Руки Рашид-шаха пришлось развязать. Карабкаясь вдоль русла реки, Рашид-шах то и дело оглядывался на темную фигуру, неотступно следующую за ним, но попыток к бегству или сопротивлению не предпринимал. О способностях Вартана он знал хорошо.

Пещера открылась за поворотом горной тропы узкой черной щелью в скале. Прижав Рашид-шаха к скальной стене, Вартан прошептал ему на ухо, для убедительности прижав кинжал к ягодицам:

— Ты сделаешь все, как я сказал. Ведь ты же не хочешь, чтобы в подлунном мире стало два Рашид-шаха — из двух половинок, холодных, как этот камень.

Рашид-шах усиленно затряс головой в знак того, что все сделает как надо. Они осторожно приблизились ко входу в пещеру. Рашид-шах, отодвинув неприметный камень, сунул руку в углубление под ним, поковырялся там и сказал:

— Сигнализация. Я ее выключил.

Они вошли в пещеру. Вартан вплотную прижался к Рашид-шаху, чтобы в случае необходимости лишить того свободы маневра. В пещере было тихо, царила полнейшая темнота, и она казалась пустой. Они прошли с десяток метров, свернули в боковое ответвление, и впереди забрезжил матово-белый свет. Вартан приставил кинжал к горлу Рашид-шаха, а второй рукой извлек из-за пазухи и просунул ему под мышку длинноствольный пистолет с набалдашником-глушаком. Они прошли не более двух десятков шагов, и ход расширился. Впереди открывался большой, созданный в незапамятные времена горными духами, зал. Те, кто выбрал это место для своих тайных дел, срубили сосульки сталактитов, а колонны сталагмитов сделали из него лабиринт со множеством перегородок и ниш, заполненных стеллажами с ящиками. Из глубины пещеры слышалось неясное бормотание. Вартан с пленником прошел мимо ряда отсеков и увидел сидящего на корточках бородатого охранника в чалме. Полузакрыв глаза, тот меланхолично перебирал четки и нараспев бубнил молитву. Второй склонился над пластиковым столом со стоящей на нем радиостанцией. Они умерли быстро и безболезненно, почти одновременно, уткнувшись лицами в потертый ковер и бумаги на столе. Рашид-шах жил чуть дольше — до тех пор, пока Вартан не увидел в темном углу отсека кровать с пристегнутой к ней ремнями Гульнарой. Вартан послушал ее дыхание, приподнял веки, всмотрелся в расширенные зрачки. Потом отстегнул ремни и нашел на локтевом сгибе два красных пятнышка. Снотворное или наркотик — определять было некогда. Предстоял путь назад, и даже хорошо, что дочь не сможет невольно помешать ему. Вартан совсем не был уверен, что Рашид-шах и эти двое знали о всех ступенях электронной охраны склада. Вполне возможно, сейчас в долине кто-то получил сигнал о том, что в пещеру проник посторонний. Вартан быстро прошел мимо стеллажей, читая надписи на ящиках, вскрыл один из них — в нем находились миниатюрные остроклювые ракеты. Взял одну и привязал себе поперек груди. Потом взвалил расслабленное тело Гульнары на спину и ремнями, которыми она была пристегнута к кровати, укрепил ее руки и туловище так, чтобы иметь свободу действий.

Напоследок Вартан подошел к ящику с запалами для гранат.

— Кушай, дорогой, — ласково сказал он и сунул в щель между гранатами «шоколадку» в пестрой обертке.

Волнение его прошло. Теперь дочь была с ним, и никто не сможет сделать ей плохо.

Вартан прошел больше половины пути вдоль реки и уже было решил, что его домыслы о второй ступени сигнализации беспочвенны, как вдруг в мерный шум бьющейся между камней воды вплелся ритмичный тукающий звук. Бежать было бесполезно — с воздуха они будут обнаружены мгновенно. Вартан опустился на колени за большим, влажным от водяных брызг, камнем и отвязал с груди ракету. Через минуту из-за вершины скалы появилось темное пятно. Геликоптер, легкий как бабочка, шил русло реки поперечными стежками. При наличии на борту инфракрасного оборудования он наверняка мог служить прекрасным наводчиком для погони. Вартан замер с ракетой на плече, и когда геликоптер после очередного зигзага завис чуть в стороне от беглецов, нажал на пусковую скобу. Раздался хлопок, и тукающий звук исчез. Рассыпаясь в воздухе, геликоптер рухнул в реку.

Вартан не обманывал себя. Геликоптер — не настоящий боевой вертолет, таких ночных разведчиков у Хозяина могло быть несколько. Необходимо было немедленно уходить в долину. Хоть по воздуху, хоть по воде — но только не медленным пешим ходом. Вартан посмотрел на реку и еще раз подумал — хорошо, что Гульнара не очнулась. Он отстегнул ремни, прижал дочку лицом к себе и снова привязал ее как можно крепче. Потом подошел к воде, зажал Гульнаре ноздри и, поглубже вдохнув сырой воздух, стал вентилировать ее легкие.

С той стороны, откуда они шли, снова возникли посторонние звуки. Раздумывать о том, новый это разведчик или просто падение камня, не было времени. В последний раз вдохнув воздух в легкие Гульнары, Вартан зажал ей лицо ладонью и прыгнул в реку.

Их вертело и кувыркало как мяч. Несколько раз Вартана сильно ударило о камни, но боли он не почувствовал. Боль, шрамы и изнеможение будут потом, а сейчас он сам был похож на катящийся по порогам камень — крепкий, бесчувственный, немой. В те короткие секунды, когда бешеный поток выбрасывал их на поверхность, полузадохнувшийся Вартан, едва успев схватить холодными губами глоток воздуха, тут же прижимался ко рту Гульнары, выдыхая этот глоток вместе с частичкой своей жизни в легкие дочери.

Река широким плавным языком вынесла их в долину. Вартан, стараясь не потерять сознание, выполз на песчаный берег и едва не заплакал, услышав возле своего лица невнятный шепот:

— Пап, мне холодно.

Через четыре часа они подъезжали к иранской границе, где проходила известная Вартану горная тропа на ту сторону. Когда машина, мелькнув задними колесами, исчезла в пропасти, Гульнара, еще до конца не пришедшая в себя, спросила:

— Куда мы едем, папа?

Вартан подумал и ответил:

— Очень далеко, дочка. Туда, где он нас никогда не достанет.

Стены подземелья были выложены зеленовато-серыми плитами, напоминающими мрамор, но стоило подойти к ним поближе, как монолитная поверхность вдруг рассыпалась на отдельные квадратные частички, каждая своего цвета, и определить, что за материал использовал строитель, было невозможно. Человек шел, выставив перед собой пистолет. Он осторожно проходил коридоры, залы и, не обращая внимания на стоны пленников, за руки подвешенных на каждом углу, искал противников. В темной глотке одного из коридоров мелькнула тень. Человек отпрянул, обошел участок пола, освещенного факелом. Он сосредоточил свое внимание на подозрительном участке и не заметил, как в боковом проходе появилась угловатая серебристая фигура. Сверкнула вспышка — и наступила темнота.

— Е… твою мать! — выругался Зобов и в сердцах оттолкнул клавиатуру. — В который раз на одном и том же месте. Ты сам-то сколько прошел?

— Пять лабиринтов, господин генерал, — похвастался сержант. — К концу службы хочу до девяти догнать.

— Ясно, — проворчал Зобов, ожесточенно царапая обросшее щетиной лицо. — Вместо того чтоб повышать свой идейный и политический уровень, режетесь на дежурстве в эти стрелялки. Слава Богу, что не на боевом компьютере. Выйдем отсюда — влеплю тебе пять суток губы. Понял?

— Понял, — отозвался сержант, — вот только выйти бы.

Зобов помрачнел.

— Выйдем, — сказал он сквозь зубы. — Из всяких переделок выходил, выскочу и из этой. Ох и попляшет у меня кое-кто. Небо с воробьиную манду покажется.

— «Кое-кто» — это кто? — вяло поинтересовался капитан Ефимов, с топчана созерцающий битву командира части с роботами. — Есть подозрения?

Зобов встал с кресла, сбросил ноги капитана на пол и уселся рядом.

— Подозрения — они, как прыщи на морде: чем больше чешешь, тем больше становятся. Подозревать можно кого угодно — все бестолку. Тут логика нужна. Запереть командира части в командно-пусковом пункте — преступление не из слабых. Вот и рассуждать надо, как сыщику — кому выгодно.