— Контролировать шахту с ракетой он может, — сказал президент. — Но как же часть? Ведь там давно уже должны быть российские спецгруппы? Как ему удается держать русских на расстоянии? Верные люди?

— Да, господин президент, — подтвердил шеф ЦРУ и пососал незажженную трубку. — Некий Мещеряков, его адъютант и давний компаньон по коммерции. Он-то и вершит бал в Калчах. За дело взялся, надо заметить, весьма и весьма резво. В первые же часы нейтрализовал рядовой состав части и некоторых из офицеров. Похоже, очень торопится.

— Это понятно, — заметил президент. — В такой ситуации русские дремать не будут. Время работает не на него.

— Все это верно, — сказал Джордж и выбил несуществующий пепел из трубки в ладонь. — Но есть во всей этой ситуации некоторые странности.

— Например?

— Мы перехватили обращение Зобова к правительству России. Там много непереводимых идиом — знаете, эти любимые россиянами упоминания о матери, женщинах, которые много спят с мужчинами не за деньги, об анальном сексе, но нет главного — прямой угрозы применения ядерного оружия. Общие фразы, к тому же местами лишенные логики. Специалисты сейчас работают над этим текстом. Возможна фальсификация.

— То есть вы хотите сказать, что Зобов тут ни при чем и за него работают другие?!

Президент вскочил с кресла.

— Вы хотите сказать, что угроза ядерного нападения — блеф? Да не молчите вы, Джордж, все это слишком серьезно!

— Я хочу сказать, что сам Зобов ни о ядерной угрозе, ни о деньгах не упоминал. За него это сделали другие.

— Но ведь это совершенно меняет дело! — почти закричал президент. — Я немедленно свяжусь с Москвой.

— Я прошу вас не торопиться, — сказал Джордж. — Во-первых, русские аналитики разберутся во всем сами — они классные ребята. А во-вторых, я бы не спешил радоваться. Генерал Зобов находится у кнопки. Ему грозит многолетнее тюремное заключение. Если у него и не было мысли о ядерной атаке до возникшей ситуации, то неизвестно, как он поведет себя сейчас. Боязнь расправы может толкнуть его на необдуманные поступки — союз с шантажистами, например. И тогда угроза станет реальной. Кроме того, в командно-пусковом пункте он не один. Там обычно дежурит состав из офицера и двух солдат. Как на них подействует возможность их командира произвести пуск? Считаете, они не могут его, хм… заставить, например, это сделать? Владение ядерным оружием открывает такие неограниченные возможности для шантажиста — голова пойдет кругом у самого фанатичного патриота.

Президент снова помрачнел.

— Русские уверяли меня, что подобрать коды к запуску их стратегических ракет невозможно, — слабо попытался вставить он последний аргумент.

— Подобрать невозможно, — согласился Джордж, — но можно купить, заплатив достаточную сумму. Коды, конечно, товар скоропортящийся, их часто меняют, но за последние годы этому придают все меньше значения — разоружение, уничтожение ракет расслабляет бдительность. В России сейчас, господин президент, все продается и все покупается. Небывалый всплеск коммерческой деятельности. Впрочем, что это я — вы все знаете не хуже меня.

— Что за страна! — простонал президент. — Как трудно предугадать их вывихи! Хотите виски?

— Вообще-то не время… Хотя давайте! Когда еще удастся выпить с Президентом тет-а-тет. Разве что на приемах, куда вы меня так неохотно приглашаете.

— Гадость все же эта наша хваленая «Белая Лошадь», — сказал президент, отхлебывая из бокала и морщась, как от зубной боли. — Русская водка лучше.

— Но крепче, — заметил Джордж.

Президент отставил недопитый бокал.

— Так все же, каково будет ваше резюме по поводу всей этой истории? Наши дальнейшие шаги.

— Я считаю, господин президент, — сказал шеф ЦРУ после раздумья, — что нам необходимо включиться в игру. Специалисты, имеющиеся у нас, в состоянии противопоставить этой ядерной штучке нечто. Но для этого необходима ваша санкция на проведение операции в Калчах.

Президент поморщился.

— Опять эти ваши замашки, Джордж! До чего же вы любите прогулки на территорию других государств. Вы же понимаете — в случае неудачи возможны крупные международные осложнения. Вечно вы затеваете что-то, а я потом отдуваюсь как перед своими, так и перед чужими. Без этого нельзя?

— Нет, господин президент, — отрицательно покачал головой ЦРУшник. — Необходим контакт со стратегической ракетой, точнее, с боеголовкой. А насчет международных осложнений… Я уверен, что весь мир поймет нас. России ничего не останется, как принять позицию остальных.

Президент задумался.

— Вы что, хотите ее уничтожить?

— Да. Группа специально обученных людей проникнет в шахту и подорвет баки с ракетным топливом. После этого боеголовка станет не более чем радиоактивной железкой. Взрыв ракеты-носителя при старте — не такая уж редкая вещь. Исполнители, естественно, погибнут при взрыве. Трупов не будет. Гигантская температура. Камни плавятся.

— А вы уверены, — сказал президент, — что боеголовка превратится в железку, а не в ядерный гриб? И что потом все не вскроется? США взрывают ядерное устройство на территории чужого государства — пусть даже из соображений собственной безопасности — это уже не шутки, Джордж!

— Не уверен, — нехотя сказал шеф ЦРУ. — В таких случаях нет уверенности ни в чем. Но что бы там ни было — это будет уже не наша территория.

Президент допил виски и отошел к окну. За пуленепробиваемым стеклом гуляли подсвеченные огнями большого города облака.

— Я приму ваше предложение в том случае, если вы не сможете противопоставить ему ничего более… безболезненного. А у вас наверняка еще есть что-то.

Джордж засунул трубку в рот.

— Есть еще один вариант, господин президент. Боеголовку можно не уничтожать. Ее можно лишить разума.

— То есть? — повернулся к собеседнику президент.

— Стереть в ее электронном мозгу данные о конечной цели. Специалисты утверждают, что это возможно сделать без демонтажа. Будет старт, будет выход в открытый космос и — все. Не зная, куда она летит, боеголовка ляжет на круговую орбиту и превратится в спутник. А потом уничтожить ее — дело времени.

— Этот вариант меня бы устроил, — быстро сказал президент. — Но это реально?

— Мы проводили ряд экспериментов в одном из закрытых учреждений. Сбоев не было.

— Это как раз то, что нужно. Считайте, что получили от меня санкцию на проведение такой операции. Вот видите! А вы сразу — взрывать. Да вы просто террорист!

Шеф ЦРУ улыбнулся:

— Привычка, господин президент.

— Давайте еще чуть-чуть виски, и — за дело.

— Ваша жена будет недовольна, — заметил ЦРУшник.

— Да бросьте вы! Я сумею выпросить у нее прощение. А вот вы — берегитесь.

— Что же делать, господин президент, — со вздохом сказал Джордж. — Я старый человек, и мои возможности — увы…

Когда шеф ЦРУ ушел, президент, подумав, что все складывается не так уж трагично, допил виски и пошел в свою комнату. Проходя мимо спальни Келли, он замедлил шаги.

«А ведь прав этот чертов лис. Когда же это я в последний раз?..» Он осторожно открыл дверь и неслышно вошел в спальню. Тотчас вспыхнул ночник на прикроватном столике. Келли приподнялась на локте.

— Ты выпил, Боб, — категорично сказала она, возмущенно глядя на мужа. — По глазам вижу. Среди ночи, как последний бродяга!

— Не сердись, дорогая, — ласково сказал президент и, присев на край кровати, обнял жену. — Не такой уж я и последний.

Келли хотела еще что-то сказать — очень сердитое, но вместо этого, увидев красные от бессонницы глаза мужа, ласково взлохматила ему шевелюру:

— Мальчишка ты мой, мальчишка. Милый…

Предутреннее небо было темно-фиолетовым, и крупные желтые звезды, казалось, были приклеены к его высокому куполу. Дима шел огородами, безжалостно топча грядки с едва успевшими взойти ростками, и на душе у него было пакостно — от того, что он вот так, крадучись, покинул Владимира, и еще потому, что тот оказался трусом. Какие-то делишки с неизвестными, торги, вместо того чтобы попытаться что-то сделать для ребят, которых безжалостно, как ягнят, расстреливают в затылок. Временами сквозь обиду у него все же прорезались трезвые мысли — а действительно, что они могут сделать? Двумя автоматами батальон хорошо вооруженных и обученных кобелей из подразделения охраны не одолеть. Но Дима тут же с дрожью вспоминал склад, скользкие волосы у него на руке и голову, выуженную из бочки. И его вновь захлестывала красная волна ненависти. И он бы вот так же мог купаться в рассоле, а кто-то другой, живой и здоровый, прятался бы в обезлюдевших Калчах до лучших времен.