— Кто спит три года? Ага, кончашима, Грейс! Я тебе не скажу!

Кончашима — ругательство, которое бабушка Мерси придумала специально для тех случаев, когда хотела вывести сестер из себя. Она наотрез отказывалась объяснять, что оно означает. Если честно, я предполагаю, что она и не понимала этой абракадабры.

— Сама ты кончашима, Мерси! — фыркнула Грейс. — Я и без тебя отвечу! «Чем занимались все мужья Мерси, вместо того чтобы зарабатывать на жизнь? Спали!»

— Неужели, Грейс Энн? А я думала, они спрашивают, сколько времени ты клевала носом в церкви на пасхальной проповеди, спрятавшись за моей великолепной шляпкой с центифолиями!

— Там было «три года», а не «три часа»! Если бы его преподобие не наслаждался звуками собственного голоса, может, мы что-нибудь и услышали бы! И вообще, я сидела за Дот Джессап, которая нацепила огромный головной убор в цветах да перьях. Мне все равно ничего не было видно!

— Улитки, — прервала их Эмма, снимая передник.

Сестры недоуменно воззрились на нее.

— Сколько времени спит улитка? Три года. А сколько еще мне вас ждать к ужину, девочки? И куда, кстати, ты собрался, Итан Уот?

Я замер в дверях. Эмму не проведешь.

Некоторые вещи не меняются. Эмма не выпустит меня из дома одного, да еще и поздно вечером, после визита Абрахама, пожара и прочих катаклизмов. Она поманила меня за собой, на кухню, как будто я сильно напроказил, и мне предстоит расплата.

— Я-то понимаю, что ты задумал.

Она огляделась вокруг в поисках Одноглазого Ужаса, но я оказался быстрее и спрятал устрашающую ложку в задний карман джинсов. Карандашей под рукой у нее тоже не было. Похоже, что Эмма безоружна. Настала моя очередь.

— Эмма, я обещал Лене поужинать с ее родственниками!

Я бы с радостью выложил ей правду, но пока не выясню, зачем она ходила к бокору в Новый Орлеан, лучше мне молчать.

— Сегодня?! — подбоченясь, выдала она свой главный аргумент. — Когда я готовлю на ужин фаршированную свинину?! Золото Каролины, трехкратный обладатель голубой ленточки?! Ты меня не обманешь! — фыркнула Эмма, качая головой. — Ты променял мою фаршированную свинину на чародейский павлиний паштет на золотой тарелке?

Эмма была невысокого мнения о кулинарных способностях Кухни, и, если честно, я разделял ее убеждения.

— Я забыл тебя предупредить!

Между прочим, я не соврал. Память у меня отшибло, хотя с утра Эмма говорила о том, что ждет нас на ужин. Эмма скрестила руки на груди. Ее можно понять, ведь раньше такое блюдо казалось бы мне просто раем на земле.

— Л-и-ц-е-м-е-р-и-е. Девять букв по горизонтали. Ты что-то замышляешь, Итан Уот, и родственники Лены здесь ни при чем.

Эмма тоже что-то скрывала. Но я никак не мог придумать, как это назвать, поэтому выпалил:

— Эмма, я тебя очень люблю, — и я обнял ее.

Она мгновенно растаяла и сменила гнев на милость.

— Ох, Итан Уот! То, что ты говоришь, так же далеко от истины, как мама Уэсли от бутылки виски, — ответила она напоследок.

Эмма может сколько угодно стоять на пышущей жаром кухне и незаслуженно (или наоборот) распекать меня — все равно будет по-моему.

— Не волнуйся за меня. Я всегда возвращаюсь домой!

— Мягко стелешь, Итан! — упорствовала она, но быстро смягчилась и погладила меня по голове.

— Я в одиннадцать прилечу сюда! — заявил я, хватая со стола ключи от машины и чмокая Эмму в щеку.

— В десять, и ни минутой позже! А то завтра заставлю тебя купать Харлона Джеймса. А лучше — всех четверых!

Я ретировался из кухни, не расставаясь с Одноглазым Ужасом.

— Ого, приятель! — пораженно воскликнул Линк, высовываясь из окна «Вольво», и машина тут же накренилась. — Извини!

— Сядь на место.

— Видишь черные ямы? — спросил Линк, плюхнувшись обратно на сиденье. — По дороге до Равенвуда прямо напалмом прошлись или огнеметом, а потом следы резко обрываются…

Даже в тусклом свете луны по обеим сторонам пыльной трассы были видны глубокие рытвины, метров пять шириной. Однако около ворот они заканчивались.

Поместье осталось в целости, но особняк явно подвергся массированной атаке вексов. Лена не говорила, что все настолько серьезно, а я даже и не поинтересовался. Меня больше волновала моя семья и библиотека — в общем, мой город. Кроме того, я был уверен, что в ту ночь Равенвуд не пострадал. Я съехал на обочину, и мы с Линком выбрались из машины — пиротехнические трюки такого уровня заслуживают пристального внимания.

— Чем ближе к дому, тем шире становятся выбоины, а затем резко исчезают, — констатировал Линк, присев на корточки рядом с обугленной ямой.

— Верно, — кивнул я, поднимая с земли черную сухую ветку, которая рассыпалась у меня в руках. — У бабушек словно торнадо пронесся, а в Равенвуде был пожар, типа, как в библиотеке.

— Не знаю… Может, вексы действуют по-всякому на разных… людей, и не только…

— Чародеи — тоже люди!

— Да-да, — согласился Линк, разглядывая очередную обгоревшую ветку. — Но округу изрядно поджарили.

— Думаешь, Сэрафина постаралась? Поджоги — по ее части.

А с фактами не поспоришь. Сэрафина жива и бродит где-то поблизости.

— Она — крутая… А что? Мне уже и сказать ничего нельзя? — возмутился он, заметив, как я на него посмотрел.

— Сэрафина — королева тьмы, идиот!

— А я как раз недавно кино видел! Королевы тьмы — самые крутые девицы, ожог третьей степени! — не унимался Линк, стряхивая пепел с ладони. — Пора валить отсюда, а то у меня голова разболелась. Слышишь жужжание. Вроде бы целая бригада орудует бензопилами!

Став инкубом, Линк тоже начал чувствовать наложенные на Равенвуд защитные заклинания. Я кивнул и завел машину. Ржавые, покосившиеся ворота послушно открылись.

«Эль?»

Я засунул руки в карманы и уставился на особняк. Окна, потрескавшиеся деревянные ставни, заросшие плющом… Казалось, комната Лены ничуть не изменилась. Я знал, что это иллюзия и Лена сейчас наблюдает за мной сквозь стеклянные стены.

«Я пытаюсь уговорить Рис остаться наверху вместе с Райан, но она проявляет свой покладистый нрав во всей красе».

Линк нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

«А как насчет Ридли?»

«Я спросила, хочет ли она прийти — она бы и так догадалась, что намечается совет. Она сказала, что будет, но я не уверена. Последнее время Ридли ведет себя очень странно».

Если бы у Равенвуда было лицо, то комнаты Лены и Ридли мигали бы, как огромные глаза. Ветхие ставни слегка покосились, за ними виднелись немытые окна. Я уже собирался отвернуться, но вдруг в окне Ридли мелькнула чья-то тень. Кто бы это мог быть? Вдруг стекла задребезжали, а ставня соскользнула с петли и сорвалась вниз.

«Итан?»

— Ты видел? — обратился я к Линку, но он принялся изучать трубу.

— Кирпичи падают, — пробормотал он.

Особняк сотрясался все сильнее, словно в нем бушевала магическая энергия. Входная дверь завибрировала.

«Лена!»

Я бросился к крыльцу, а из дома доносился чудовищный стук и грохот. Я навалился на створку, нажав на чародейский знак, вырезанный на верхней притолоке, но тщетно.

«Постой, Итан!»

«Ты как?»

«У нас все нормально. Дядя Мэкон думает, что какая-то сила пытается проникнуть в дом».

«А снаружи все выглядит по-другому».

Неожиданно дверь распахнулась, и Лена втащила меня внутрь. Перешагнув через порог, я очутился в плотном энергетическом поле. Линк последовал за мной, и дверь захлопнулась. Я с облегчением вздохнул. Однако спокойствие продолжалось недолго…

За время нашего знакомства я привык к тому, что интерьеры особняка Равенвудов постоянно менялись. Здесь была и старинная мебель времен плантаций, и классическая готика в стиле фильмов ужасов… Но к тому, что ожидало нас сегодня, я оказался не готов. Жилище превратилось в сверхъестественный бункер, чародейский вариант подвала миссис Линкольн, где у нее хранились всевозможные заготовки на случай урагана или конца света. Все стены от пола до потолка были покрыты защитными листами серебристого металла. Мебель испарилась. Вместо бархатных кресел и стеллажей красовались пластиковые контейнеры и шкафы со свечами и бутылками виски. На полу стоял увесистый мешок с собачьим кормом (очевидно, для Страшилы), хотя он предпочитал исключительно отбивные.