— Алексей Дмитриевич, — остановил его Дмитрий, — Я должен обсудить с вами результаты due diligence по «Весне».
— Дмитрий, это не вопрос первой важности, — резко оборвал его Алексей. — Решайте задачи по мере их релевантности.
— Я думаю, это релевантный для Вас вопрос, — сдержал удар Дмитрий. — Это касается состава акционеров «Весны» и Елизаветы Максимовны.
Алексей не сразу сообразил, кто такая Елизавета Максимовна, а потом с огорчением осознал, что дело касается его Лизы.
— Отец, езжай без меня, — коротко бросил он.
Корнилов-старший хотел что-то сказать, но, увидев злой и сосредоточенный взгляд сына, решил, что не стоит и пытаться.
— Дмитрий, ко мне в кабинет! Коротко говорите, какая связь между Лизой и бенефециарами «Весны».
Челышев поймал себя на мысли, что впервые видит своего шефа настолько напряженным — прежде его холодное спокойствие не могла поколебать ни угроза потери 60 процентов акций одной из наиболее прибыльных компаний холдинга, ни безумные потери на объектах олимпийского Сочи.
Алексей устало опустился в кресло и потер виски — подступала ненавистная головная боль.
— В ходе проверки изменений в структуре владения акциями компании, контролирующими «Весну», мы установили, что 20 сентября этого года 10 процентов акций компании были переведены на имя Елизаветы Максимовны. Это совпадает с тем временем, когда Ваши с ней визиты на светские мероприятия стали известны широкому кругу лиц. Две недели назад, с помощью юридической компании Freshfields акции были переведены на имя компании, инкорпорированной на Кипре. Акции кипрской компании переданы резиденту Британских Виргинских островов, бенефициаром которой формально которой является гражданин Ирландии. Однако есть основания полагать, что конечным бенефициаром акций является Елизавета Максимовна.
За сухим юридическим языком Челышева Алексей понял одно — самое главное: едва начав встречаться с ним, Лиза получила в свою собственность весьма ценный актив. Для Корнилова не то, что 10 процентов акций, все здание «Весны» было каплей в море, но для Лизы это были совсем другие деньги, а деньги и все, что с их помощью можно было приобрести, девушка любила — это Алексей уже понял. Он хотел верить, что причина приобретения Лизой доли в компании — какие-нибудь личные заслуги, не связанные с ним, но Корнилов не был наивным человеком. Кем была Лиза для компании — всего лишь девушкой, выбирающей красивые вещи, а это не та должность, за которую получают подобные бонусы. Алексей чувствовал себя обманутым самим собой — он доверился и вполне заслуженно был обманут. Конечно, нужно было проверить Лизу прежде, чем начинать встречаться с ней, но проблема-то состояла в том, что Алексей вовсе не планировал заводить какие-то отношения: так пара походов в ресторан, случайная встреча в гольф-клубе. Все произошло чересчур спонтанно: ужин, приглашение к родителям, ее рвущая душу нежность на берегу моря, страстное сумасшествие ночи в Гибралтаре, а потом какие-либо проверки казались и вовсе ненужными и неуместными. Алексей устало потер глаза, Челышев ждал каких-то действий, указаний, а ему хотелось лишь одного — поговорить с Лизой, услышать от нее, как она стала владелицей акций, прежде чем давать эти указания.
— Дмитрий, я вас понял. Оставьте документы, — больше говорить ничего не хотелось, да и не было нужды.
Лиза, нежная маленькая Лиза, рассуждавшая о вечности и готовившая бабушкин торт. Расчетливая жадная дрянь, такая же, как все — думающая только о своей выгоде и наживе. И это именно из-за нее он забыл свою трепетную Саюри, позволил радости сегодняшнего дня, фальшивой и пустой, задвинуть на задний план свою настоящую и поплатившуюся за это жизнью любовь.
Вычеркнуть ее из памяти и из жизни, забыть и не возвращаться к приторным ласкам и суррогатной надежде — Корнилов подошел к окну, уставившись невидящим взглядом вдаль. Город тонул в мрачном тумане, косой дождь бил в окно — на выходные, завершив первоочередные вопросы с процессом, Алексей планировал забрать Лизу и улететь в Афины, а оттуда, забрав яхту, направиться на Санторини, бродить по скалистому острову, пить местное вино в маленьких тавернах, представлять, как на этом самом месте в лазурных водах старого древнего моря покоятся останки легендарной Атлантиды. Теперь все эти планы казались ничего не стоящим абсурдом. Может, это с самого начала не было нужно Лизе, и она только играла в интеллигентную, тонко чувствующую девушку, а сама смеялась над ним?
Алексей открыл бар, плеснул в бокал щедрую порцию виски, проглотив его одним махом. Обманчивое тепло разлилось по телу, ненадолго заглушая недоверие и обиду, хотя обида была каким-то несерьезным, почти детским чувством — чувством, которое он себе позволить не мог. За первым бокалом виски последовал второй — отлично выдержанный МакКалин, дух Шотландии и напиток суперагента. Дождь все усиливался, Алексей никак не мог понять любовь российского истеблишмента к Лондону — хмурый и суетливый город, в котором отлично работать, но вовсе не жить. Некстати вспомнилось, как пару недель назад они сидели с Дорофеевым в кабинете его лондонского дома и пили тот же самый виски, где-то наверху Катя нянчилась с детьми, а Сергей, услышав детский плач и ласковый голос жены, вдруг сказал:
— Знаешь, в такие моменты я вспоминаю, как из-за своего недоверия чуть не потерял ее, не хотел ее ни видеть, ни знать.
На этом разговор оборвался, Дорофеев, не желая возвращаться в прошлое, заговорил о чем-то другом, а Алексей даже не придал этому значения, а вот сегодня вспомнил. Не рубить с плеча, когда хочется забыть все, что было, довольно не просто, но вычеркнуть ее из мыслей, лишить себя встреч, теплых ночей, когда тебя ждут и принимают без лишних вопросов, было еще сложнее. Что особенное можно вменить в вину Лизе? — приобретение акций, да, непонятно и подозрительно, слишком уж отвык Корнилов верить в совпадения. Нужно лететь в Москву и говорить с Лизой, не дожидаться week-and’а и поездки на Санторини, а увидеться с ней как можно скорее, решить этот вопрос и либо закрыть главу отношений с Лизой, либо идти дальше. Алексей отошел от окна, уже представляя предстоящий разговор и в глубине души надеясь на благополучный исход.
В осенней Москве светская жизнь била ключом: в Большом прошел ужин в честь ювелирного дома Boucheron, в Vogue cafe состоялась презентация книги знаменитой Верушки — экстравагантной и не желающей стареть супер-модели 70х, в Центре дизайна Art Play открывалась выставка Chanel Black Jacket, Лизе нужно было успеть повсюду. Часть этих мероприятий она считала обязанной посещать из-за работы — в последний год быть байером вдруг стало модно и престижно, и ее самоприар превращался в пиар «Весны», а «Весне» и идее сделать ее не хуже лондонского Харви Никса или соседнего и жестко конкурирующего ЦУМа Лиза была предана до глубины души. На другую часть ужинов и вечеринок девушка ходила из искренней любви к моде, которую воспринимала не как нечто меркантильное, а как квинтэссенцию культуры, ее самый яркий срез. Иногда удавалось вытащить в люди Катю и тогда любое мероприятие становилось еще интереснее — что может быть лучше возбужденного обсуждения увиденного с лучшей подругой? Правда в последние недели Катя была занята закрытием очередной масштабной сделки и максимум на, что могла рассчитывать Лиза, — это короткий телефонный разговор. Алексея тоже не было в Москве — глобальные проблемы в Лондоне и в Сочи, усталый голос в телефонной трубке и обещание провести выходные вместе. В начале месяца он хотя бы приезжал в Москву, и она летала в Лондон — они никуда не выходили вместе, измученный Корнилов падал в кровать и засыпал мертвым сном, просыпаясь среди ночи, чтобы покорить ее своими ласками. Но Лиза не роптала не то, что вслух, но даже в душе, она понимала, получая такого мужчину как Алексей, ты получаешь проблемы целой отрасли экономики в придачу. Так говорила Катя про своего мужа, и не соглашаться с ней у Лизы не было оснований. Да ей и не нужны были никакие рестораны, приемы или поездки — Лиза с восторгом ловила каждый момент рядом с Алексеем, в глубине души понимая, что эта связь однажды оборвется так же внезапно, как и началась, но надежда, что этот момент наступит как можно позже, все чаще посещала ее, а уж в самые безумные минуты думалось, что ей повезет и расставание не наступит вовсе. Сомнения будили только темные пятна в прошлом Алексея, те события, которые привели к болезненной страсти и одновременно к отрицанию всего японского, к странным и порочным играм с суррогатной гейшей. Лизе казалось, в прошлом есть что-то такое, что не дает Корнилову быть счастливым или хотя бы спокойным в настоящем. Правда в последнее время казалось, что печаль посещает его все реже, Кейко сошла на нет, и это радовало Лизу как ничто другое — хотелось вычеркнуть из памяти позорный эпизод, забыть навсегда, как легко согласилась играть чужую и порочную роль. Лиза, занимаясь любовью с Корниловым, задумывалась, а помнит ли он жесткий и небрежный секс с Кейко? — она иногда вспоминала.
