В декабре он писал с нескрываемой горечью своему брату Огюсту, узнав об убийстве дофина: “Трагическая смерть этого принца, которого так высоко ценили во всей Европе, есть следствие тех волнений, которые ныне происходят по всему миру и столь беспокоят нашего государя. Герцог де Берри, побывав в России вместе со своим кузеном герцогом Энгиенским, оставил по себе наилучшие воспоминания”.

Но Александр не принял отставку министра: он должен остаться на своем посту, это его долг по отношению к государю и Империи. Но желая облегчить положение маркиза, Александр повелел перевести министерство и его канцелярию в имение Траверсе. Для связи с Санкт-Петербургом были отряжены курьеры, ежедневно возившие почту. Маркиз был благодарен своему государю: он не разлучился с могилой любимой жены, а деревенский покой благоприятно сказывался на его здоровье. Тем более, он не утратил интереса к работе: что ни день он получал справки и доклады, тщательно их изучал, ставил на них свои резолюции. По его состоянию тела и души о лучших условиях не приходилось и мечтать.

На смену горю приходила и радость. В июле состоялось бракосочетание второго сына маркиза, двадцатипятилетнего Александра.

Будучи откомандирован в 1819 г. в Ревель по устройству здешнего порта, он познакомился с Александриной Леонтьевной Спафарьевой.

Это дочь генерал-майора Леонтия Васильевича Спафарьева, выходца из старинного греческого рода, давно обосновавшегося в России, и баронессы Анны фон Розенберг из прибалтийской лютеранской семьи.

“Александра Леонтьевна была в полном смысле слова красавица, с сердцем и душою, вполне соответствовавшими счастливой наружности”. Она очень любила мужа, который “был видный и красивый мужчина, очень добрый и веселый”[269].

Спафарьев относится к числу заметных деятелей русского флота. Талантливый инженер, он усовершенствовал систему сигнализации в Финском заливе, тем самым способствовав улучшению условий навигации на важном торговом маршруте Выборг — Або. Траверсе на посту министра всегда проявлял заботу об этой стороне деятельности береговых служб.

Беллинсгаузен отмечал в своем судовом журнале: “Я должен сказать, что исправность нынешних маяков в Финском заливе и бдительное наблюдение за освещением оных старанием директора маяков генерал-майора Спафаръева столько облегчает плавание по Финскому заливу, что в ясную погоду нет нужды заботиться о точном счислении пути корабля”[270].

В 1821 г. Спафарьев отвечал за работу всех маяков на Финском заливе. Он оставил несколько ценных трудов по проблемам навигации.

По словам его дочери Александры, “маяки были его детищем. Он с любовью занимался этим делом. Разных маячных моделей из пробкового дерева, рефлекторов, у него было видимо-невидимо, и много он потратил на них денег”[271].

Александр привез свою жену в Романщину, чтобы познакомить с отцом. Александра даже помогала свекру в работе, например писала под его диктовку резюме представленного Беллинсгаузеном рапорта об его экспедиции в Антарктику и Тихий океан. Этот документ предназначался для императора и был ему вручен во время его визита в Романщину 24 сентября 1821 г.

К 1821 г. границы российских владений на Тихом океане и в Америке не были закреплены никаким официальным документом. Особенной деликатности и точных топографических сведений требовала демаркация границ между Россией и Японией. Этим занимался товарищ министра финансов граф Ламбер. Сам министр, граф Гурьев, хотя и располагал значительным пакетом акций Российско-американской компании, не был сторонником расширения ее территориальных владений. Проект был направлен для ознакомления Траверсе, который вызвал в Романщину для консультаций капитана Головнина. Исправленный в Романщине проект был возвращен графу Гурьеву, который, учтя замечания морского министра, вновь отправил его Траверсе на подпись.

С 1821 по 1825 г. государь неоднократно бывал в имении у Траверсе. Он останавливался в Романщине, отправляясь на маневры или возвращаясь с европейских конгрессов. Здесь он, как правило, проводит ночь и обсуждает со своим министром различные государственные дела, в том числе касающиеся русских колоний в Америке. Например, он заезжал в Романщину 12 сентября 1821 г. по дороге в Белоруссию, где должен был состояться смотр войск, и также на обратном пути, 24—25 сентября. Именно в этот приезд государь поставил свою подпись рядом с подписью Траверсе под указом о разделе Курильских островов, согласно которому два южных острова отходили Японии, а два северных — России.

По представлению Траверсе Александр присвоил Головнину чин капитан-командора.

Император обсуждал с Траверсе демаркацию границ в русской Америке.

Россия впервые официально обозначила свои претензии на территории в Тихом океане, заявив о своем суверенитете над Алеутскими и Командорскими островами.

Траверсе, представив императору отчет о путешествии Беллинсгаузена и Лазарева, лично им отредактированный и переписанный с помощью невестки, обратился к государю с просьбой дать аудиенцию двум этим мореплавателям, которые два месяца назад вернулись из антарктической экспедиции, в ходе которой открыли множество неизвестных земель и высоко подняли престиж России как морской державы.

В царствование Александра I Российская империя стала самым обширным государством мира. Она простиралась от прусских границ до Аляски, включая огромные пространства северо-восточной Европы и северной Азии. Александр I воистину был царем “всея Руси”.

В Романщине государь вручил своему верному слуге, маркизу де Траверсе, орден св. Андрея Первозванного (указ подписан 30 августа 1821 г., в день св. Александра). Это самый почетный и самый старый русский орден — он был учрежден еще Петром Великим в 1698 г. в честь апостола Андрея, первого проповедника христианства на Руси.

На ордене был изображен св. Андрей, распятый на синем косом кресте; крест был положен на двуглавого орла, увенчанного тремя коронами. Орденский знак носился на цепи из орденских крестов или императорских шифров. Кавалерами ордена могли стать члены императорской фамилии, высшие государственные деятели, а также знатные лица княжеского или графского звания, как русские, так и иностранцы, отметившие свою службу России особенными заслугами.

3 августа 1822 г. Александр выехал в Западную Европу. Проведя в Романщине ночь с 4 на 5 августа, он проследовал в Верону через Варшаву и Вену. Царь очень изменился; все обратили внимание, что в Вероне он проводил большую часть времени в полнейшем одиночестве. Из Венеции 4 декабря он выехал обратно в Санкт-Петербург.

Зима в этом году выдалась морозная, температура опускалась ниже двадцати шести градусов. Александр ехал по покрытым снегом польским равнинам в открытых санях. 19 января он прибыл в Романщину. Царь и министр засиделись до поздней ночи в кабинете отведенных императору покоев первого этажа за беседой о последних европейских событиях, в особенности о греческом восстании. Царь считал, что к нему причастны “тайные общества” и что необходимо принять решительные меры против этого пожара, который охватил весь юг Европы и грозит перекинуться в другие страны.

На следующий день Александр вернулся в Царское Село.

Траверсе видел, что с царем происходит что-то неладное. Своими наблюдениями он делился с Маринкой: как тяжко видеть государя грустным, рассеянным, погруженным в скорбные мысли. На настроение Александра влияли и изменения европейской политической ситуации. После двухлетней давности конгресса в Троппау рассеялись надежды на сохранение мира в Европе. Волнения в Испании, Италии и на Балканах предвещали наступление эпохи новых войн, против которых Священный союз был бессилен[272].