Меня призвали ухаживать за госпожой сего дома, коя страдала тяжелейшими родами, и случайно я обнаружил, пока пересекал болото, молодую женщину из этой местности, известную как Айне Маг Аннэг (известную как Айне Руа по причине ее рыжих волос), ожидавшую наступления родов. Она умоляла меня прийти ей на помощь и рассказала, как проделала тяжкий путь пешком из Иар-Коннакта, края на дальнем западе, путешествуя всегда ночью, из страха пред английскими солдатами. Я взял ее с собой в Браклин Хаус, в надежде, что она сможет найти у тамошних слуг пристанище и помощь. Исполняя свой христианский долг, я присутствовал в комнате, где госпожа Сара Осборн разрешалась своим первенцем. Госпожа ослабла из-за тягот, кои длились половину ночи и продолжились (хотя мы того не ожидали) еще двенадцать часов. Госпожа наконец разрешилась ребенком, коего назвала Эдмундом, слабый бедняжка, он едва хныкал или плакал. Увы, с каждым часом ребенок слабел и в конце концов угас. Ближе к полуночи или чуть за полночь хозяйка услышала детский плач издалека, заставивший ее словно взлететь со своего родильного ложа. Она рыдала столь долго и жалостно, что хозяин обещал принести ей ребенка. Он убедил меня помочь ему в сей задаче, ибо его госпожа потеряла всякое благоразумие, всякую осторожность и, сказать по правде, была близка к безумию из-за родильной лихорадки, и переубедить ее было невозможно. Меня послали принести ребенка Айне Маг Аннэг, когда мать и младенец лежали в дреме. Когда я пришел, госпожа Сара Осборн отложила в сторону своего мертвого ребенка, выхватила живого из моих рук, дала ему грудь и погладила его по голове. «Убери сего, — сказала она о мертвом младенце, — ибо сей лишь бесовский подкидыш. Теперь я наконец нашла свое дорогое дитя». Тщетно ее муж пытался отговорить ее от сей убежденности, и никто не мог забрать у нее дитя. «Я вынужден спросить, — сказал мне Осборн, — о девице внизу». «Она не венчана, сэр», — сказал я, но теперь я признаюсь, что сие была жестокая ложь. Ибо не я ли обвенчал ее за двадцать месяцев до сего с молодым Флэтхартэгом Драмклегганским?

И правда, женитьба не очень одобрялась его отцом, девушка была лишь служанкой в их доме, но я согласился обвенчать их тайно. Но последовало злое время, английские солдаты удалили Флэтхартэга из Драмклеггана и изгнали его в Иар-Коннакт. Потоки Гайлима были красны от ирландской и английской крови, и стаи волков и черных ворон жирели на плоти убитых священников. Меня самого заставили принести клятву, отречься от католической веры и учения. И увы, последующее, что я услышал о Катале Море, было то, что он не бежал во Францию, как я советовал, но был схвачен, как мятежник супротив англичан, и сослан на Барбадос. Все сие я знал, когда ответил так: «Ее ребенок лишь ублюдок, сэр, и не имеет отца, кроме Господа Бога на Небесах». Осборн принял сию новость, после чего вынудил меня положить к девушке их мертвого ребенка, завернутого в тряпье, и дать клятву, что сие есть ее ребенок, погибший ночью. Но когда я сделал, как он велел, девушка пришла в неистовую ярость и стрелой выбежала из дома. Она начала странствовать по дорогам, прижимая безжизненного младенца к груди и рассказывая всем прохожим историю о беззаконии, учиненном над ней и ее ребенком, законным сыном Катала Мора Флэтхартэга.

Дабы остановить ее язык, Осборн далее предложил, втайне, нам двоим поклясться, что девица сама удушила своего ублюдка. Жалкое, покинутое существо, наполовину безумное от горя, рассуждал он, кто поверит ее опровержение? Сказать по правде, я не знал до того времени, что он за человек. И как осмелился бы я ему перечить, слабый, пребывая в презренном, проклятом положении? Осборн поспешил к шерифу донести об убийстве, и я свидетельствовал, что мы двое видели девушку с руками вокруг горла младенца. Я не мог ее спасти, не подвергая себя преследованиям Хьюго Осборна и его благородной жены.

И так вышло, что Айне Руа Маг Аннэг схватили и обвинили в омерзительном убийстве своего ребенка и поставили пред судьями, кои поспешно ее осудили и приговорили к счерти от меча. Через две недели ее тайно отвели к месту казни и отделили ее голову от плеч одним ударом. Когда я умолял людей шерифа отдать мне несчастный труп для погребения, они уведомили меня, что голова ее взята с колоды Хьюго Осборном. Не знаю, где она лежит.

Сие тайное место известно мне с прошлых дней, когда прятал меня здесь старый Флэтхартэг, и много послужила она мне в сие последнее страшное время. Я принес ее сюда, страшась, что Осборн во гневе велит ее труп зарыть в безвестной неосвященной земле. Так в сем древнем уединенном месте, со своим запретным священническим имуществом, захоронил я останки Айне Руа Маг Аннэг. И к груди ее я положил несчастного младенца Эдмунда Осборна, испустившего дух вскоре после рождения.

Мои духовники все мертвы или изгнаны. Посему я каюсь тому, кто найдет это письмо, в том, что я, слабый и недостойный человек, убоялся, из страха смерти, воспрепятствовать мерзким деяниям, в коих и сам принял злодейское участие. Я не смею искать отпущения грехов. Я никогда не обрету покоя, ибо преследуем образом огненно-волосого создания, брошенного на колени, и жалобным воплем, что испустила она, когда мечник вершил свое злое дело. И если кто найдет сей документ, всех добрых католиков и христиан усердно прошу помолиться за нас. Я иду в могилу, призывая милость Божью на мою бессмертную душу. Меа culpa. Меа culpa. Меа maxima culpa.