Подобные доски закладывали в новые суда еще со времен Петра Великого, но раньше на них изображался царский портрет. Только при Траверсе возникло обыкновение давать на них опознавательные характеристики судна.

Вместе со вновь построенными лодками численность Балтийской гребной эскадры возросла до трехсот девяти единиц.

С санкции государя Траверсе распорядился вооружить новые канонерки пушками, снятыми с кораблей в Санкт-Петербурге, о чем поставил в известность Барклая де Толли.

Оборона залива оставалась главной заботой Траверсе. 22 и 23 февраля министр распорядился, чтобы все канонерские лодки были готовы выйти в море, как только оно очистится ото льдов. Генерал-лейтенант Пущин должен подготовить сорок канонерок, стоящих на якоре в Санкт-Петербурге. На другом конце Финского залива вице-адмирал Саблин готовит восемьдесят канонерок, зимующих в Або, а в Ревеле вице-адмирал Сенявин вооружает небольшую эскадру.

В июне последовали приказы, касающиеся обороны Санкт-Петербурга. Несколько кораблей были высланы для крейсирования в районе Кронштадта. В приказе от 21 июня главному командиру Кронштадтского порта вице-адмиралу фон Моллеру министр пишет:

“По случаю начатых с Францией неприятельских действий Государь Император Высочайше повелеть мне соизволил принять все меры осторожности в рассуждении Кронштадта, дабы содержать его как со стороны моря, так и состоящих при оном укреплений в совершенной готовности военному времени соответственной… А на следующий день добавляет, что военные суда, назначенные в крейсерство, должны иметь плавание к западу до Красной горки и Долгого Носа, а на случай плавания каких-либо французских судов брать оные, поражать и истреблять…”[205]

Английские офицеры, отстраненные от службы в русской армии после Тильзита, вернулись к прежним обязанностям. 14 марта Траверсе дал соответствующее распоряжение Адмиралтейств-коллегий. Тем самым Тет, Кроун и Грейг, которые провели четыре года в Москве, Белли — в Саратове, Браун и Эллиот — на самых дальних границах империи, получили прежние посты, а некоторые были повышены в должности. Семилетний Иван Браун был принят в Морской корпус.

14 марта морской министр объявил о новых назначениях. Парусную эскадру Балтийского флота возглавил адмирал Тет, его заместителем стал контр-адмирал Грейг; гребную эскадру — вице-адмирал фон Моллер, парусную эскадру, приписанную к Архангельску — вице-адмирал Кроун с заместителем в лице контр-адмирала Клокачева.

Нельзя не отметить, что назначение на высокие посты англичан вызвало недовольство среди офицерского корпуса и многие недоумевали, почему оказались обойдены такие прославленные флотоводцы, как Ушаков и Сенявин. В Главном штабе эти распоряжения встретили глухой ропот.

6 апреля 1812 г. Россия официально заявила о своем выходе из континентальной блокады. Траверсе отдал распоряжение начальникам портов не препятствовать заходу в них судов под английским флагом. В записке, адресованной Сенявину, он уточнял, что английские суда должны пользоваться теми же правами, что и суда других стран. В письме, направленном в Архангельск, адмирал Спиридов извещался о том, что с Лондоном восстановлены дружеские отношения.

Кампания в этом году открылась поздно, только 4 мая. Небольшая эскадра в составе корвета, шлюпа и брига отправилась крейсировать в Балтийское море. Капитан Тулубьев на фрегате “Амфитрита” в сопровождении брига “Меркурий” вышел в море для преследования французских и датских корсаров, получив приказ очистить от них Балтику от Ревеля до Свеаборга и захваченных корсаров отводить в Ригу или в любой близлежащий порт.

С началом 1812 г. во французской общине в Санкт-Петербурге нарастало чувство тревоги. Граф Лористон все реже приглашался ко двору. Тем не менее в феврале в Москве только и говорили о скором представлении корнелевского “Цинны” французской труппой, где роль Эмилии должна была исполнять знаменитая мадемуазель Жорж.

В конце марта государь в последний раз дал аудиенцию графу Лористону.

Императорские войска выступили из Санкт-Петербурга. Государь прибыл в апреле в Вильно в расположение главной квартиры, чтобы находиться поблизости от места главных событий. 12 (24) июня Великая армия форсировала Неман.

Сообщения о начале войны с Россией появились во французских газетах 26 июня (8 июля). В номере 190 “Монитора” бюллетень о Великой армии предварялся коротким извещением: “Князь Куракин затребовал свои паспорта, что означает разрыв дипломатических отношений. С этого времени Франция находится в состоянии войны с Россией”.

Министр иностранных дел граф Салтыков обратился к Траверсе с просьбой подготовить для отъезжающих дипломатов военный корабль:

“Милостивый Государь Маркиз Иван Иванович! Честь имею сообщить Вашему Высокопревосходительству, что бывшие при высочайшем дворе Французский посол Граф Лористон, Чрезвычайные посланники и полномочные министры Баварский Кавалер де Бре, Вестфальский Барон Буш де Гюнефелъд, Виртембергский Граф Фроберг и Неаполитанский поверенный в делах Кавалер де Бранчиа с находящимися при них чиновниками и прислугою, возвращающиеся ныне по случаю начавшейся войны восвояси, по высочайшему повелению должны отправиться из России морем и именно из Ораниенбаума. Вследствие сего Его Императорскому Величеству угодно, чтобы для отъезда оных особ и для доставления их в тот порт за границею, в который они переехать пожелают, было приготовлено военное судно”[206].

Секретарь французского посольства господин де Сен-Жене представил в Адмиралтейство список отъезжающих из России, в нем пять сотрудников посольства и десять слуг графа Лористона. Среди французов, покидавших Россию, был и господин де Лессепс, в прошлом консул Франции в Кронштадте, с женой и пятью детьми.

11 июля ночью фрегат “Кастор” и корвет “Мельпомена” в сопровождении двух грузовых судов, под белыми флагами, вышли в море из Ораниенбаума (порт к западу от Санкт-Петербурга, напротив Кронштадта) и взяли курс на Пиллау в восточной Пруссии. Перед тем, как сойти на берег, граф Лористон вручил командиру “Кастора” капитану Нестерову письмо для маркиза де Траверсе, в котором выражалась благодарность за заботы, проявленные министром при эвакуации посольства, и за благожелательность и корректность судовых экипажей. Затем Лористон отправился в действующую армию.

Через несколько дней был эвакуирован персонал французских консульств, действовавших в нестоличных городах.

В планы Наполеона входил захват Риги, расположенной в глубине огромного залива, что сообщало ей важное стратегическое значение. Вице-адмирал Шешуков ожидал подкрепления в количестве ста канонерских лодок, необходимых для обороны Риги, а также Виндавы и Либавы, последних русских портов перед границей с Пруссией.

Траверсе распорядился уже в мае направить туда две эскадры канонерок под командованием капитанов Казанцова и Сульменева. Их экипажи были специально обучены, их можно было использовать и как пехотные войска. В приложении к ответу на запрос военного министра Барклая де Толли из Вильно морской министр 22 мая писал:

“Отправлено: 10 мая из Кронштадта фрегат Амфитрида и бриг Меркурий под командой флота капитана Тулубmева и к ним присоединится из Свеаборга корвет Помона… 16 и 18 мая из С. Петербурга первый отряд из 40 больших канонирских лодок, состоящий в Ригу под командою флота капитана Казанцова”[207].

В операциях по укреплению обороны Финского залива оказалось одно слабое звено. По достигнутой между Санкт-Петербургом и Стокгольмом договоренности русские, шведские и финские войска должны были сосредоточиться на Аландских островах: оттуда их надо было перебросить на южный берег залива, куда шел из Петербурга генерал Витгенштейн. Но генерал Штейнгель напрасно ждал в Свеаборге шведских частей. В июле он сообщал Траверсе: