«Тюрьма для гномов, — подумал Владимир, расстилая ватники на полу ровным слоем. Ну вот и попался, следовало этого ожидать. Расслабился, разнежился, как кот на крыше. Нашел время. Но кто мог ожидать этой облавы? Хотя причина есть — шум, поднятый спецназом. Мог бы просчитать на миллиметр вперед, дубина. Что же теперь делать?»

Делать ничего не хотелось. Хотелось махнуть на все рукой и «отдаться воле волн», авось вынесет из штормящего океана к берегу. Может, Владимир так бы и сделал, но память услужливо стала подбрасывать сюжеты из прожитой жизни, когда он вот так же расслаблялся и в итоге всегда оказывался в проигрыше. Поверил обещаниям начальника ГТС — «мы вам поставим через месяц отдельный телефон, зачем вам спаренный» — и в итоге остался без того и другого. Поленился лишний раз проверить документы на трехкомнатную квартиру — в итоге живет в двухкомнатной. Да мало ли? Это, конечно, далеко не то, что сейчас, но вывод один — под лежачий камень… Владимир вспомнил про похороны школьного друга. Умер парень в декабре — холод был собачий. Это сейчас сервис — плати деньги и все будет — и могила, и памятник. А тогда…

Они с отчимом покойного Сереги приехали в этот маленький городишко морозным светлым утром, и сразу выяснилось, что почти ничего не готово для похорон. Сговорились с двумя парнями из кочегарки насчет могилы, привезли их на кладбище, а сами поехали: Владимир за венками, отчим за водкой для поминок. К вечеру на кладбище Владимир ехал уже один — отчим в невменяемом состоянии валялся на полу и скрипел зубами. Найдя среди сугробов место для могилы, Владимир пришел в состояние шока — выкопано на два штыка, рядом валяются лопаты, лом и — никого. Вот тогда-то он впервые понял, что такое безвыходная ситуация. Ехать назад? Он постоял с минуту и почувствовал, как в нем начинает просыпаться незнакомое доселе чувство — отчаяние, злость, ярость. Как говаривали комсомольские вожаки — если не ты, то кто же? Владимир сбросил пальто, схватил тяжелый «карандаш» и спрыгнул в яму. Покачивали, удивляясь, белыми головами деревья, свет мертвых звезд прокалывал ночное небо, а он, сдирая кожу на ладонях, махал лопатой, долбил ломом каменную землю и знал — сделает. К четырем утра могила была готова. Владимир поел снега вместо булочки с чаем и, покачиваясь, вышел на дорогу. Какой-то ночной водила с изумлением выслушал бессвязный рассказ и — старые добрые времена — не побоялся посадить его в легковушку. Опохмелившийся отчим виновато моргал красными глазами и, наливая дрожащей рукой очередную рюмку, горестно говорил, что хоронить придется без памятника. Владимир, может, и согласился бы, но чувство, рожденное морозной ночью было живо — сможет. Ни слова не говоря, он надел пальто на промокший от пота свитер и вышел из дома.

Где взять в шесть часов утра в день похорон памятник в маленьком городке? Единственным местом, где могло произойти такое чудо, был режимный завод на окраине. Проваливаясь в сугробы, Владимир побрел через призрачную степь. Как его не задержала охрана, когда он лез под двумя рядами колючей проволоки, не учуяли собаки — дело тайное и невероятное. Поплутав по территории, он нашел деревообрабатывающий цех и сразу направился на поклон к начальнику. Стукнувшись в запертую дверь, Владимир подошел к кучке работяг.

— Мужики, — сказал он громко, так, чтобы слышали все, — умер человек, сегодня похороны. Нужен памятник.

Они приготовили его за час — деревянную пирамидку со звездой. Вынес Владимир его через проходную, открыто, не таясь. Суровый охранник загородил дорогу и спросил:

— Куда?

— Туда, — сказал Владимир, глядя ему прямо в глаза.

Сила какая-то исходила от него, или что-то свыше руководило им в ту ночь? Охранник поспешно отступил в сторону.

Вспоминая не раз потом эти похороны, Владимир убеждался, что в те дни он шагнул на новую ступеньку своего «я» — тот уровень, когда он сможет сделать все, что захочет. Надо только захотеть.

Владимир приподнялся на локте, потом сел, навалившись спиной на холодный радиатор водяного отопления. Оружие, необходимо хоть какое-то оружие — длинный гвоздь или металлический птур. Где его взять? Владимир поднялся, обошел каптерку, пробуя на прочность стеллажи, стены. Все было сделано добротно и прочно, на совесть. Нужно подыскать нетривиальное решение. Какое? Например, нож. Какие они бывают? Финки, столовые, перочинные… Нет, не то. Копай глубже. Металлические, бронзовые… Не то. На память пришел импортный боевичок, где убийца использовал в качестве орудия убийства сосульку. Сейчас лето… А что же дерево? Ведь не железо он рубить собирается — мягкую человеческую плоть. Отщепить от доски кусок, заострить конец — чем не финка?

Владимир потрогал стеллаж, попробовал край доски ногтями, убедился, что нужен инструмент потверже, и впился в дерево зубами.

Твердая древесина поддавалась плохо. За час работы ему удалось отгрызть несколько маленьких щепок. Владимир подумал и выдернул из брюк ремень с металлической пряжкой. Теперь дело пошло быстрее. Поковыряв по краю доски глубокую канавку, Владимир засунул в нее край пряжки и надавил. Раздался громкий треск, и в руке у него очутилась заостренная на одном конце щепа длиной сантиметров тридцать.

За дверью каптерки раздались шаги.

— Ты чего там? — грозно спросил мордатый, и Владимир порадовался, что у того нет ключей.

— Живот пучит, — откликнулся он, — кормите черт знает чем. Сам-то колбаску жрешь.

— Заработал, — успокоенно объяснил морда и потопал обратно.

Теперь у него было какое-никакое оружие. Владимир пошоркал лучину пряжкой, подравнивая края и еще более заостряя конец, и спрятал ее за пазуху.

«Мало, — подумал он с сожалением и лег на ватники. — Ну, убью одного, а остальные? И сколько их будет — остальных? И вообще — когда применить свое „смертельное оружие“?»

Он поразмыслил еще немного и решил, что будет глупостью нападать на охранников, когда те придут за ним утром. Со всеми не справиться. Надо лететь в тайгу — адъютант в целях конспирации не возьмет с собой много сопровождающих — и действовать там.

«И все же риск большой, — решил Владимир. — За мной будет постоянный присмотр. И какая разница — пятеро их будет или трое. Всех сделать не сумею. Эх, гранату бы!»

Мысль, которая пришла ему в голову в следующую минуту, была настолько невероятной, что Владимир сначала отогнал ее, но чем дольше он обдумывал другие варианты, тем больше убеждался — шанс выпутаться есть.

Владимир подошел к стене, встал на колени и осмотрел пол, где края досок, скрытые плинтусом, упирались в беленую кирпичную кладку. Попробовал плинтус на прочность и стал пряжкой отколупывать засохшую краску. Когда между полом и плинтусом появилась едва заметная щель, Владимир с усилием протолкнул туда край пряжки и стал раскачивать.

«Хреновые вы, братцы, строители, — сделал он вывод, когда плинтус приподнялся над полом, а потом мягко отошел по всей длине. — Гвоздей пожалели. Экономика должна быть экономной, но не до такой же степени!»

То, что концы досок прогнили, обрадовало его еще больше. Владимир быстро выскреб часть одной из них так, что образовалось отверстие, в которое могла пролезть рука, и стал на ощупь исследовать внутренности подполья. Ладонь наткнулась на влажную землю. Владимир извлек пару горстей, внимательно осмотрел глинистую почву и жменями стал черпать ее, складывая в кучку на пол. Потом уселся рядом.

— Спасибо тебе, дедушка Ленин, за идею, — шепотом поблагодарил он великого революционера. — Ты делал из хлеба чернильницы, а я слеплю из глины гранату. Мир потрясти, как ты, я, конечно, не смогу, но кого надо напугать — напугаю.

Глины все же было маловато — ком, который Владимир мял, как тесто, рассыпался. Тогда он надорвал один из ватников, вытащил кусок серой ваты и, словно арматурой укрепляя слои, добился, чтобы на ладони лежал плотный черный комок, по форме напоминающий большое куриное яйцо. Лимонка Ф-1, классная осколочная граната. Теперь ей следовало придать более полное сходство с настоящей — выдавить пряжкой поперечные и продольные канавки, осколочную рубашку.