— А это кого они ещё тянут?

— Это его сыновья. Одного поля ягодки.

— Жена есть?

— Есть, — выступила вперёд женщина из толпы.

— Ты что ли? И дети это твои?

— Не дети они мне после того что творили в деревне.

— И в чём же они провинились перед тобой?

— Не передо мной, господин они провинились, а перед людьми. Я мать я всегда защищать своих детей должна, но сейчас я говорю не как мать, а как человек. Человек, живущий среди людей, вот на этой земле. Они пошли против общества против людей, встав на сторону врага и во всём тому потакая. Их должен судить народ.

— Тогда на том и порешим. Я слушаю ваши обвинения.

— А ты не слушай, ты лучше выйди на погост и посмотри, — выступила вперёд ещё одна женщина, — там лежат тела замученных и убитых ими, они даже похоронить их по обычаям не дали, сходи, посчитай, сколько там наших родственников. И сколько среди них детей.

— Чего они заслужили?

— Смерти, — прокричала толпа.

— Что вы хотите сказать в своё оправдание?

Трое молчали.

— Повесить, — коротко распорядился Алексей.

И вот тут жена головы не выдержала. Было видно, как тяжело давалось ей решение отдать сыновей под суд, но она держалась, а вот услышав приговор, сдалась. Она зарыдала и бросилась в ноги, к сыновьям прося у них прощения. Те не обращали внимания на мать, а толпа уже тянула всех троих к высоким воротам, через которые умельцы перекинули три петли, быстро соорудив импровизированную виселицу.

— Что же это вы варвары творите, — возмутился Алексей, — кто потом в этом доме жить-то будет?

— Не переживай, господин в этом доме уже ни кто ни когда жить не будет.

— А вдова?

— Да не переживёт она такого позора. Помрёт, а дом мы спалим.

— Значит, слушайте меня внимательно, и ты в первую очередь, — обратился он к атаману, — трупы после повешения снять и закопать. Дом должен стоять, цел и невредим до тех пор, пока не закончатся все события, и ты лично за это отвечаешь, не исполнишь, вернусь, и тогда не взыщи. Понял?

— Понял, господин.

— Тогда приступайте.

Крестьяне умело взялись за дело и уже через несколько минут три тела болтались на импровизированной виселице, а внизу, поочерёдно обнимая их за ноги, убивалась неутешная мать и вдова. Вскорости и она затихла, спокойно умерев в ногах у своих сыновей.

Крестьяне тем делом навели порядок на погосте, похоронив всех замученных и безвинно убиенных. К вечеру сняли и повешенных. Похоронив их на окраине кладбища, за его оградой, тем самым лишив покровительства богов.

Отряд собирался дальше в путь, уточнив расположение деревень на своём пути, и раздав указания отряду самообороны. Поставив главной задачей, сохранение населения.

— Запомни, — давал Алексей последние указания атаману, — если видишь, что их много, что не справишься. Уводи людей в лес. Глубоко они не сунутся. Оборудуйте заранее лагерь. Где-то в болотах, и уводи людей туда. Дозоры выставь на дальних подходах к деревне, но так, чтобы они успели вас предупредить. Людей настрой на постоянную готовность к эвакуации, заранее вынесите в лагерь всё ценное. Я не думаю, что война продлиться долго, но надо быть готовыми ко всему. Застав пустую деревню, враг вполне может её сжечь. Но это не страшно, дома восстановиться. Главное сохранить людей. Всё понял?

— Да, господин.

— Тогда командуй. А мы пошли дальше, — и. не прощаясь, Алексей пустил Рассенанта галопом в сторону от деревни, отряд поскакал за ним.

Неделю двигался отряд от одной деревни к другой, зачищая их от коричневых, уничтожались и все встречавшиеся по дороге отряды. Идти приходилось хаотически то и дело, отклоняясь от намеченного маршрута, чтобы противник не смог понять истинной конечной цели. Так же действовали и остальные отряды. Там где они проходили, восстанавливался законный порядок. Народ буферной зоны не привык к какой-либо государственности, все князья, проживавшие в столицах этого края, были персонами весьма, номинальными, и практически не имели никакого влияния на население. Деревнями управляли выборные головы, которых могли переизбрать или попросту сместить за малейшие огрехи в управлении. А управлять-то им и приходилось, только разбирая мелкие ссоры соседей, да определяя межи земельных наделов, которые и так с испокон веков считались священными и могли сместиться лишь в том случае, если за кем-то в приданное отдавался тот или иной надел. И даже в этих случаях народ предпочитал не делить его, а передавать целиком, дабы не нарушит назначенные в древности межи. Вот так и жили, честно трудясь и отвозя всю свою продукцию в города, на ярмарки. Так чем было управлять, тем самым выборным головам? А в этот раз у них работы поприбавилось. Далеко не все головы предали свой народ, и пошли в услужение к коричневым. И во теперь, после зачистки деревень им приходилось налаживать самооборону, организовывать лесные лагеря, для укрытия, собирать с дворов продукты и закладывать там амбары. А время то было не из лучших. Весна, у многих сараи и амбары уже пустовали, и народ просто дотягивал до нового урожая. Многие запасы подчистили проходившие мимо войска Викингов, хотя те относились к крестьянам с пониманием, сами были призваны в армию о земли. Больше всего лютовали, конечно, коричневые, тем самым восстанавливая против себя народ и способствуя деятельности Алексеева войска.

Но к концу недели генерал решил остановить эту часть операции. Во-первых, коричневые стали вести себя намного осторожнее и уже не доверяли охрану деревень местному населению, теперь в каждом населённом пункте квартировали довольно крупные отряды Викингов. Во-вторых, сами коричневые стали ходить более крупными отрядами и уже охрану своих домов не доверяли даже Викингам, подозревая их в сочувствии местному населению. И наконец, в-третьих, перед решительным ударом по лагерям противника надо было собраться, немного, перегруппироваться, гвардейцы понесли пускай и небольшие, но потери, и конечно отдохнуть, собраться с силами.

Цель операции была достигнута, противник перестал чувствовать себя спокойно на территории буферной зоны, и в то же время не мог понять, откуда исходит угроза, а значит, начал нервничать, паниковать, метаться. Да и деревни в основном были зачищены, отряды самообороны сформированы. По сути, в руках коричневых осталось только несколько крупных населённых пунктов, что само по себе не могло не вдохновлять.

Группа остановилась на отдых в одной небольшой деревеньке, затерявшейся в лесах. Дом деревенского головы был невелик, а после того, как Алексей собрал в горнице всех командиров отрядов, и подавно начал напоминать пчелиный улей.

— Господа офицеры. Я собрал Вас сегодня здесь в первую очередь для того, чтобы поблагодарить за проделанную работу и поставить задачи на ближайшую неделю. Итак, подведём итоги. Поставленная цель, я считаю, была достигнута. Противник не просто в замешательстве, а и в некоторой панике. Это хорошо, нам на руку. Молодцы, что провели этот этап операции с минимальными потерями, особое спасибо, за то, что сохранили мою молодёжь. На сегодня у нас оказалось три лишние группы, Владмир, гвардейцев переформировать, кадетов отправить в моё распоряжение.

— Всех? — уточнил Владмир.

— Нет только из расформированных групп. На всё про всё даю двое суток, вместе с отдыхом, затем сутки для выдвижения в районы сосредоточения войск противника и за два часа до рассвета четвёртого дня начинаем операцию. Задача, уничтожение в лагерях войск штабов, командования и коричневых групп. Всё господа, да помогут нам Боги, а сейчас Никадим вернёт Вас всех на места. Удачи, господа гвардейцы.

Алексей смотрел на доставленных Никадимом кадетов, вид у них был несколько помятый и истрепанный, на лицах читалась усталость. Он прошёл вдоль коротенького строя из шести человек.

— Да, господа кадеты, что-то вы распустились без командирского глаза. Что за внешний вид? Почему одежда изодрана, почему лица у некоторых не бриты, почему вид, в конце концов, такой унылый? И не смейте говорить мне, что вы воевали. Нет, это ещё не война была, а так небольшая разминка. Запомните, воин всегда должен быть чист, подтянут, опрятен, всегда чисто выбрит, кого это касается и с горящим взором. Только тогда вас противник будет бояться, и уважать и только тогда вы победите. А вот таких оборванцев, как вы ни кто даже во внимание брать не будет. Понятно?