Ее шестнадцатая полная луна освещала ночное небо. Изабель ощущала, как редкие способности, которыми обладали члены ее семьи — дары природной феи, — искажались, превращаясь в нечто иное. Скоро ее мысли и чувства перестанут принадлежать ей. Горе, гнев и ненависть заполнят ее душу целиком. Эти мысли мучили Изабель, но физическая боль была еще невыносимее, словно некая сила изнутри разрывала ее на части. Она с трудом поднялась и побежала. Она стремилась в единственное место, где надеялась найти поддержку. Перед глазами стоял золотистый туман. Слезы обжигали щеки. Это правда?!

Когда Изабель добралась до дома своей матери, то кинулась на крыльцо и в изнеможении схватилась за дверную ручку. Но ее не впустили внутрь. Изабель в отчаянии колотила кулаками по дереву, разбила их до крови, а потом медленно опустилась на ступени. Внезапно дверь распахнулась, Изабель упала и сильно ударилась о мраморный пол холла.

Пара черных шнурованных ботинок замерла в нескольких сантиметрах от ее лица. Изабель вцепилась в ноги матери. Эммалин подняла дочь с пола и спросила:

— Что с тобой?

— Мамочка, это какая-то ошибка! Поверь мне, я не изменилась! Я прежняя Изабель!

— Нет!

Эммалин схватила Изабель за подбородок и заглянула в глаза дочери. Они приобрели золотистый оттенок. Со второго этажа по винтовой лестнице сбежала, перепрыгивая через ступеньки, девочка и поинтересовалась:

— Мамочка, что здесь творится?

Эммалин быстро обернулась к ней, заслоняя собой Изабель:

— Иди наверх, Дельфина!

Но Дельфина заметила сияющие глаза Изабель.

— Мамочка? — повторила она.

— Ступай наверх! Мы опоздали, — горестно выдохнула женщина.

Нет! Только не это! Изабель порывисто обняла мать, и та отшатнулась, словно ее ужалила оса. Прикосновение дочери обожгло ее ледяным холодом. Затем Эммалин совладала с собой и взяла Изабель за плечи. По ее лицу текли слезы:

— Я не могу помочь тебе.

Вдруг грянул гром, и молния ударила прямо в росший рядом с домом дуб. Расколотый ствол рухнул, задев крышу здания. Раздался звон бьющегося стекла — наверху разбилось окно. Изабель внимательно посмотрела на мать.

А ведь Эммалин… она боялась ее.

— Мама, я не…

Изабель не смогла закончить фразу и произнести слово «темная».

— Проклятие всегда дает о себе знать. Тебя объявляют либо светлой, либо темной — третьего не дано.

— Но…

— Ты должна покинуть нас, — покачала головой Эммалин, выталкивая Изабель за порог.

— Но бабушка Кэтрин не разрешит мне остаться у нее, — взмолилась Изабель. — Мне некуда идти, — разрыдалась она. — Мамочка, помоги мне, я прошу тебя! Вместе мы справимся!

— Ты мне больше не дочь.

Все это время Дельфина молчала. Девочка не верила своим ушам. Значит, мама выгонит из дома ее родную сестру?

— Мама, но это же наша Изабель!

Эммалин не забыла день, когда ее дочь появилась на свет. Тогда Эммалин в тайне ото всех выбрала истинное имя для дочери. Она часто мечтала о том, как она наконец-то поделится своим секретом с Изабель. Однажды она заглянет в ее зеленые глаза, пригладит непослушные черные кудри и прошепчет ей на ухо ее истинное имя.

— Изабель теперь нет. Ее зовут Сэрафина.

Постепенно вокруг нас возник реальный мир. Лена стояла в паре метров от меня. Она не выпускала из рук шкатулку и плакала. Мы узрели Сэрафину — девушку, чья судьба была заранее предопределена. Изабель не имела ничего общего с тем чудовищем, в которое она превратилась позже. Неужели так и бывает? В один прекрасный день ты просыпаешься и обнаруживаешь, что вся твоя жизнь перевернулась?

«Эль? Ты в порядке?»

Лена тихо ответила мне на кельтинге:

«Она была совсем как я».

Я смотрю на свои насквозь промокшие кеды. Да и носки можно запросто отжимать. Ноги онемели от холода. Я нахожусь в воде и чувствую движение потока — не бурные волны, а скорее едва заметную рябь. Что-то касается моей щиколотки и проплывает мимо. Упавший с дерева лист. Ветка. Сама река.

До меня доносится запах гниения и грязи. Возможно, я где-то в районе болот, рядом с заливом Вейдерс-Крик. Вдалеке темнеет полоса камышей. Над ними возвышаются кипарисы. Я поднимаю руку и касаюсь чего-то длинного и тонкого, щекочущего мою кожу, словно перышко. Испанский мох. Точно, болота! Я наклоняюсь и слышу плеск воды — она очень плотная и тяжелая. Я зачерпываю ее ладонью и озадаченно принюхиваюсь.

Звук капающей влаги кажется мне странным. Вообще-то в гниющей воде полно бактерий и личинок, однако облизываю свой палец. Ну все. Я бы узнал этот вкус из тысячи. Когда мне исполнилось девять лет, я забрался в фонтан в парке «Форсайт», набрал оттуда кучу брошенных туристами медных монеток и засунул их в рот.

Это не вода, а кровь.

А потом раздается шепот, и чувствую, как ко мне прижимается чье-то тело. Он опять настиг меня — мой брат-близнец.

Я ЖДУ.

Слова не переставали звучать у меня в голове, пока я падал. Я хотел ответить, но не смог и начал захлебываться. Из последних сил я просто подумал:

«Чего ты ждешь?»

Я опускался на дно целую вечность.

Я проснулся из-за того, что брыкался, сражаясь с невидимым врагом. Его руки сжимали мое горло, а моя голова кружилась. Комната качалась перед глазами, то отдаляясь, то приближаясь, угрожая поглотить меня. Я попробовал вдохнуть, но странные ощущения не исчезали. Простыни были перепачканы кровью, а во рту стоял противный вкус денег. Я скомкал постельное белье и засунул всю кипу под кровать. Надо бы его выбросить. Хоть бы Эмма ничего не обнаружила!

Люсиль запрыгнула на кровать и с любопытством уставилась на меня. У сиамских кошек есть специальный взгляд. Она будто говорила: «Ты меня крайне разочаровал».

— Ты чего?

Я убрал вспотевшие волосы со лба. Пот смешивался с соленой кровью. Что за чертовщина?

«В любом случае, я уже не засну», — подумал я и набрал телефон своего единственного знакомого, который наверняка бодрствует. Через двадцать минут в моем окне появился Линк. Пока что он еще побаивался путешествовать — перемещаться в пространстве и материализовываться в любом месте, — но все равно выглядел реально крутым парнем.

— Чувак, у тебя что, весь дом солью посыпан? — удивился Линк, перекидывая ногу через подоконник, усыпанный белыми кристаллами. — Я должен заорать от боли и убежать, что ли? — почесывая ладони, продолжал он. — Раздражает, если честно!

— Эмма сама не своя, — ответил я.

И это еще мягко сказано. В последний раз, когда я находил у себя несчетное количество пучков с колдовскими травами и самодельных куколок, она пыталась отвадить от моей комнаты Мэкона. А кого она боится сейчас?

— Да у нас все спятили! Мама собралась строить бункер — скупает консервы в «Стой-стяни». Наверное, готовится забаррикадироваться в подвале. Там и будет пережидать конец света, — пожаловался Линк, плюхнувшись на крутящийся стул. — Хорошо, что ты позвонил. К часу-двум ночи мне становится совсем скучно.

— А чем ты занимаешься?

Линк пожал плечами:

— Читаю комиксы, смотрю кино на компе, тусуюсь у Саванны. А сегодня сидел дома, слушал, как мама болтает по телефону с пастором и миссис Сноу.

— Она и правда так сильно переживает из-за того, что Саванна угодила в больницу?

— Нет, — заявил Линк, — она расстраивается, потому что озеро высыхает. Вчера она рыдала, молилась и оборвала телефоны своих подруг. Она им сообщила о том, что засуха — один из семи знаков. Думаю, мне завтра надо провести целый день в церкви.

— А при чем тут озеро? — уточнил я, вспомнив свой недавний кошмар.

— Озеро Моултри. Дин Уилкс ездил туда на рыбалку и обнаружил, что оно почти обмелело. Оно превратилось в настоящий кратер, и он смог дойти до самого центра, даже ног не замочив.

— Странно, — заметил я, натягивая футболку.

Плохи наши дела! Жара, саранча, чародеи, теряющие свои способности. Что же будет дальше?!