Через две недели на стартовую площадку № 7 выкатили стратегическую межконтинентальную ракету-носитель «Геркулес» с кассетной боеголовкой. В одной из болванок вместо дополнительной дублирующей аппаратуры в специальных гнездах покоились небольшие металлические цилиндры с грузом. Прожигая струями огня бетонные плиты отражателя, ракета замерла на мгновение и, сверкнув ослепительно белым хвостом, умчалась к облакам.

Вначале полет проходил строго по программе. Отработали маршевые двигатели, улетела к земле пустой консервной банкой вторая ступень. Ракета, пробив плотные слои атмосферы, ложилась на бок, на заданный курс. Прохождение стратегической точнейшие приборы в Новосибирске отметили, но не смогли засечь, что кривая полета, соединяющая Байконур с Камчаткой, чуть смещена. Чем дальше проходил полет, тем все более отличалась истинная траектория от расчетной. На подлете к Камчатке разница составляла уже километры. Головка вошла в разреженные слои атмосферы, и разница стала еще больше. Во время отстрела болванок точность попадания была никуда не годной — более двадцати километров от расчетной.

А произошло это потому, что гнезда, где должны были находиться еще два цилиндрика, были пусты. Микроскопическая часть груза весом в триста граммов лежала в служебном кабинете генерала в ящике письменного стола.

Дурак ты, генерал!

Вода из тающего под летним солнцем ледника все же нашла свой выход. Теперь было два водопада. По обе стороны перегородившей выход из ущелья глыбы хлестали упругие струи, похожие на прозрачные конские хвосты.

К утру Владимир проснулся от холода. Обычное дело на Камчатке — на солнце печет, в тени морозит. С трудом сгибая опухшие пальцы, он умылся ледяной водой, съел банку мясных консервов и, найдя поляну, подставил спину солнечным лучам. Сон его не освежил. Владимир чувствовал себя разбитым, был опустошен, как эта консервная банка рядом, и… сломлен?

«Пожалуй, нет, — сказал он сам себе, перебрав в памяти события прошедших дней. — До отчаяния еще далеко. Вот только подумать надо хорошенько — нужно ли мне все это? Каша заваривается, похоже, серьезная. Не стану ли я приправой к этому вареву?»

Он знал, что способен на многое. Были в жизни случаи, когда надо было мобилизовать волю и силы — и всегда он выходил победителем.

После армии Владимир вернулся в родной шахтерский город. Вернулся шестого ноября — как раз перед праздником. Наобнимавшись с родственниками, он бросился отыскивать друзей.

Как же мало их осталось!

Владимир ходил из дома в дом, но сумел собрать всего четырех человек из прежних, закадычных. И, что самое удивительное — среди них была Оля, которую он безрезультатно уговаривал перед отправкой. Выпили, потанцевали, посмеялись, и Владимиру стало еще горше. У них, у закадычных, за два года появились свои интересы, свои разговоры. Вроде бы все хорошо, а нет связи, как у альпинистов при штурме вершины. Они идут своим маршрутом, а он — другим. К концу вечера Оля, присмотревшись к Владимиру, отвела его в сторону и сказала, погладив по щеке:

— За мной должок. Уйдем отсюда.

Они не спали всю ночь. В перерывах между жаркими объятиями Владимир рассказывал ей о Камчатке, о капитане Смолине, о знамени на краю пропасти. Ольга слушала вроде бы внимательно, но на самом интересном месте снова начинала гладить Владимира ниже пояса.

— Ой, а ты уже готов! Давай теперь вот так…

К гражданке привыкать так же трудно, как и к армии. Владимиру стало казаться, что настоящая жизнь осталась именно там, среди вулканов, землетрясений и каменных берез, а здесь, в родном городе — скука и прозябание. Он то записывался в секцию самбо, то вдруг начинал пить дни и ночи напролет. В конце концов Владимир махнул на все рукой и женился на Ольге.

И вроде бы успокоился. Работа, появление на свет дочки, новая квартира. Жизнь как жизнь. Как у всех. Но иногда приходили сны. Гудящее брюхо вертолета, бреющего верхушки деревьев, запах медвежьей шерсти и стремительный огневой росчерк падающей боеголовки. Владимир просыпался и бродил по темной квартире, успокаивая рвущееся из груди сердце.

«Вернусь туда, — говорил он себе. — Обязательно вернусь. Хоть одним глазком взглянуть».

Сны о Камчатке приходили все реже, а потом наступили перемены, от которых стало не до мечтаний, живу бы остаться.

В один из вечеров они с Ольгой смотрели телевизор. Грызть семечки и глядеть на экран с некоторых пор стало любимым времяпрепровождением четы Серебряковых. Дочь «оттягивалась» где-то на дискотеке, и в доме без врубленного на полную катушку магнитофона было уютно и тихо. Шла одна из «жареных передач» — документальный фильм известного режиссера, а ныне депутата Госдумы Станислава Говоркова «Великая преступная революция». Мелькали на экране трехэтажные коттеджи, разбитые и развороченные вагоны. Какой-то малец смолил «Мальборо» и швырял деньги на рельсы:

— У меня таких много.

Пошли новые кадры, и Владимир выронил из рук кулечек с семечками. Снисходительный и желчный Говорков вещал:

— И вот тогда, по просьбе нынешнего губернатора Свердловской области, президент позволил — якобы для разрешения финансовых трудностей свердловчан — продать часть редких и редкоземельных металлов. Это платина. — Говорков похлопал ладонью по груде серебристых слитков. — Это — осмий. А вот это — галлий.

Он взял в руки небольшой цилиндрический контейнер, открутил крышку и извлек столбик металла яркого ртутного блеска. Поковырял ногтем.

— В руках тает. Температура плавления двадцать девять градусов.

И положил в контейнер.

— Стой! — закричал Владимир, схватил пульт и стал судорожно нажимать кнопки.

— Ты сдурел, что ли? — оттолкнула его локтем Оля. — Испугал до смерти. Да не калечь ты пульт. Это же не видик, назад не перемотаешь.

Пленку с записью «Великой преступной революции» Владимир купил через несколько дней в видеосалоне. Оставаясь дома один, он раз за разом прокручивал то место, где Говорков рассказывал о галлии.

Потом в областной библиотеке взял «Химическую энциклопедию» и выписал в тетрадь все данные об этом металле. Редкий, ценный… Стоимость на черном рынке… Вспоминая, сколько было в той головке контейнеров, Владимир умножил и — на калькуляторе не хватило разрядов на табло. Тогда он взял ручку. Вычислив результат, Владимир долго сидел и смотрел в окно, где соседская старуха развешивала для просушки белье. Два с половиной миллиарда долларов. Десять триллионов рублей. Эта сумма была выше его понимания. От таких цифр на Владимира накатывали апатия и равнодушие. Расстояние до Альфы Центавра в километрах. Вес земного шара в килограммах. Длинные вереницы нулей. Ну и что? Эти цифры ему ни о чем не говорили. Пытаясь хоть как-то сориентироваться, он мысленно сложил триллионы в пачки стотысячных купюр. Получилась груда размером с двухтумбовый стол. И все равно было как-то безразлично.

Пятьдесят лимонов — это понятно, можно купить машину, садовый участок и ездить туда поливать грядки.

«Мечта рожденного ползать, — невесело усмехнулся Владимир. — Участок, машина и новая стенка. Эх, Вовчик! Нет в тебе ни азарта, ни размаха. Другой бы тут же сделал стойку. А ты… Может, сдать как клад? Мне будет четверть. Тоже немало».

Ему стало обидно. Отдавать почти три миллиарда баксов за здорово живешь? Еще чего! Сколько он выстрадал тогда в тайге… Эти деньги его, все до копеечки.

«А есть ли они там?! — встревожился Владимир. — Может, болванку давно нашли, и контейнеры тоже. А я сижу тут, губу раскатал».

Он стал вспоминать последние месяцы службы. Да, точно, промелькнули слухи, что одна из кассетных отклонилась от траектории и ушла в тайгу. Четыре болванки отыскали, а пятая как в воду канула. Еще разбился и сгорел в кратере Шивелуча вертолет с тремя офицерами из Москвы. Прилетали потом какие-то чины из столицы, что-то искали, но, похоже, безрезультатно. Значит, груз все там же, где его спрятал Владимир, и ждет своего хозяина.