— У м-меня?

— Ну не у меня же!

— Мыло. Но это по уставу положено. Если я его принесу, то что в мыльницу положу? И потом — почему именно мое мыло, а не твое или, к примеру, Тищенко?

— Да подавись ты своим мылом! Придется, Тищенко, нам своими запасами жертвовать.

— Пожалуй, — вздохнул Игорь.

У Игоря и у Лупьяненко в запасе было по три куска солдатского мыла, но отдавать всегда более неприятно, чем брать. К тому же Игорь был почти уверен в том, что хоть один кусок мыла у Бытько в запасе все же есть, и его до глубины души возмущала жадность товарища.

После короткого совещания в казарму отправился Лупьяненко. Антон принес половину куска солдатского мыла и курсанты принялись за работу. Бытько, с учетом его жадности, поручили самый тяжелый ряд — возле входной двери. По этому ряду больше всего ходили, и он был самым грязным.

Мытье пола с мылом превзошло самые смелые ожидания курсантов. За одну единственную помывку грязи исчезло больше, чем за весь предыдущий день.

— Здорово получилось — Гришневич не узнает класс! — весело сказал Игорь, довольный тем эффектом, который произвело мыло.

— Моя идея, — напомнил Бытько.

— А с этим никто и не спорит, — весело согласился Лупьяненко.

Хорошо было сидеть и ничего не делать в уютном классе. За окном начал накрапывать мелкий сентябрьский дождик.

— А представляете — наши сейчас стоят на постах и мокнут?! — поежился Лупьяненко.

— А за окном у первой роты строевая, — объявил Бытько, который залез на подоконник и теперь мог смотреть поверх закрашенного белой краской стекла.

— Куда ты лезешь с сапогами, мерин необъезженный?! Сейчас весь подоконник истопчешь! — возмутился Антон и стащил Бытько с окна.

Но как только Бытько оказался внизу, Лупьяненко сразу же занял его место.

— На меня орал, а сам тоже топчешь?! — возмущенно заметил Бытько.

— У меня ноги чистые, — отрезал Лупьяненко, не обращая на него никакого внимания.

Игорь тоже влез на окно и стал смотреть на строевую. Немного поворчав, Бытько присоединился к ним.

Перед учебным центром полным ходом шел строевой тренаж. Курсанты первой роты едва ли не в буквальном смысле повысовывали от усталости языки. Было невыразимо приятно наблюдать за ними из теплого, а самое главное — сухого класса. Игорь вдруг с удивлением почувствовал, что он не испытывает абсолютно никакой жалости к тем, кто сейчас на улице и смотрит на них лишь из простого любопытства.

Вскоре курсантов заметил сержант первой роты и во избежание неприятностей они решили спуститься вниз.

Некоторое время курсанты молча сидели на стульях. Наконец Лупьяненко не выдержал и сказал:

— Спать хочется.

— Ложись, да и спи — кто тебе не дает?! — предложил Тищенко.

— На полу, что ли? Или, может быть, на столе? — усмехнулся Антон.

— Ни на том и не на другом!

— Тогда на чем же?

— На самых обыкновенных стульях. Составляешь четыре-пять стульев вместе в ряд и спишь.

— Здорово придумал, Тищенко — давай так и сделаем! — обрадовался Лупьяненко.

— А что, если кто придет? — испугался Бытько.

— Да кто сюда может придти?! К тому же, мы закрыты изнутри. Пока откроем — успеем все стулья разобрать, — успокоил его Тищенко.

Стулья были точно такие же, как в любой средней школе. Поэтому спать на них было жестко и неудобно, вдобавок ко всему почти все они различались по высоте и места стыков больно резали тело.

После начавшегося дождя на улице резко похолодало и через час-другой все это стало ощущаться и в классе. Окна были еще не оклеены и в них сильно дуло. Игорь старательно поворачивался с бока на бок в течение двух часов, но так и не смог уснуть, а лишь отлежал все кости и едва не околел от холода. Не выдержав, Игорь вскочил на ноги и принялся ходить по классу, разминая застывшие члены. Вскоре его примеру последовал Лупьяненко:

— Чего не спишь?

— Заснешь ты в таком собачьем холоде! И чего так быстро похолодало?

— Щели в окнах большие и… Черт, смотри — Бытько к тому же еще и форточку не закрыл! — возмущенно крикнул Лупьяненко и принялся изо всей силы тормошить провинившегося товарища.

— А? Чего? Подъем? — сквозь сон забормотал Бытько.

— Подъем? Ха-ха-ха-ха! Конечно, подъем! — курсанты буквально попадали от смеха.

Бытько окончательно пришел в себя, сел и недовольно спросил:

— Ну, чего вы, дураки, ржете? И сами не спите, и другим не даете!

— Кого это ты дураками назвал, а?! — недовольно спросил Лупьяненко.

— Вас. Чего вы мне спать не даете?

— Да из-за тебя же, козел, мы и не спим. Почему ты форточку не закрыл, когда огрызки выбрасывал, а?

— Случайно. Забыл совсем о ней.

— Так вот — больше не забывай. Из-за тебя класс в вытрезвитель превратился. И с «дураками» поосторожнее будь. И как это ты, Бытько, умудрился в таком холоде уснуть?

— Хотел спать, вот и уснул. Раз вы не спали, значит, не хотели, — сделал вывод Бытько.

Форточку закрыли, но было уже поздно — температура в классе лишь немногим отличалась от таковой за окном. То ли от холода, то ли от безделья у курсантов неожиданно прорезался аппетит — вдруг выяснилось, что все трое вовсе не против чем-нибудь подкрепиться. Посовещавшись, решили, что есть только один выход — кому-то нужно идти в «чепок». Но это было опасно — в «чепке» запросто можно было встретить кого-нибудь из сержантов второй роты, которые могли рассказать об этом Гришневичу. Но, самое главное, было неизвестно, когда вернется уехавший в командировку Шорох. А, вернувшись, он, скорее всего, захочет посмотреть, чем занимаются остатки взвода.

— Да, в конце концов — а почему мы не можем сходить в «чепок»?! Свою работу мы выполнили, время есть — почему бы и нет? — решительно сказал Игорь. — Лупьяненко у нас старший — вот он и отпускает. А если Шороха встретим, то доложим, что все сделано. Так что надо идти и купить что-нибудь пожрать. Молоко и булки здорово было бы взять.

— То есть, ты хочешь здесь есть? — спросил Лупьяненко.

— Конечно. Зачем там лишний раз околачиваться, если здесь у нас шикарное помещение?! К тому же я думаю, что надо кого-то одного послать — зачем всем мелькать?!

— А кого пошлем? — спросил Антон.

— Да вот, хотя бы Бытько, — предложил Игорь.

— А почему это меня?

— А кого еще? Лупьяненко в казарму за мылом ходил.

— А почему не тебя?

— А потому, что я первый сказал. Купи там молока, булок, печенья — короче, там, на месте, сориентируешься, — Игорь говорил таким тоном, словно Бытько уже соглашался идти в чайную.

Лупьяненко молча отсчитал деньги и положил их перед Бытько. Игорь последовал его примеру.

Насупившись, Бытько некоторое время сидел за столом, затем вдруг отодвинул от себя деньги и заявил:

— А я не хочу есть! Поэтому и не пойду.

— Вот козел! — не выдержал Лупьяненко.

— Ты же только что хотел?! А как самому идти надо, так уже не хочешь?! — ехидно спросил Тищенко.

— Тогда хотел, а теперь не хочу! И дело вовсе не в том, что надо идти, — попытался заверить Бытько, хотя даже слепой бы увидел, что дело как раз в этом.

Трусость и нерешительность Бытько каким-то странным образом преобразились в упрямство, и Игорю и Антону так и не удалось уговорить его несмотря на все свои старания.

— Да пошел ты…! — в сердцах крикнул Лупьяненко и предложил Игорю сходить в «чепок» вдвоем, а Бытько оставить в классе.

Бытько неожиданно нагнал их в дверях и попросил:

— Купите тогда и мне что-нибудь, раз все равно в «чепок» идете.

— Ну, ты даешь, Бытько! — Игорь поразился наглости сослуживца.

— А вот это ты видел?! — Лупьяненко сложил пальцы в фигу и ткнул ею прямо под нос Бытько.

— Чего ты толкаешься? — обиделся Бытько.

— Это тебе ответ на твою просьбу. Мы будем пить молоко и есть булочки, а ты будешь свой член сосать! — злорадно сказал Антон и вышел из класса.

— Бывай, не кашляй! — добавил Игорь и громко хлопнул дверью.

— Видал скотину, а?! — возмущенно заметил Лупьяненко.