— Да сам ты и сказал: хотел отдохнуть по-человечески.

— Ну, это — к слову. Они так говорят. Люди. С кем поведёшься, того и наберешься, дело понятное… А вообще-то я — простой ветер.

— Совсем простой?

— Так тебе и скажи всё сразу, — проворчал ветер. — Ну, вольный на самом деле. Вольный ветер.

И Кудрявка вздохнула:

— Счастливый: катись куда хочешь.

— Да почему — катись? Я летаю.

— Наверное, это ещё лучше? Тебе можно позавидовать! А нам Старые Колючки рассказывали, что перекати-поле может летать только тогда, когда его подхватит сильный ветер и подкинет высоко вверх…

— Когда-то это было моё любимое занятие, — насмешливо проговорил невидимый собеседник. — Таких как ты повыше зашвыривать. Верблюжье сено, курой… да знаю вас всех, знаю, потому что я и есть этот самый сильный ветер.

— Но ты уже сказал, что ты — вольный?

— Запомни: это одно и то же, — сказал он непререкаемым тоном. — Если ты вольный, обязательно станешь сильным.

— Сильным-пресильным? — переспросила Кудрявка.

— Хочешь, чтобы я тебя выкинул отсюда? И сразу поверишь…

— Нет-нет! — воскликнула она. — Пока искала это местечко, я так устала… А ты, выходит, самый настоящий Сильный Ветер?

— Ну, разумеется! Хотя больше привык называть себя Вольным…

— А ты не хвастаешь? — не поверила она.

И тут же пожалела об этом: сперва её подбросило только слегка, потом посильней и тут же она больно ударилась о камень и скатилась по нему вниз.

— Веришь теперь?

— Верю, верю! — сказала она быстренько. — Но почему тебя не видать… где ты?

— Не видать ей! — усмехнулся Вольный Ветер. — Глянь-ка на этот старый ковыль. Сейчас я слегка поглажу его, и ты всё поймёшь… А потом шевельну этот кустик рядом со своим старым другом…

— С твоим другом? — удивилась Кудрявка. — А где твой друг?

— Нехорошо! — сказал Вольный Ветер: Кудрявка уже стала привыкать, что это говорит именно он. — Так ты на приют отвечаешь? А ведь мы у него в гостях: ты и я. Что ж, что он молчит? Такой у него каменный характер!

— Ты хочешь сказать, — начала Кудрявка.

Но что-то прижало её к выемке у подножия камня, и голос Вольного Ветра строго приказал:

— Тишина!

Куда там!..

Почти сразу же началось такое, что Кудрявку в дрожь бросило — на ней затрепетал каждый крошечный листик.

С гулом, со страшным шумом, с громким воем, с шипящим свистом что-то огромное стремительно пронеслось по бокам от большого серого камня и сверху над ним.

И вдруг стало тихо.

— Уф! — с облегчением выдохнул новый знакомец Кудрявки. — Они нас, кажется, не заметили…

— Ты от кого-то скрываешься? — спросила Кудрявка.

— Я-я?! — усмехнулся Вольный Ветер. — Ну, если и скрываюсь, — только для их же пользы.

— А разве так бывает?

— Бывает, бывает…

— Но кто это? — спросила она всё ещё испуганно.

— Злые ветры! — объяснил ей невидимый собеседник. — Сбились в одну большую стаю… да чего там: в шайку, можно сказать. И носятся теперь над землёй. Там забор повалят, в другом месте опрокинут стог сена или снесут крышу…

— А ты добрый? — спросила Кудрявка.

— Ну, разумеется! — ответил Вольный Ветер порывисто.

— Добрый-добрый? — переспросила она.

И он слегка попритих:

— Н-ну, не совсем, если честно… Ведь все мы в душе остаёмся детьми, и другой разок ну, так хочется пошалить. Разве удержишься, если заметишь в городе человека в такой большой шляпе, что она может прокатиться по асфальту как велосипедное колесо? А как ты спокойно пролетишь мимо, если на двенадцатом этаже увидишь висящие на верёвке простыни? Или цветные рубахи? Или…

— Совершенно не представляю, о чём ты говоришь! — с сожалением вздохнула Кудрявка.

— Темнота! — уверенно сказал Вольный Ветер. — Живёшь в своих горах или даже в степи на равнине… Ну, где ты была? Что ты видела? Наш друг Крепкий Камень, и тот знает куда больше, чем ты…

— Ты так думаешь? — обиженно отозвалась Кудрявка.

— Я не думаю, я — уверен, — насмешливо сказал Вольный Ветер. — Потому что я сам ему всегда рассказывал о тех странах, над которыми летал, о тех городах, где срывал крыши…

— Так ты их всё-таки срывал?! — испуганно, но с оттенком восторга в голосе воскликнула Кудрявка.

— Ну, было, если честно, — признался Вольный Ветер. — Одно время я тоже был в этой дурной кампании, которая только что пронеслась над нами. Но я всегда пытался или останавливать их или хотя бы остаться в сторонке, чтобы получше да поспокойней всё вокруг разглядеть. Ведь мир так красив и так интересен!.. И всякий раз, когда потом прилетал сюда и у своего друга останавливался, я рассказывал ему о дальних странах и обо всём, что там увидел… И он всегда с таким вниманием слушает! С таким интересом.

— Он тебе сказал это?

— Зачем бы он меня перебивал?! Он никогда не перебивает… И никогда не задаёт глупых вопросов. Он очень умный, мой друг. Поэтому он и днём и ночью молчит.

— Наверное, он просто не умеет говорить? — спросила Кудрявка.

— Не то что говорить — он может даже кричать, — уверил Вольный Ветер. — Да ещё как, как кричать! Однажды я услышал, как он тут кричит, когда был в Париже… Наша самонадеянная молодёжь пыталась там раскачать и опрокинуть Эйфелеву башню, и я остался, чтобы на это поглядеть и потом вволю посмеяться… ты представляешь, где это?

И Кудрявка качнулась с бока на бок:

— За тем бугром?

— Темнота! — снова сказал насмешливо Вольный Ветер. — Надо перелететь через тысячу таких бугров, чтобы оттуда сюда добраться, но я их перелетел, когда понял, что другу моему плохо, я тут же перелетел!

— И увидел возле него большого верблюда? Который мог съесть его?

— Ты хоть соображаешь, что говоришь? — рассердился Вольный Ветер. — Сколько я пролетал над пустынями и нигде не видал, чтобы верблюды ели камни, тем более такие большие и крепкие, как этот… Там вообще один песок!

— Они едят там песок?

— Если честно, мне жаль тебя, — задумчиво проговорил Вольный Ветер. — Очень жаль. Ты ещё такая зелёная и кроме этого своего бугра пока ничего не видела и ничего не знаешь… Ты, правда, могла бы… Вернее, я бы мог.

И Вольный Ветер надолго замолчал.

— Что бы ты — мог? — осторожно напомнила Кудрявка.

— Прикидываю, — пробормотал Вольный Ветер. — Ты думаешь, я умею только подкидывать? Нет, скажу тебе. Нет. Если перестаёшь быть злым ветром, то другой раз прежде, чем что-то подкинуть высоко вверх, приходится тут, внизу долго прикидывать, что будет дальше…

— Долго-долго?

— Нет! — воскликнул, наконец, ветер. — Это слишком большая ответственность. Слишком. Конечно, это было бы очень хорошо, если бы я тряхнул стариной и перенес тебя через два-три моря… может быть, даже через океан, да. Это ещё проще. Я бы зашвырнул тебя на торговый корабль, ты бы закатилась в трюм и забилась в самый дальний угол. А я бы улёгся где-нибудь на носу…

— На моём носу?

И Вольный Ветер чуть не взвыл:

— У-у-у!.. До чего же ты, и действительно, тёмная. Потому и говорю, что слишком большая ответственность… стоит мне отвернуться или ещё что, мало ли, а ты куда-нибудь не туда закатишься и ищи потом… Голосок у тебя такой слабенький: разве в большом городе услышишь?

— Но ты же услышал своего друга? Даже возле этой… возле Филькиной башни…

— Сама ты «филькина»! — усмехнулся Вольный Ветер. — Ты хоть слушай, что тебе говорят: Эйфелева башня!

— Ты же его там услышал?.. Или он так громко кричал…

— Тут дело другое. Ты совсем маленькая, и боюсь не поймёшь. Всё дело в душевной связи, которая давно между нами установилась…

— У этого Крепкого Камня есть душа?

— А как же? — удивился Вольный Ветер. — Она у всех есть. И самая верная, между прочим, как раз у камней. Потому и душевная связь с ними — самая надежная.

— И что он тогда тебе сказал подушевной связи?

— Что-что, — проворчал Вольный Ветер. — По ней можно и без слов — на то она душевная и есть… По ней понимаешь сразу главное: хорошо твоему другу? Или плохо?