это было возможно. С этой восковой женщиной плывет волшебник, который создал ее, жрец, мудрый человек, который может читать будущее по звездам, и еще много других. Я спросил о ее будущем, но он не открыла мне его, сказав, что такие пророчества оборачиваются несчастьями, если их открыть. Кажется, она заволновалась. Я спросил, прочитал ли этот мудрый человек мое будущее. Она не знает.

Все это произошло в деревне, около которой мы остановились на ночь — самая северная из тех, которыми правит царь, так говорит Ангуйя. Когда мы уже собирались уехать из нее, Мит-сер'у узнала, что корабль, который она ищет, проплыл здесь вчера.

Я думаю, что, если бы потребовалось, она бы всю ночь пилила нас, только для того, чтобы догнать этот корабль. Теперь она надеется, что мы догоним его завтра. Я спросил ее, идет ли под парусом или под веслами. Она ответила, что под парусом, и только изредка под веслами. Если это действительно так, мы действительно сможем нагнать его, потому что дует очень слабый ветер.

У ЭТОЙ деревни река разделяется. Ее рукава называются Голубым и Белым. Мы поплывем по Белому, на котором лежат развалины, о которых говорил царь. Там царь родился, хотя его столица находится далеко на юге. Оттуда он ушел в армию Великого Царя, который правит родным городом царицы и Мит-сер'у, тоже. Я спросил его об этом, и он внимательно выслушал. Царица переводила его ответы — не могу сказать, насколько честно. Когда он впервые познакомился со мной, я командовал сотней солдат из моего собственного города; он командовал людьми из своей деревни и других деревень вокруг. Они хотели сразиться, но он и я помешали этому. Его глаза сказали мне, что еще много чего другого случилось, но он не хочет говорить об этом. Возможно он не желает, чтобы царица узнала о каких-либо неприятных ей событиях. Мит-сер'у рассказала мне, как он освободил меня из рабства. Мы крепко пожали друг другу руки, и я объявил, что, поскольку он освободил меня, я буду сражаться за него всегда, когда он ни попросит.

По правде говоря мне нечем сражаться. У его воинов большие мечи, щиты, копья и луки. А у меня только дубинка с вырезанными на ней двумя словами, и кинжал, который подходит для убийства, но не для войны. Моя дубинка достаточно тяжелая и очень твердая, но это всего-навсего дубинка.

СЕГОДНЯ утром по моей вине пролилась кровь, и я должен рассказать об этом царю. Мит-сер'у говорит, что мы часто останавливаемся в деревнях, вроде этой. Я надеюсь, что в остальных мне повезет больше. Царь и царица заняли лучшую хижину, как им и подобает. Мит-сер'у и мне дали другую, но женщина и дети, которые спали в ней, должны были бы спать снаружи. Я увидел, как женщина испугалась, и сказал, что буду спать снаружи, если она разрешит Мит-сер'у спать в хижине, а ее муж будет спать снаружи, со мной. Так и решили.

Сейчас я сижу у костра, читаю и пишу. Он мертв. Я виноват в том, что пролил кровь, и сейчас я расскажу об этом здесь, а потом царю, но сначала я должен сказать, что вокруг деревни есть барьер из колючих кустов. Мы внутри него; поэтому, я чувствую, здесь нечего бояться. Когда солнце село, ворота закрыли, натащив в них множество колючек. Я спросил, как мы уедем утром, и человек, который сейчас мертв, показал мне шесты, которые используют, чтобы оттащить их в стороны.

Когда я сел писать при свете костра, мимо скользнул корабль, не очень далеко от меня, по самой середине реки. Здесь медленное течение, хотя свиток говорит мне, что есть места на севере, где оно очень быстрое. Я почувствовал, что это тот самый корабль, о котором говорила Мит-сер'у. За это время мы не видели ни одного такого корабля, и их не может быть много. Я побежал к воротам, но в темноте не смог найти шесты. Я страстно хотел остановить корабль, если сумею, и начал толкать ворота в сторону своей дубиной, но сдвинул совсем немного и поранил себе кожу на обеих руках.