— На что жалуетесь? — спросила женщина-врач средних лет, когда Игорь вошел в кабинет.

Тищенко вкратце рассказал о себе.

— Надо сдавать анализы и ложиться на обследование. Сходи к хирургу, — подвела итог осмотра терапевт, — Сейчас тебя медсестра проводит. Вот еще тебе направления на анализы, я выписала. Сдашь, когда будет время, — врач сказала таким тоном, как будто бы Игорь и впрямь был свободным человеком, и у него могло быть свободное время. Тищенко даже улыбнулся по этому поводу.

— Чему ты улыбаешься? — спросила врач.

— Я не свободный человек — у меня не бывает времени.

— Скажешь своему врачу в санчасти и все проблемы. А сейчас иди с медсестрой — она отведет тебя к хирургу.

— Вы только скажите куда, а дойти я и сам могу.

— Не дойдешь, это не здесь, а в старом корпусе госпиталя.

Игорь вместе с медсестрой вновь прошел через регистратуру. Там сидел Столяров. Игорю хотелось спросить у Столярова, где тот был все это время, но медсестра шла слишком быстро, и Тищенко не решился ее задерживать. Но Столярову и самому было интересно, куда ведут Игоря, и он поспешно спросил:

— Куда это тебя? Ложить?

— Нет, просто к хирургу.

— Зачем?

— Некогда — потом расскажу, — ответил Игорь и догнал медсестру.

Вышли на улицу. За зданием поликлиники оказались ворота и КПП, в окошке которого сидел дежурный в гражданской одежде, но с красной повязкой на рукаве. Его пышные буденовские усы показались Тищенко столь грозными, что он торопливо нащупал во внутреннем кармане кителя военный билет — на тот случай, если дежурный потребует документы.

— Чего остановился? — спросила медсестра, увидев, что Тищенко в нерешительности топчется перед КПП.

— А документы показывать не надо?

— Не надо. Вместо документа твоя форма. Идем быстрее — мне некогда с тобой гулять.

Тищенко недоверчиво покосился на невозмутимого дежурного и постарался как можно быстрее прошмыгнуть перед его окошком. Так Игорь впервые попал на территорию минского окружного военного госпиталя. Во дворе было несколько двухэтажных, старинных зданий, похожих на поликлинику, а в глубине виднелись два основных корпуса госпиталя — новый шестиэтажный и старый. Старый имел всего четыре этажа, но по высоте не уступал новому — потолку раньше делали гораздо выше. К тому же старый корпус венчала небольшая квадратная шапка, где размещался его пятый этаж.

Медсестра провела Игоря на второй этаж старого корпуса. Проходя по лестнице, Тищенко успел заметить внизу междугородные телефоны-автоматы. «После того, как освобожусь, можно будет домой позвонить. Вот здорово будет», — обрадовался курсант. В само хирургическое отделение Игорь не попал, но видел его через стеклянную дверь. Отделение было просторным. Все маломальские расширения коридора имели по нескольку кадок с пышными, зелеными растениями. Среди этой почти тропической зелени в мягких креслах сидели больные. Почти у каждого из них было что-нибудь перевязано — у кого голова, у кого руки, у кого ноги. Игорь был не прочь осмотреть все более внимательно, но медсестра не сбавляла ход и вскоре привела курсанта к кабинету со странной табличкой на двери — «ординаторская».

— Постой здесь, я сейчас узнаю, есть ли кто в кабинете, — сказала медсестра и скрылась за дверью.

Через несколько секунд дверь приоткрылась, и чей-то голос решительно сказал из глубины кабинета:

— Пусть войдет. Мы сейчас закончим.

Из кабинета вышла медсестра и пояснила Игорю:

— Сейчас там одного солдата смотрят. Как только закончат — посмотрят тебя. Входи, а я пошла назад.

— Спасибо, что довели, — крикнул Тищенко вдогонку медсестре и вошел в кабинет.

В дальнем углу комнаты на деревянной кушетке лежал по пояс голый солдат. Над ним склонились два хирурга и один из них, проведя ладонью по спине солдата, возбужденно сказал второму:

— Смотри, какое сильное искривление позвоночника.

— А снимок его есть? — спросил второй.

— Есть. Посмотри на столе. Вставай, — последнее относилось к солдату.

Хирург помоложе подошел к столу и тут заметил Игоря:

— Чего же ты стоишь? Посиди, пока мы закончим.

Игорь послушно сел на один из стульев, стоящих у стены.

— Да уж… И как же тебя, боец, в армию взяли?

— Как и всех — через военкомат, — ответил солдат, уже успевший одеть хэбэ.

— Через военкомат… Головы бы поотрывать тем врачам, которые тебя в армию пустили. Ведь у тебя сильное искривление позвоночника. Тебе домой ехать надо.

— Как домой?! — удивленно спросил из противоположного угла комнаты майор медицинской службы.

Тищенко вначале не заметил майора и вздрогнул от неожиданности, когда услышал его голос.

— А вот так, майор! Будем его ложить, и готовить документы на комиссацию. С таким искривлением позвоночника служить нельзя, иначе мы погубим парня! И как его пропустили?! Да и вы тоже хороши — больной солдат уже пятый месяц служит, — недовольно сказал хирург постарше.

— Виноват, товарищ полковник. Он только на прошлой неделе в санчасть обратился, — смущенно пробормотал майор.

— Что же ты, орел, болей в спине не чувствовал, что ли?! — спросил полковник у солдата.

— Чувствовал. Но у меня так еще дома было и всегда со временем проходило. А сейчас просто сильно спина болеть начала.

— А дома в больницу не обращался?

— Неа. Я из деревни. От нас больница за сорок километров.

— Так что с того — приехать нельзя было?

— Дык у меня то поболит, то перестанет.

— Вот тебе и «дык» — мог инвалидом на всю жизнь остаться! Ты откуда… из какой части приехал? Кем служил?

— Из Печей. А служил танкистом.

— Отъездил ты свое, танкист. Ну да ничего — окрепнешь и еще в футбол играть будешь. Майор!

— Вот вам направление — ведите своего солдата в приемный покой. Когда они ушли, полковник обратил внимание на Игоря:

— А ты откуда прибыл?

— Курсант Тищенко. Прибыл по направлению терапевта, а служу в батальоне связи в Минске.

После всего, что Игорь увидел и услышал в кабинете, собственные проблемы показались курсанту слишком пустяковыми.

Полковник внимательно осмотрел Игоря и пояснил:

— У тебя тоже сколиоз. Надо укреплять мышцы спины. А на первое время на кровать можно фанерный щит положить — чтобы спина лежала на твердой поверхности. Положим, а там видно будет.

Назад в регистратуру Игорь возвращался самостоятельно, но был даже рад этому обстоятельству, потому что получил некоторую свободу действий. Первым делом Тищенко отправился к телефонам-автоматам. Возле них к радости курсанта не было очереди. Игорь уже поднял трубку, но вдруг сообразил, что у него нет денег. «Вот черт — и как я деньги не захватил?! Вот чама! Но что бы я, в принципе, сказал маме? Я ведь даже ее номер точно не помню. Да и на работе ее может не быть. И со мной еще ничего не понятно — может в госпитале оставят, а может, и в часть возвратят. Если оставят, тогда в письме номер узнаю и позвоню», — в утешение Игорь стал искать код Городка. Цифры 8–239 ровным счетом ни о чем не говорили, но показались Тищенко какими-то особенными. Повесив трубку, курсант вышел из автомата. Курсант, поглощенный своими мыслями, медленно шел по двору госпиталя. Навстречу то и дело попадалось множество офицеров, и Игорь машинально отдавал им честь. Тищенко всегда обижался, если порой ему не отдавали честь в ответ, а просто кивали головой, но в этот раз он ни разу ни на кого не взглянул, пока не дошел до КПП. Дежурный действовал по принципу «не всех впускать, но всех выпускать» и даже не взглянул на выходящего на улицу курсанта.

В регистратуре, с лицом, не выражающим абсолютно никаких эмоций, сидел Столяров и разглядывал потолок.

— Чего ты на потолок смотришь? Пауков считаешь? — пошутил Игорь.

— А что еще делать? Все равно тут спокойнее сидеть, чем в казарме — никто тебе на мозги не капает. А куда это тебя водили? — с приходом Игоря Столяров заметно оживился.

Тищенко рассказал о своих похождениях. Внимательно выслушав Игоря, Столяров уверенно заметил: