Скоро Жан Батист надолго простится с семейным очагом.

Людовик XV скончался в 1774 г. после пятидесятидевятилетнего правления. На трон взошел его внук. Людовику XVI двадцать два года; груз ответственности, возложенной на него, слишком велик для его неокрепших плеч. Он любит свой народ, он давно мечтал облегчить его положение и намерен приступить к проведению серьезных реформ. Но Европа входит в период коренных общественных изменений; нужна железная воля, чтобы подчинить себе ход событий — ее-то юному монарху и недостает.

К флоту Людовик XVI питает глубокий интерес — особенно к морским экспедициям, географии и картографии. По словам историка Этьена Тайемита, “из королей, правивших Францией до 1789 г., Людовик XVI больше всех интересовался вопросами, связанными с флотом, и лучше всех в них разбирался. Ничего удивительного, что в это время королевский флот пережил период наивысшего расцвета: это касается и его административных учреждений, и его боевой готовности”.

Буржуа де Боин был смещен: король недоволен его действиями. Должность министра в течение трех месяцев занимает Тюрго, бывший интендант Лиможского округа. Он успел составить записку о финансовой ситуации департамента, выявив наличие огромных задолженностей — наследство предыдущего министра. Убежденный реформатор, он полагал, что экономическое и финансовое оздоровление возможно лишь при условии сохранения мира. С финансами дело обстоит вообще неважно. Значительная часть офицеров не получала жалования вот уже семь месяцев. Король, узнав об этом, платит все долги из своих личных средств.

Людовик XVI не отличается воинственными наклонностями: он желает иметь флот, способный надежно оберегать торговые интересы Франции, он думает о научных экспедициях и кругосветных плаваниях, а не о долгой и дорогостоящей войне. Если уж воевать с Англией, то война должна быть молниеносной, иначе ее не выдержат финансы. И вести ее нужно на английской земле, по ту сторону Ламанша. Новый король всерьез рассматривает план высадки в Англии, некогда предложенный его деду графом де Бройлем.

Людовик XVI ищет для морского департамента умелого управляющего. Лица, близкие к герцогу де Шуазелю, советуют остановить выбор на графе д'Эннери. Бывший министр высоко ценил его административные способности, проявленные на посту губернатора Сан-Доминго. В 1774 г. граф приехал во Францию, и все его считают преемником Этьенна де Бонна.

Капитан де Траверсе назначен генеральным наместником Сан-Доминго, самого важного административного округа на Антилах, и замещает графа д'Эннери на время его отсутствия.

А “партия де Шуазеля” тем временем настойчиво продвигает шефа полиции Антуана де Сартина на пост министра двора, который занимает Ла Вриллер. Король решает иначе и назначает Сартина морским министром: ему кажется, что в этом департаменте нужна твердая рука, чтобы покончить с разбродом и шатанием в офицерской среде.

Новый министр попросил д'Эннери некоторое время помогать ему советами: особенно ему необходимы сведения о положении дел в колониях. Д'Эннери составил доклад, он вышел чрезвычайно подробным и глубоким.

В конце лета на Сан-Доминго обрушился чудовищный шторм — они нередки в этих широтах. Жан Франсуа де Траверсе “был поражен молнией, и внезапная смерть похитила его у любящей семьи и у всех обитателей Сан-Доминго”[28]. Его перенесли в дом господина де Вилленплена и на следующий день он скончался; его похоронили в церкви Сен Жером в Пти-Ривьер, рядом с Порт-о-Пренсом[29]. Ему был пятьдесят один год, он принял участие в тринадцати морских кампаниях и в двух сражениях. С 1756 г. он являлся кавалером ордена св. Людовика, 1 мая 1772 г. ему присвоен чин майора.

В Рошфоре в доме на улице Руаяль горестную весть получили через три недели. Здесь в это время в перерыве между двумя плаваниями на Антилы находился и Жан Батист. Мадам де Траверсе осталась вдовой с восемью детьми — у нее пять сыновей и три дочери, Казимир недавно умер.

10 июля 1777 г. Жан Батист сошел с борта “Лосося” в Рошфоре, вернувшись из очередного плавания на Антильские острова. Он тут же написал своим друзьям на Мартинике. Два эти письма хорошо передают атмосферу, царившую в отношениях французского и британского флотов. Они следят друг за другом на всем протяжении побережья, от Дюнкерка до Бордо. Это настоящая демонстрация силы.

“Господин де Ла Мот-Пике, капитан “Могучего”, вооруженного семьюдесятью четырьмя пушками, крейсируя на небольшом расстоянии от устья Бордо, обнаружил английский корабль того же класса “Молниеносный”[30]. Корабли пошли на сближение с наведенными пушками и с зажженными фитилями в руках у комендоров; обменявшись с нашим кораблем сигналами, англичанин попросил принять его шлюпку с презентом, в чем получил согласие. Мы получили копровую бабу, образец нового руля и скребок для очистки подводных частей суда без килевания. Господин де Ла Мот-Пике ответил несколькими бочками вина. Под конец господин де Ла Мот-Пике спросил англичанина о цели его плавания. Тот сообщил, что крейсирует в поисках мятежников. Наш капитан предложил действовать сообща, и англичанин удалился восвояси.

Французский капитан при сильном ветре в течение суток держался на расстоянии пистолетного выстрела от “Молниеносного”, повторяя все его повороты, пока англичанин не ушел в открытое море. Господин де Ла Мот-Пике увел корабль в Брест и сообщил о происшествии. Министр дал его действиям высокую оценку”.

В такой обстановке приход транспортных кораблей с Антильских островов становится предметом постоянного беспокойства. Полковник Луи Абраам де Траверсе, старший брат покойного Жана Франсуа и опекун его восьмерых детей, выражает в письме, написанном следующей зимой, немалую тревогу в связи с опозданием транспорта “Загадка”, в трюме которого находятся четырнадцать бочонков сахара — плоды урожая “Гран Серона”. Он вообще относился к своим обязанностям опекуна с истинным рвением. Наконец транспорт встал на рейд Ла-Рошели, и он смог вздохнуть с облегчением.

Напряжение между Версалем и Лондоном постоянно растет, в любую минуту можно ожидать разрыва дипломатических отношений. Это хорошо видно из второго письма, написанного Жаном Батистом несколько недель спустя.

“Мы на пороге войны. Все убеждены, что столкновение неизбежно и что достаточно любой малости для начала военных действий. Английский посланник лорд Стормонт недавно вручил французскому двору ноту, в которой выражается недовольство по поводу любезного приема, оказываемого в наших портах инсургентам, и помощи, им предоставляемой. Он предупредил, что в случае продолжения подобных действий английский король будет вынужден рассматривать их как объявление войны. С нашей стороны маркиз де Ноай весьма сухо ответил, что Англия вправе поступать, как ей заблагорассудится, и что мы сохраняем за собой такое же право.

Общее мнение заключается в том, что с этого момента все пути для отступления отрезаны. На флоте сразу же последовали многочисленные назначения. Они производились так поспешно, что в приказах даже не указывались имена офицеров, получавших повышение в звании. Писали просто “от такого-то до такого-то” — вещь, ранее невиданная. Правда, говорят, что лорд Стормонт имел беседу с господином де Морепа, закончившуюся к обоюдному удовлетворению”.

“Любезный прием, оказываемый в наших портах инсургентам”, весьма способствует росту напряженности между Версалем и Лондоном. А кто такие “инсургенты”? Англичане называют так мятежных жителей тринадцати английских колоний в Северной Америке[31], занимающих на атлантическом побережье территорию длиной в две тысячи семьсот километров от Канады до штата Джорджия. Внутрь материка она простирается на триста — триста пятьдесят километров.