Неспешно и томно тянулись первые недели после Нового года, а потом вдруг каникулы завершились, и жизнь вошла в привычное русло. Стеф, как и обещала, сделала свое предложение, и оно было более чем достойно, гарантируя тот уровень дохода, которого Лиза только надеялась достичь, когда магазин заработает в полную силу. Работа в Милане давала финансовую стабильность, сохранение собственных средств, спокойное завершение беременности и первые месяцы рядом с малышом, которых она была бы лишена, затевая собственное дело. А еще Милан был именно тем местом, где Лиза была готова начать все заново.

Она приняла предложение Стеф, вот так однозначно зачеркнув свою московскую жизнь и московские планы, утешая себя тем, что решение остаться в Италии необязательно звучит как «навсегда». И сразу стало как-то легче, и хотя Корнилов не ушел из мыслей совсем, он сдвинулся в тень, где ему было и место.

Лизу переполняла кипучая энергия — нанятые еще в Москве для подготовки бизнеса к запуску юристы готовили документы о расторжении договоров кредита и аренды, а сама Лиза закрывала вопросы закупок для «Весны», чтобы, уведомив собственника, которым стала компания Корнилова, быстро и безболезненно передать дела. Она завершила все, касающееся заказов, в Милане, но вот с парижскими контрактами, возникли проблемы, и Лиза понимала, что нужно ехать туда, потому что расстаться со всем, связанным с Москвой, хотелось как можно быстрее. И еще обязательно нужно было встретиться с Катей, рассказать подруге обо всем, что она решила.

Перелет Милан-Париж, ночь в отеле на Елисейских полях, улаженные проблемы, три часа до самолета в Цюрих, а оттуда к Дорофеевым в Сент-Мориц. Лиза заканчивала свой обед в прекрасном ресторане La Tour d'Argent — утка с брусничным соусом и ягодные тарталетки с вербеной, так вкусно, что хочется закрыть глаза и отдаться радости вкуса, открыточный вид на остров Сен-Луи и огромный почти дикий кот, важно восседающий возле стойки у входа. Идеальный вечер в Париже — вечер, когда она впервые ощутила себя почти свободной от Алексея. Машина уже стояла у входа, Лиза попросила счет и достала из сумки I-Pad, чтобы проверить, нет ли задержки ее рейса. Экран приветливо моргнул, открылась рабочая страница: РБК, последние новости, котировки и курсы валют, а в центре — фотография покореженного разлетевшегося на две части автомобиля, первая мысль: «Какой ужас! Вряд ли кто-нибудь жив!», хлопья пены, человек, катающийся по земле, вверху надпись «Российский миллиардер разбился в Ницце».

Это не могло быть правдой, но было ей — Корнилов горел заживо под моросящим дождем серого французского неба, а Лиза просто смотрела, не понимая, как такое может быть.

Это не он, не Алексей, ни за что и никогда! Только не Корнилов, кто-то другой, кого тоже жалко, но не так, что разрывается сердце и не хочется даже дышать! И вообще, почему они фотографируют вместо того, чтобы помочь?!

Алексей Корнилов, Ferrari Enzo, не справился с управлением на влажной дороге, борется за жизнь в реанимации, бывшая с ним пассажирка отделалась легкими ожогами. Набор ничего не значащих слов, кроме одного — борется за жизнь. Значит, жив! Жив, он должен быть жив!

К столику Лизы подошел официант забрать счет, огромный сытый кот встал и потянулся, девушка за соседним столом громко рассмеялась, и мужчина взял ее за руку. Наверное, первое свидание, максимум второе, — вскользь подумала Лиза. Как они могут радоваться и дышать, когда ее мир почти разбит на части? Как жизнь может продолжаться, если она не знает, что с Алексеем и увидит ли она его когда-нибудь. Конечно, увидит! По-другому не может и быть. Лиза встала из-за стола, схватила свое пальто в гардеробе и вышла — ее телохранители ожидали возле машины.

— Нужно срочно поменять билеты, мы летим в Ниццу, — хрипло произнесла Лиза, садясь на заднее сиденье.

— Елизавета Максимовна, это не согласуется с планом, — заговорил один из них.

— Меня не волнуют ничьи планы! Алексей попал в аварию в Ницце, я еду к нему, — отрезала она, и никто не попытался возразить.

Мир грозил рухнуть. Все прошлые несчастья, когда, казалось, что жизнь кончена и ничего хорошего уже не будет, были детским разочарованием по сравнению с тем, что происходило сейчас. Разве сможет она жить, зная, что Алексея нет, что он не встретится ей на светском приеме и не обвинит в обмане и лжи, никогда не дотронется до нее со страстной лаской, не нахмурится устало, засыпая едва коснувшись головой подушки, не возьмет на руки своего сына или дочь? Разве сможет она жить в мире, где нет его?

Она должна быть рядом с ней, так проще, ей — не ему. Понимать, что есть надежда, первой узнать, что случилось самое страшное, и она больше никогда не увидит, не почувствует…

Город мелькал за окнами: огни машин, витрины магазинов с призывными рекламами распродаж — обычный вечер у всех, кроме нее. Вечер, когда почти разбилась ее жизнь. Вдруг стало жарко и словно нечем дышать, Лиза быстро освободилась от пальто и открыла окно — в салон автомобиля хлынул промозглый и полный выхлопов воздух. Малыш уже привычно и как-то отчаянно зашевелился, неужели он тоже понял, что с его папой происходит что-то плохое?

— Елизавета Максимовна, вылет в Ниццу через один час тридцать, — негромко произнес охранник.

— Да, хорошо, — медленно ответила она, а потом подумала, что нужно позвонить Кате и сказать, что она не приедет, узнать, может быть, подруге известно больше, чем ей.

Гудки, один за другим, веселый голос:

— Привет! Мы уже ждем тебя!

— Катя, ты знаешь, что случилось с Алексеем? — еле выдавила из себя Лиза.

— Нет, не знаю, — тихо ответила подруга. — А что?

— Он разбился в Ницце. Об этом пишут все газеты, я узнала из РБК, — Лиза сказала слишком много, и у нее совсем не было сил.

— Как? Что с ним? Где он?

— Я ничего не знаю, кроме названия госпиталя из РБК. Может, он и не там. Я лечу в Ниццу. Узнай, что сможешь, как-то, через Сергея.

— Да, все узнаю, — ответила Катя, проглатывая слезы, Корнилов в последнее время был порядочным кретином, но это же не повод умирать. — Все узнаю, а сама прилечу к тебе, — Катя быстро отключилась. Сергей летел в Нью-Йорк, был в этот момент где-то над Атлантическим океаном. Что делала бы она, случись что-то с ее мужем? — сходила бы с ума, как и Лиза, коря весь свет и его самого, что допустил хотя бы мысль оставить ее.

А вдруг так случилось потому, что она стала допускать мысль, что сможет жить без него, вдали от него, не любя его? — терзалась Лиза. — Ведь это произошло именно в тот момент, когда она почувствовала, что уже не так тоскует по нему, что сможет совсем забыть его? Забыть его руки, голос, глаза, его шутки, его дыхание в ночной темноте, их первую ночь в чайном доме, их страсть в номере отеля на Гибралтаре, прерывистый разговор в сумрачный час на морском побережье, его злость и жестокость в то последнее утро в Москве. Она не сможет забыть уже никогда.

Машина двигалась слишком медленно, время текло слишком быстро. Он был один, и ему было обжигающе больно, а, может быть, он уже не чувствовал ничего.

Лизе так хотелось знать, как он, что с ним, но, кроме Кати, никто и ничего не мог узнать — Лиза не могла заставить себя позвонить матери Алексея, или Марине, или Василию Петровичу, который так испуганно смотрел на нее, говоря, что она едва не погибла на собственной кухне.

В сумке жалобно просигналил планшет, Лиза достала его и вошла в Интернет. Казалось, все вокруг знали больше нее — новость об аварии в Ницце занимала первые строки новостных лент. Люди с восторгом смаковали чужое горе: «Миллиардер Алексей Корнилов разбился в Ницце», «У Алексея Корнилова обожжено три четверти тела», «Корнилов разбился с английской подругой», «Загадки аварии».

Алексей все еще жив, ему очень плохо, он был с женщиной, — промелькнуло в голове у Лизы. Он может быть с кем угодно, главное, чтобы он был жив.

Снова телефонный звонок — Катя, Лиза быстро взяла трубку: