— Что вам, молодой человек? Говорите быстрее! — раздраженно потребовала грузная тетка, стоящая за прилавком.

— Тищенко — не тормози! — подтолкнул его в бок Гутиковский.

Делать было нечего, и Игорь попросил самую обычную кремовую корзинку за двадцать две копейки, двести граммов мороженого и по стакану яблочного и березового сока. Блюдо, так заинтересовавшее Игоря, сохранило свою тайну.

— А почему ты не взял желе? — удивленно спросил Лупьяненко, когда Игорь перенес на столик все свои покупки.

«Тьфу ты, черт — желе! Как же я мог забыть!» — раздраженно подумал Игорь, но постеснялся признаться в этом Антону:

— Я передумал. Вдруг оно невкусное? Только зря бы деньги перевел!

— Так ведь чтобы узнать, вкусно или нет, надо вначале попробовать.

— Как-нибудь в следующий раз. Интересно, а скоро все это начнется?

— Сейчас поедим и начнется. Чего нам торопиться?

— А вдруг все это мероприятие продлиться до одиннадцати, а нас в половину десятого уведут в казарму?

— Наверное, Денисов знал, когда все закончится, раз нас сюда привел! К тому же… Неужели ты всерьез думаешь, что можно ни с того, ни с сего увести несколько взводов во время демонстрации фильма? Ведь самый настоящий скандал может получиться!

Доводы Лупьяненко вполне убедили Игоря, и он принялся поглощать купленные сладости. Едва Игорь успел допить березовый сок, как в буфет ворвался Шорох:

— Быстрэе заканчывайте и выхадите — пара садицца.

Игоря удивило такое обращение. Логичнее было бы услышать что-нибудь вроде: «Две минуты — и все отсюда улетели!»

— Наверное, Шорох потому такой добрый, что здесь есть гражданские, — догадался Тищенко.

— Конечно, поэтому! Или ты подумал, что он волнуется, чтобы ты свой сок допил?! — усмехнулся Лупьяненко.

Игорь быстро допил свой сок и поспешил вместе с другими курсантами к выходу. Там их уже поджидал Денисов:

— Быстрее. Рассаживаться на два наших ряда, там вам их покажет старший прапорщик Федоров.

В наполовину заполненном зале курсантов поджидал Федоров. Он приказал рассаживаться на тридцатый и тридцать первый ряды. Нельзя сказать, чтобы эти ряды были очень уж близко расположены к сцене, но по сравнению с последними рядами места достались вполне приличные. Тем более что достались они совершенно бесплатно. Хотя в этом Игорь засомневался и спросил у сидевшего справа Туя:

— Слушай, а мы бесплатно сюда пришли или за нас часть заплатила?

— А я почем знаю? Скорее всего — бесплатно. Наш комабат за копейку удавится — лучше лишнюю банку краски для штаба купит! — после некоторого раздумья ответил ефрейтор.

Игорь ничего же мог сказать о щедрости или скупости Томченко, поэтому не стал спорить, а просто принял слова Туя к сведению.

Народ тем временем потихоньку прибывал, и вскоре почти весь зал оказался заполненным. Правда, массовость не в последнюю очередь обеспечивалась за счет стройных рядов школьников, студентов, милиционеров и тех же солдат и курсантов. Наконец, на сцену вышла плотная, светловолосая женщина лет сорока, и гудящий зал затих, словно она успокоила его одним взмахом волшебной палочки. Но застыл зал вовсе не из-за уважения, а из простого любопытства. Едва только женщина пояснила, что до начала демонстрации фильма она скажет несколько слов о его создателях и истории, как гул тут же возобновился. Игорю было интересно послушать женщину, но сидящий неподалеку Байраков смешил всех какими-то пошлыми анекдотами, и из-за этого ничего нельзя было услышать. Тищенко даже обрадовался, когда Гришневич прикрикнул на не в меру расходившегося курсанта. Байраков моментально затих, и Игорь получил возможность слушать женщину. Она долго рассказывала о фильме и об исполнителе главной роли Золотухине. Игорь полюбил одного из героев Золотухина — Бумбараша и к тому же читал, что Золотухин работал вместе с Высоцким в театре на Таганке и был чуть ли не другом последнего. Высоцкого Игорь почти боготворил, поэтому рассказ о Золотухине слушал очень внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова. После женщины появилась актриса, также игравшая в этом фильме. Ее Игорь слушал уже с гораздо меньшим интересом. Во-первых, потому, что она говорила слишком долго, а, во-вторых, подругой Высоцкого она не была. Вспомнив о том, как Байраков моментально затих после окрика сержанта, Игорь принялся размышлять о пользе и вреде тоталитарного воспитания: «Вот вроде бы и плохо, что Гришневич так на нас орет и слишком жестко держит в узде, а с другой стороны, он лишь слово сказал и Байраков сразу же успокоился. А вот будь на нашем месте школьники — учителю пришлось бы здорово попотеть, чтобы ученики сидели так же тихо, как сейчас сидим мы. А, может быть, и вообще учитель не смог бы?! И то плохо, и это! Где же выход? В сознательности? Но разве есть сознательность и воспитанность у Байракова, Резняка, да и многих остальных?! Но, с другой стороны, разве я имею право их осуждать? А, может, им просто скучно, вот и всё?!» Задав себе массу вопросов и не найдя ответов на большую часть из них, Игорь вновь переключился на происходящее на сцене.

— А сейчас мы выносим на ваш суд фильм «Человек с аккордеоном»! — объявила женщина, рассказывавшая про Золотухина.

Фильм Игорю понравился. Золотухин играл просто здорово, и Тищенко целиком погрузился в события, происходящие на экране. И, странное дело, он как бы отрешился от проблем внешнего мира и, вместе с тем, ни на секунду не забывал, что находится не дома, а в армии. Сильнее всего на Игоря подействовал эпизод, в котором главный герой встретился с женщиной, которую он когда-то любил. Тищенко почти физически почувствовал боль человека, который в виде шута явился в дом той, которую любил, чтобы ублажать ее и ее мужа. «Так ведь и у меня Ольга сейчас живет нормальной, человеческой жизнью, а я… Кто я сейчас такой? Курсант без элементарных человеческих прав! У меня нет ничего, а Березнякова свободна, как ветер! Почему так устроен этот мир?! Почему?! Почему я все время мямлил в школе вместе того, чтобы сказать, что я ее люблю?! А кто я теперь? Униженный и забитый солдат, который даже на очко не может сходить без разрешения сержанта. Нужно достать адрес Ольги. Сергей обещал попробовать помочь, может, что и получится… А вдруг и я, как и человек с аккордеоном, когда-нибудь приду в какой-нибудь дом и случайно увижу там Ольгу с красивым и богатым мужем? Она, может, и разговаривать со мной не захочет», — мысли неслись такими каскадами, что Тищенко едва успевал их осознавать. И, вместе с тем, он внимательно следил за происходящим на экране, стараясь не пропускать ни одного кадра. Молодость главного героя, совпадающая по времени с молодостью родителей Игоря, Ольга и осознание своей несвободы слились в какую-то сладковато-грустную смесь. Игорю казалось, что где-то в недрах его души зазвучала какая-то волшебная музыка, звуки которой поднимались под самый потолок, постепенно заполняли зрительный зал и, наконец, мощными потоками разливались по всему миру, неся огонь любви к такой теперь далекой Березняковой. Хотелось оторваться от земли и плыть вслед за этими чарующими, небесными звуками. Хотелось обнять Ольгу и говорить, говорить… И, вместе с тем, Игорь ничего этого сделать не мог. От этого Тищенко почувствовал себя несчастным. Волшебные звуки тотчас исчезли, и, казалось, что само здание скорбит вместе с курсантом. «Да — не скоро я смогу увидеть Ольгу…», — последние мысли отвлекли Игоря от экрана, и он даже не заметил, что фильм уже закончился.

После фильма состоялся небольшой концерт. Было уже без пятнадцати двенадцать, но Денисов и не думал вести курсантов в казарму.

— Черт — не выспимся сегодня! — недовольно проворчал Туй.

— Да черт с ним — с этим сном! Сегодня такой прекрасный вечер! Разве он не стоит нескольких часов сна?! — удивленно возразил Игорь.

— Концерт ничего, но спать хочется, да и поесть не мешало бы, — вздохнул Туй.

— Так ведь ты с нами в буфете был!

— В буфете только сладости. А я бы какой-нибудь каши сейчас поел.