Полгода назад, измотанный трудными разговорами с отцом и долгой дорогой из Донегала, Кормак затормозил перед своим домом. Некоторое время он сидел в машине, изучая темные окна и размышляя, сможет ли вернуться к одинокой жизни, которую он вел за этими окнами. Окно машины было чуть приоткрыто, и до него доносилось чарующее благоухание каких-то неведомых цветов. Вдохновленный то ли чудесным ароматом, то ли мечтами, которые он навевал, Кормак снова завел машину и петлял по узким улочкам Дублина, пока не добрался до квартиры Норы Гейвин.

Она сразу же открыла дверь, словно ожидала его. Последующее вспоминалось как сон. Вспомнив три хмельных дня, в течение которых он из отстраненного наблюдателя собственной жизни превратился в деятельного участника, Кормак улыбнулся. Он поглядел на Нору — ее голова покоилась на его коленях, — любуясь мягкими очертаниями тела, темными прядями волос на фоне бледной кожи. Хорошо, что она заснула; она смертельно устала. С тех пор как они вернулись из Данбега, она дни напролет просматривала кипы документов в Национальном архиве Дублина и архивах Лондона, пытаясь найти сведения об Анни Мак-Канн и Катале Море ОʼФлаэрти. Пока ее поиски были безрезультатными, казалось, она зашла в тупик. Кормак знал, с какой энергией она пыталась расследовать убийство своей сестры, и не сомневался: ничто не остановит Нору и сейчас. Сам он уже не верил в то, что они смогут обнаружить какие-то документы, относящиеся к cailin rua, однако не пытался убедить в этом Нору. Ее упорство вызывало большое уважение.

На письменном столе зазвонил телефон. Нора не проснулась, и Кормак поспешил снять трубку, чтобы не потревожить ее. Он услышал знакомый низкий голос.

— Кормак, это Хью Осборн. Здесь кое-что нашлось, и, думаю, вам и доктору Гейвин было бы интересно взглянуть на находку. Не смогли бы вы приехать на выходные? И захватите с собой все, что у вас есть о рыжеволосой девушке с болота.

Первым, что Нора увидела, была обуглившаяся башня, очертания которой виднелись за переплетением мокрых черных ветвей. Весной плющ снова обовьет стены, но сейчас это были зияющие руины, источенные гнилью и сыростью. Вороны окончательно оккупировали башню. Кормак попытался рассмотреть ее сквозь исполосованное дождем лобовое стекло. Нора притормозила.

— Все в порядке, — сказал он. — Поехали. Я просто вспомнил о том, как увидел это место впервые.

Хью Осборн приветствовал их в дверях, с покрасневшими глазами и слегка помятый, словно спал в одежде.

— Входите, входите. Правда, здесь беспорядок. Поздно лег прошлой ночью, копался в бумагах. Я только что заварил чай.

Они последовали за ним в кухню, которая, как и холл, сильно переменилась, с тех пор когда они в последний раз ее видел. Заметив немытую посуду, открытую коробку с готовыми завтраками на кухонном столе и мятое льняное полотенце, свисающее с полки, Нора поняла, что здесь недоставало безукоризненной опрятности тех дней, когда в Браклине царствовала Люси Осборн. В доме царил беспорядок, но он стал жилым и теплым. Интересно, заметил ли это Кормак?

— Вероятно, я заинтриговал вас своим телефонным звонком, — сказал Осборн, налив каждому по кружке чая. — Это касается рыжеволосой девушки с болота. Во всяком случае, так мне кажется. Но сейчас, пожалуйста, расскажите мне все, что знаете о ней. Я хочу обладать исчерпывающей информацией.

Нора подумала, что, судя по всему, Хью готовится принять какое-то решение.

— С самого начала было ясно, что девушку обезглавили, — сказала Нора, — и дальнейшее обследование показало: это сделали мечом или топором. Возникла версия, что девушка была казнена. — Нора дотянулась до своего портфеля, вытащила фотографии cailin rua, сделанные в Коллинс Барракс, и положила их на стол. Осборн слегка вздрогнул, но заставил себя посмотреть. Норе подумала, что сейчас перед ним во второй раз предстало лицо, которое он так торопился увидеть на болоте. Впрочем, едва ли он хорошо разглядел тогда этот пугающий образ. Он только удостоверился, что обнаруженная женщина — не та, которую ищет. Однако было ясно — на сей раз что-то заставляет Осборна изучать каждую черточку ужасного изображения.

— Поначалу у нас не было ни малейшего представления о времени ее смерти, — сказала она. — Во время предварительного обследования на рентгеновском снимке обнаружилось необычное затемнение. — Нора выложила на стол рентгенограммы, изображения, полученные в ходе эндоскопии и, наконец, цветные фотографии кольца. — Это оказалось кольцом с инициалами — COF, AOF, и датой — 1652. Таким образом мы смогли установить приблизительное время смерти. Можно было попытаться идентифицировать девушку, однако мотивы ее убийства оставались совершенно непонятными. Мы начали размышлять о том, по какой причине могли казнить молодую девушку.

Выражение лица Осборна странно изменилось, когда он увидел изображение кольца.

— Продолжайте, — попросил он.

— Мы отправились навестить Неда Рафтери, поскольку слышали, что он знаток местной истории. Мы сообщили ему о кольце, а он рассказал нам о переселении семейства ОʼФлаэрти из Драмклеггана, и об одном из ОʼФлаэрти, молодом Катале Море, которого сослали на Барбадос.

— Однако Рафтери ничего не знал о казни, — сказал Кормак, — и послал нас к своей тете, Мегги Клири.

— От нее нам удалось услышать неполную версию песни, — подхватила Нора, — о человеке, который вернулся из колоний, надеясь отыскать жену, лишь для того, чтобы узнать: ее давно нет в живых, она казнена за убийство своего новорожденного ребенка. Затем Нед Рафтери позвонил нам и сообщил, что он нашел описание казни в Портумне в 1654 году, — продолжила Нора. — Молодая женщина по имени Анни Мак-Канн была обвинена в убийстве собственного незаконнорожденного младенца и обезглавлена за это преступление.

— И, конечно, постепенно мы разочаровались, — сказал Кормак, — потому что так и не смогли получить совершенно достоверную картину произошедшего. Лишь пищу для размышлений.

— Все было совершенно неопределенным, пока мы не нашли эти останки. — Нора засомневалась, стоит ли показывать Осборну сделанные прямо на месте фотографии, помня, каким защищающим движением скрючилось тело взрослого подле крошечного остова младенца.

— Пожалуйста, — попросил Осборн. — Покажите мне.

Она протянула фотографии и увидела в его глазах проблеск признательности.

— Малаки Драммонд, государственный патанатом, установил, что взрослый скелет из подземелья принадлежал рыжеволосой девушке с болота. Мы решили, что нашли Анни Мак-Канн и ее ребенка, того, которого она предположительно убила. Но я все время вспоминала слова из песни миссис Клири: «Они убили тебя, мою единственную любовь». Так казнена она или убита?

— Тогда мы думали, что все доступные источники сведений исчерпаны, — сказал Кормак. — Но генетик из Тринити провел анализ ДНК…

— Он изучает матрилинейные ДНК, — объяснила Нора, — идентичные у матери и ребенка. Однако анализ ДНК обнаруженных нами останков показал, что они не идентичны; погребенные в подземелье ребенок и взрослый не связаны даже отдаленным родством. Наконец появились результаты радиоуглеродных анализов. Они подтвердили, что рыжеволосая девушка, найденная в болоте, жила и умерла приблизительно в середине семнадцатого века, точнее, от 350 до 400 лет назад, — дополнил Кормак. — Итак, мы получили сбивающий с толку набор фактов. Рыжеволосая девушка вполне может быть Анни Мак-Канн, которая, предположительно, вышла замуж за кого-то, имеющего инициалы СОЕ Достаточно вероятно, что она казнена за убийство ребенка, но младенец, найденный рядом с ней, не состоит с нею даже в отдаленном родстве. Кажется бессмысленным.

— Нет, — сказал Осборн, — все это имеет смысл. Идемте со мной.

Они последовали за ним в библиотеку. Один из ее углов выглядел так, будто там произвели обыск. Помещавшийся в книжном шкафу сейф был распахнут, возле него громоздились коробки с бумагами, похожими на старинные юридические документы. На некоторых виднелись сургучные печати.