— Врешь! — прошептал Зобов, поднимая автомат. — Легко отделаться захотел? Не выйдет.

Он аккуратно вставил патрон в казенник, неловко просунул ствол «Калашникова» в рот и нажал на спуск.

Тяжелое тело, роняя кресло, сползло на пол. Ефрейтор замолчал и, извиваясь, пополз к Зобову. Приподнял голову, уставился на него горящими глазами. Потом прильнул к его лицу и стал с наслаждением жевать дряблую мертвую щеку.

— А что же нам-то теперь делать? — растерянно спросил один из летунов. И кто-то так же растерянно ответил:

— Не знаю…

Толпа летчиков и ПОшников разбрелась по аэродрому. Кто-то пробовал тушить горящие «КА-50», кто-то уносил мертвых за «колючку» и складывал их рядком — потом похороним — кто-то перевязывал стонущих раненых. Все ждали возвращения улетевших вертолетов.

Но машины не вернулись — ни через час, ни через два, ни к вечеру. Ближе к ночи возле казармы летунов состоялось стихийное собрание. Караульная рота, ПОшники, летчики — все были до предела возбуждены и озлоблены. В конце концов рослый ПОшник, пробившись к крыльцу, выпалил из автомата в темное небо. Крики смолкли.

— Хватит базлать! — заорал ПОшник. — Развопились как базарные бабы!

— А ты потише! — посоветовали ему из темноты. — За бабу и схлопотать можно!

— Мужики! — сменил тон ПОшник. — Криком мы ничего не решим. Давайте по очереди. У кого есть дельные предложения, выходи сюда и говори.

Из толпы протолкался к крыльцу пьяненький сержант из караульной роты.

— Братва! Надо отсюда сматываться, — заявил он без предисловий. — Нам здесь делать больше нечего. Командиры съе…лись как последние суки, а мы что, хуже их, что ли? Предлагаю всем линять из Калчей!

— А куда? — спросил кто-то. — В тайгу, что ли?

— А хотя бы и в тайгу! Оружие у нас есть, патронов хватает. Проживем!

— Долго так жить собираешься? — спросил тот же голос. — До пенсии? Жрать медвежатину и в шкурах ходить? Да иди ты сам в эту тайгу!

Вокруг засвистели, и несколько рук стащили сержанта с крыльца.

— Мужики! — сказал, взбираясь на «трибуну» один из летчиков. — Ни в какую тайгу мы не пойдем! Выход у нас один — сидеть здесь и ждать людей с материка. А когда прилетят — сдаваться. Нам много не дадут!

— Тебе-то? — раздался язвительный голос. — А забыл, как баржу на речке топил? Тебе-то как раз вышка и светит. Сиди, не высовывайся!

— Не по своей воле летал, — упрямо сказал летчик. — Вы же меня и заставляли. Не полетишь, когда автомат брюхо щупает.

— Ты на кого прешь?! — закричали сразу несколько голосов с той стороны, где кучковалось подразделение охраны. — Жить надоело?

— А ну тихо! — рявкнул рослый ПОшник, и снова небо прошила очередь из «Калашникова». — Пусть говорит! Не перебивать!

— Так вот, я думаю, надо сдаваться, — продолжил летчик. — А чтобы всем под статью не идти, кинем жребий. Выберем человек тридцать, и они все возьмут на себя. А на суде скажут, что выполняли приказы этой лакейской морды — адъютанта Зобова и его дружков. Тогда много не дадут — военный человек подневольный.

Наступила тишина. Каждый обдумывал свои шансы выйти сухим из круто заваренной каши.

— А если мы соберем оставшихся гражданских да припугнем их, чтобы нам поддакнули, тогда вообще как по маслу пройдет. Соглашайтесь, мужики!

— Есть еще предложения? — спросил ПОшник на крыльце. — Нет? Тогда на том и порешим. Режь бумагу.

Появились листы, которые тут же раскромсали на мелкие кусочки.

— Отмечаю! — провозгласил ПОшник, подняв карандаш. — Тридцать крестиков! Только чтоб без обиды!

Перед урной — пустым картонным ящиком — выстроилась длинная очередь. Послышались восклицания, мат, довольный смех.

— Все, — заявил ПОшник. — Те, у кого кресты, выходи в середину.

Вокруг «избранников» образовалось живое кольцо.

— Ничего, мужики, — успокоил «счастливцев» ПОшник, — не боитесь. Много вам не дадут.

— Тебе хорошо языком трепать, — зло сказал один из них, — ты-то чистеньким останешься. А почему сам жребий не тянул?

— Молчать! — прикрикнул ПОшник. — Сдать оружие!

— А вот хрен тебе! — окрысился другой и сдернул с плеча автомат.

Заговорили сразу несколько «Калашниковых». Несколько человек упали, другие бросились врассыпную, передергивая затворы.

На взлетном поле вспыхнула стрельба. Стреляли все во всех. Толпа редела. Живые разбегались за «колючку», в тайгу, но их осталось меньшинство. Бой длился всю ночь. Стихийно возникали и тут же распадались отряды, группы людей бродили по части, Калчам и окрестностям, уничтожая вокруг себя всех встречных и поперечных. Заполыхала подожженная гостиница. Снопы искр мириадами оранжевых светлячков садились на склады, деревянные постройки, и к утру в части выгорела треть домов. Та же участь постигла и Калчи. Начавшись от центра, огонь двумя широкими рукавами быстро распространился к окраинам, и река Камчатка, освещенная заревом, казалась полосой расплавленного металла, лениво текущего с запада на восток. К полудню все было кончено. Окрестности поселка и в/ч 35252 вымерли. Кто убежал в тайгу, кто погиб в перестрелке, кто нашел свою смерть в пламени пожара. Какой-то сердобольный человек пробежался по казармам и отпер двери оружейных комнат. Прокричал в растерянные лица освобожденных:

— Потом скажете, что это я вас освободил! Я — младший сержант Никифоров! Не забудьте!

И скрылся. Солдатня, поглазев на разгром, собралась толпой и скоренько повалила за Калчевскую — подальше от страшного места.

Несколько ПОшников, ободранные, перемазанные копотью, стояли на окраине Калчей и решали свою дальнейшую судьбу.

— Теперь есть на кого валить, — сказал один. — Мертвяков выше головы. На них все и спишут.

— Раскатал губу, — перебил его второй. — Им как раз ничего не будет. А вот нас всех к стенке поставят. Чтоб другим неповадно было.

— Тогда дернули, пока не поздно, — предложил первый, кивая на Калчевскую. — Догоним солдатню, пристроимся к ним, не узнают.

— Сейчас, — отозвался третий. — Держи карман шире. Да они нас живьем зароют. Есть за что.

— Не здесь же сидеть! — дернулся четвертый. — Делать надо что-то.

— Вы как хотите, — сказал последний, — а я на оружейный склад пойду. Возьму взрывчатку, и к шахте. Там недалеко вход на КПП. Входной люк взорву.

— На хрен? — спросил первый. — Не навоевался?

— Там генерал сидит. Выволоку его наружу и сдам властям, когда прилетят. Из-за него все началось — ему и отвечать.

Остальные примолкли.

— Я с тобой, — решительно сказал первый.

— И я! И я! — загомонили остальные.

Оружейный склад, стоявший в стороне от части, не пострадал от пожара. ПОшники сбили с дверей замок и выволокли наружу ящик с динамитом. Насовали в карманы похожие на бруски мыла заряды и пошли к Калчам.

Они обложили заваренный люк взрывчаткой.

— Спички давай! — сказал первый и вздрогнул.

Над тайгой раздался плачущий голос сирены.

— Че это? — испуганно спросил второй.

— Не бери в голову, — сказал третий. — Это он балуется. Пугает. Поджигай!

ПОшник поднес к фитилю спичку. Все бросились врассыпную.

Грохнуло так, что земля под ногами заходила ходуном. Одинокое деревце, росшее неподалеку, взлетело в воздух и, описав дугу, рухнуло на верхушку холма.

— Все, что ли? — спросил один.

— Похоже, все.

— А чего земля дрожит?

— Испугалась, — хрипло засмеялся другой и замер с открытым ртом.

В полутора километрах от них из ровной зелени тайги рвался в небо столб дыма и пламени. Почва завибрировала еще сильнее, в воздухе повис низкий протяжный гул, переходящий в рев.

— Смотри! — закричал первый.

Из-под земли медленно выползла черная колонна. Она увеличивалась в размерах и, казалось, подминала под себя ставшие вдруг низкорослыми деревья.

Через несколько секунд ракета полностью выползла из шахты и на мгновение замерла. Ослепительно-белые струи пламени из дюз в мгновение ока сожгли заросли каменных берез в радиусе сотен метров, дохнули нестерпимым жаром в лица людей. ПОшники в панике бросились прочь.