Ближе к полудню тайга поредела. Обширные поляны стали встречаться все чаще. Владимир придерживался кромки леса, чтобы в случае неожиданного появления вертушек не уподобляться зайцу-русаку. Во второй половине дня он наткнулся на россыпи сыроежек и решил, что пора сделать привал.

Собирать грибы, когда их много, что щелкать семечки. И досыта, и хватит, а бросить нету сил. Уже полна рубашка, летят на траву показавшиеся недостаточно ровными и крепкими экземпляры, чтобы уступить место более сочным и упругим, а руки все тянутся за новыми розовыми шляпками. Мало, мало! Еще один, самый последний! Но за последним следующий, потом самый наипоследний.

«Все!» — решительно сказал Владимир и, нагнувшись, полез под куст за точно последним грибом.

Он просунул руку, нащупывая упругое тельце сыроежки, и тут же проворно отскочил назад. Вместо упругой плоти ладонь нащупала твердый цилиндрический предмет. Владимир осторожно выглянул из-за куста, и глаза его округлились.

— Ни хрена себе! — только и смог прошептать он.

Небольшая, занавешенная ветвями деревьев полянка была заполнена птицами. Безголовые и бесклювые, они валялись как попало, и струившиеся от нагретой земли потоки воздуха шевелили их огромные, почти прозрачные крылья. Дельтапланы Владимир видел и раньше — в Коктебеле, например, во время отпуска, — но там им и место. А здесь, в центре Камчатки, где, возможно, и нога-то человека не ступала ни разу — откуда? Он невольно поднял голову и посмотрел на небо — не порхает ли там еще одна стайка таких вот птеродактилей. Потом сосчитал аппараты, которые язык не поворачивался назвать дельтапланами — именно сложные летательные аппараты, предназначенные для полетов в заоблачной выси, среди орлов и прочих небожителей.

Аппаратов было пять. Владимир подошел к ближнему и тщательно изучил его.

Собственно, изучать было нечего — разве что приборы, расположенные перед плетеной сеткой-подвеской. «Аш» — это, должно быть, высотомер, «эф» — измеритель скорости. Владимир дотронулся до крыла. Тончайшее покрытие, толщина которого почти неощутима пальцами. Он щелкнул по прозрачной пленке, и крыло отозвалось протяжным металлическим звоном. Владимир взялся за подвеску и легко поднял перепончатое чудо. Положил себе на плечи полукруглые дуги-опоры, застегнул на поясе подвеску. У него часто заколотилось сердце. Предчувствие полета было настолько реальным, что, казалось — взмахнешь выросшими у плеч крыльями и взмоешь над зеленым лиственным морем.

«А почему нет? — подумал Владимир. — Эти агрегаты явно в исправном состоянии. Ведь пользовался ими кто-то прежде, чем бросить здесь. Насколько я понимаю, они для разового использования. Пятеро очень занятых прилетели сюда и отправились далее по своим неотложным делам, даже не уничтожив транспорт. Некогда было. Кто же это такой у нас занятой?»

Вопросы можно было не задавать. Аппаратами воспользовалась спецгруппа — ясное дело, не охотники же медведей с воздуха гоняли. Только почему так далеко от поселка они оставили птичек? Впрочем, их дело. Не воспользоваться предоставленным транспортом было бы грех. На самолетах он летал, на вертолетах тоже, надо осваивать новую технику.

Владимир, не снимая с плеч подвески, бочком продрался на поляну побольше. Встал на краю, разбежался и поджал ноги. Крылья, почувствовав тяжесть его тела, эластично выгнулись, спружинили, и аппарат, вначале качнувшись к земле, сделал пологую горку. Бесшумно скользнув над травой, он плавно снизился метрах в двадцати от места разбега. Понимая, что он снова влезает в авантюру вроде недавнего путешествия на дно ракетной шахты, Владимир полез на холм.

«Хорошо бы дождаться вечера, — подумал он, исследуя назначение двух полуколец на передней кромке крыльев. — В темноте безопаснее».

Помаявшись с минуту на верхушке холма, Владимир плюнул — будь что будет — и побежал вниз. Уже через десять шагов он почувствовал, как ноги его впустую молотят воздух, а подвеска ощутимо подпирает подмышки и заднее место. Он — летел!

В первый момент у Владимира перехватило дыхание, сердце норовило выскочить наружу. Крыло, как и в первый раз, сделало горку и медленно поплыло над убегающими деревьями.

Управлять аппаратом оказалось совсем не сложно. Полукружья были чем-то вроде рулей поворотов и высоты одновременно, и Владимир, подтянув правое из них, совершил широкий плавный разворот. Облетая вокруг холма, он отметил, что почти не потерял высоты — аппарат подпирали снизу восходящие потоки воздуха. Еще один круг, еще… У подошвы холма мелькнул черной лепешкой брошенный ватник. Опускаться Владимир уже не хотел. Он подтянулся на подвеске чуть вперед. Крыло накренилось и, ускоряя полет, понеслось к земле. Метрах в тридцати Владимир резко откинулся назад. Аппарат вздрогнул от ударившей в перепончатую поверхность воздушной волны и устремился в небо.

Через пятнадцать минут холм по величине напоминал шишку на лысеющей голове сорокалетнего забулдыги после ссоры с женой. На такой высоте было гораздо прохладнее, чем внизу, и Владимир пожалел об оставленном ватнике. Еще через пять минут со стороны Срединного хребта в крыло ударил мощный поток ледяного воздуха, и аппарат подбросило еще на сотню метров выше. Владимир попытался снизиться, но не смог. Крыло не слушалось управления и, продолжая набирать скорость, двигалось, что хоть немного порадовало Владимира, в направлении Шивелуча. Он посмотрел на высотомер. Ого! Почти полтора километра при скорости шестьдесят. При таких темпах путешествие, удовольствие от которого он рассчитывал растянуть на три дня, закончится через полчаса. Ну что ж, тем лучше.

Но тот, кто все видит и все знает, думал иначе. Встречный поток уперся в аппарат и развернул его на обратный курс. Потом пронзительным сквознячком потянуло сбоку — и началось. Он не мог предположить, что в ласковой небесной выси, всего в двух километрах от земли, бушуют такие страсти. Крыло то волокло в одном направлении, то рывком разворачивало прямо в противоположное, то вдруг начинало кренить — того и гляди опрокинет в штопор — и вращать вокруг собственной оси. Оно совсем не слушалось управления, и когда Владимир чересчур сильно потянул за полукружье, встало на дыбы. Продолжать эксперименты Владимир не решился — просто ухватился покрепче за подвеску и, чувствуя, что коченеет, отдался на волю воздушных волн.

Блуждания среди воздушных дебрей закончились так же внезапно, как и начались. Аппарат резко замедлил скорость, словно наткнувшись на невидимую стену, и неторопливо поплыл над серо-зеленой равниной. Едва шевеля негнущимися пальцами, Владимир развернул его по направлению к Шивелучу и стал снижаться.

Вулкан постепенно приближался. По форме напоминая огромную тушу спящего медведя, он казался топкой дьявола. Угрюмый, с кратером неправильной формы, вулкан испускал темные облака дыма, которые тут же окутывали его западный, более низкий склон и расползались по подножию. Шивелуч все больше увеличивался в размерах, и Владимир только сейчас понял, на какую огромную высоту забросили его воздушные течения — он летел почти вровень с вершиной вулкана. Стремясь обойти жерло, Владимир плавно потянул на себя правое полукольцо. Аппарат накренился, и тотчас раздался низкий басовитый звук — словно лопнула перетянутая струна у контрабаса. Крыло резко накренилось. Владимир, насколько мог, переместился на подвеске влево и поднял голову. Одна из растяжек — тонкая синтетическая нить — судорожно трепетала оборванным концом.

Владимир быстро прикинул свои шансы и понял, что, если никаких повреждений больше не произойдет, посадка будет достаточно мягкой. Стараясь не шевелиться, он шептал, не отрывая глаз от высотомера:

— Три двести… три сто пятьдесят… три сто.

До конца выровнять аппарат ему так и не удалось. Крыло летело по дуге, и Владимир пытался рассчитать место, на которое ему придется совершить вынужденную посадку. Он огляделся один раз, другой — и у него пересохло во рту. По всем подсчетам выходило, что через несколько витков он угодит прямиком в пышущее жерло Шивелуча.