— Кто-то может поручиться за вас? Вашей сестры случайно не было дома?

— Была.

— Ну, тогда все в порядке, поговорю с ней позже. Она очень занята этой новой мастерской Осборна, да? Но вам затея Осборна не по нраву, как я понимаю.

Брендан не ответил, и взгляд Девейни привлекла стопка пластиковых крышек для ведер, сложенных рядом с ним. Эти простые белые круги были идентичны тем, которые использовались для плакатов, появившихся на дорогах вокруг Данбега.

— Некоторые люди говорят, что у вас есть веские причины не любить Хью Осборна, — сказал Девейни. — Они говорят…

— Ни для кого не секрет, что я не люблю этого ублюдка, — прервал его Брендан, слегка повысив голос. — Это не преступление, а почему не люблю — мое личное дело. Но прошлой ночью я был дома в постели, детектив. — Брендан еще раз со всей силой надавил на рычаг, и массивная шина наконец-то защелкнулась на ободе. — И вы никогда не докажете обратное. Признателен вам за помощь. Но мне больше нечего вам сказать.

Когда разбитые машины отбуксировали, Хью Осборн предложил съездить на место раскопок.

— Я был очень занят, надеюсь, вы не подумали, будто я игнорирую вашу работу, — сказал он, когда они были уже недалеко от монастыря. — Мне действительно интересно, как у вас идут дела. Вы не согласитесь мне все показать?

— Конечно, — ответил Кормак. Они взяли с собой кое-что из инструментов. На раскопе Нора начала готовиться к работе, а Кормак устроил Хью экскурсию по нескольким траншеям.

— В данный момент мы работаем на участке, который, по-видимому, был чем-то вроде помойки или мусорной кучи. Говоря археологически, помойки — сущие клады. Они предоставляют нам массу сведений, и не только о времени своего появления, но и о том, что люди ели, что за инструменты и механизмы использовали, — все детали повседневной жизни.

Кормак спрыгнул в одно из углублений, а Осборн склонился над ним, разглядывая.

День был облачный, сильный ветер гнал на восток дождевые тучи. Между порывами ветра Нора слышала голос Кормака и наблюдала, как он показывает Хью Осборну темный пласт древесного угля и коричневое пятно, след деревянной подпорки. Он продемонстрировал Осборну и листы с описаниями находок.

— На самом деле мы занимаемся здесь «подглядыванием в замочную скважину», — говорил Кормак. — Пытаемся сложить картинку-загадку из разрозненных фрагментов, не представляя себе, каково целостное изображение.

Хью стоял со скрещенными руками, время от времени задавая вопросы и оценивающе кивая. Нора видела, что они становятся друзьями. А если Хью Осборн окажется замешанным в исчезновении своей жены?

Худшую часть своей истории она Кормаку не рассказала. Ее родители отказались содействовать осуждению Питера Хэллетта, несмотря на подозрения и интенсивное полицейское расследование, несмотря на все, что она рассказала им про его отношение к Трионе. Отец ее просто не слушал и твердо отстаивал невиновность своего зятя. Нора видела, что у матери были сомнения, но она не решалась их высказывать, ведь Питер был опекуном их единственной внучки. «Пожалуйста, попытайся понять, Нора, — объясняла она. — Мы уже потеряли Триону. А если что-нибудь предпримем, он заберет у нас Элизабет. Навсегда. И что у нас останется?» И вот он забрал Элизабет. И что у них теперь осталось?

Нора наблюдала, как двое мужчин увлеклись разговором. Кормак был прав: они мало знали о Хью, и еще меньше — об обстоятельствах его женитьбы и семейной жизни. Он производил впечатление хорошего парня. Но подобное впечатление часто обманчиво. Как это говорила ее бабушка? Она живо вспомнила пронизывающий взгляд пожилой леди и то, как она поджимала губы, когда произносила: «Ангел на улице, дьявол в доме». Когда Нора впервые услышала это фразу, она осознала: есть много такого, о чем взрослые никогда не рассказывают детям. Кто может утверждать, будто Хью не мог сам подбросить ворону, а наутро разбить их машины? Он сказал, что вернулся лишь утром, но парень выглядит скверно, словно не спал вовсе. Было бы замечательно, если бы они продолжали работать, считая, что ни во что тут не вовлечены. Однако они вовлечены, все глубже и глубже: сперва — анонимный телефонный звонок, а теперь — события прошлой ночи.

Хью удалился, и несколько минут спустя Кормак был уже в траншее, работая киркомотыгой с такой яростью, которой Нора раньше не наблюдала.

— Кормак, вы рассказали Девейни об огоньке, который видели у башни? Я не могла ничего сказать, ведь это вы его видели.

— Нет. Нет еще. Я не уверен, что это существенно.

— Ему решать, что существенно. Это его работа.

Кормак мгновение помолчал.

— Я спросил Хью о башне.

— Когда?

— Только что. Я спросил его о башне. Почему она закрыта. Он объяснил: не хочет, чтобы дети лазили туда, подвергая себя опасности.

— Вы сказали ему, что ходили к башне?

— Нет. — Он прекратил копать и посмотрел на нее. — Я бы хотел еще раз туда сходить. Просто еще раз посмотреть.

— На сей раз я пойду с вами.

Он сжал губы и коротко кивнул. Нора заметила, что его обуревают противоречивые чувства: сомнения и любопытство боролись с уважением к закону и с приверженностью к игре по правилам. Очевидно, он уже обдумал все сказанное ночью. Она чувствовала себя немного виноватой, ведь она слегка подпортила его мнение о Хью Осборне. Но, пока она вглядывалась в озабоченное лицо Кормака, чувство удовлетворения вытеснило какие-либо сомнения.

Дом Делии Хернанс стоял на небольшой дорожке, в стороне от основной дороги, примерно в миле от Драмклегганского болота. Пока Девейни шел к дому, он отметил следы запустения. Побеленные камни, окаймляющие дорожку, были разбросаны, живая изгородь слишком разрослась, а черепичная крыша покрылась мхом. Он знал, что миссис Хернанс овдовела зимой, но казалось, что домом не занимаются уже несколько лет. У миссис Хернанс было два сына в Англии, которые редко появлялись на родине.

Миссис Хернанс, казалось, нисколько не удивилась, увидев его в дверях. Пока Девейни устраивался за кухонным столом, она засуетилась, готовя чай. Девейни использовал эту возможность, чтобы осмотреться. Все здесь выглядело потертым, купленным давным-давно: кричащие обои, шаткие стулья, рваная клеенка на столе, за которым он сидел, дешевые поблекшие сувениры с курортов Ирландии. Даже новая полоска мухоловки, которая свисала с закопченного потолка рядом с лампочкой, выглядела скверно. Узорчатый линолеум на полу был местами протерт, и кружевные занавески, висевшие на окнах, уже многие годы не были белыми. Желтая эмалированная плита была вычищена, но по краям виднелась сальная копоть. Цветы на подоконнике тянулись к свету, роняя лепестки на мол. Комната была затхлой, в теплом сыроватом воздухе перемешивались сигаретный дым и кислый запах капусты. Он заговорил, пытаясь перекричать шум текущей воды, — хозяйка мыла заварочный чайник в крошечной самодельной буфетной.

— Хочу расспросить о вашей работе в Браклин Хаус. Когда вы начали там работать?

Миссис Хернанс появилась из буфетной с чайником, в который всыпала огромное количество заварки из жестяной коробки и налила кипяток из огромного дымящегося чайника, стоящего на углу плиты. Она была пухленькой полногрудой женщиной лет шестидесяти, с кудряшками мышиного цвета. Пальцы правой руки пожелтели от никотина, и, по-видимому, она не замечала сигаретного пепла, прилипшего к бесформенной шерстяной юбке. Не переставая разговаривать, миссис Хернанс нарезала несколько кусков черного хлеба и намазала их толстым слоем масла.

— Мой Джонни, храни его Боже, всегда заготовлял им дрова. Вскоре после того как миссис Осборн — старшая миссис Осборн — и ее молодой парень прибыли из Англии, мистер Хью спросил у моего Джонни, кто бы мог помочь с уборкой раз или два в неделю. Я пошла туда сразу, на следующий день. Конечно, эта бледнющая считала — она тут главная, вела себя как важная леди, но я сказала ей: мистер Хью мне платит, он и будет отдавать мне приказы. О, как ей это не понравилось. Нисколько.