– Конечно, – кивнула Гермиона. – Почему бы это меня не устроило? Я всё равно не хочу разрушать мир.

– Может тебе снова надо присесть? – обеспокоенно спросил Гарри, потому что Гермиона начала слегка покачиваться, словно в ритме произносимых слов.

Гермиона Грейнджер сделала несколько глубоких вдохов.

– Нет, всё совершенно прекрасно, – ответила она. – Я должна знать о чём-нибудь ещё?

– На этом всё. Я закончил, по крайней мере, на сегодня, – Гарри немного помолчал. – Я осознаю, что ты хочешь добиваться всего сама, а не приходить на готовое. Просто… от тебя будет зависеть больше, чем от обычных героев, и самое разумное для меня – обеспечить тебя всеми преимуществами, какие я только могу тебе дать…

– Я прекрасно это понимаю, – сказала Гермиона. – Раньше я этого не понимала, но теперь, когда мне довелось проиграть бой и умереть, всё изменилось.

Ветерок пробежался по её каштановым волосам и мантии. Сейчас на фоне предрассветного неба она выглядела ещё более мирно, и с этим безмятежным видом она подняла руку и медленно сжала её в кулак.

– Если уж я собираюсь этим заняться, то сделаю правильно всё. Нам надо измерить, насколько сильно я могу бить и как высоко прыгать, и придумать безопасный способ проверить, могут ли мои ногти убивать летифолдов, как это делает настоящий рог единорога, и мне стоит потренироваться использовать мою скорость, чтобы уворачиваться от опасных заклинаний, и… наверное, ты сможешь организовать, чтобы кто-нибудь научил меня аврорским штукам, вроде тех, которыми владеет Сьюзен Боунс, – Гермиона снова улыбалась. Её глаза светились странным светом, который всерьёз озадачил бы Дамблдора, но Гарри понял его смысл сразу, правда, ему стало жутковато. – О! И я хочу носить с собой магловское оружие, наверное, лучше скрытно, чтобы никто про него не знал. Когда я сражалась с троллем, я подумала о зажигательных гранатах, но, даже после того, как мне стало наплевать на правила, я поняла, что не смогу их быстро трансфигурировать.

– У меня есть предчувствие, – сказал Гарри, тщательно стараясь подражать шотландскому акценту профессора МакГонагалл, – что мне следует что-нибудь предпринять по этому поводу.

– О, уже слишком, слишком, СЛИШКОМ поздно, мистер Поттер. Скажем, ты мог бы достать мне базуку? В смысле, гранатомёт, а не жевательную резинку. Уверена, никто не ожидает от девочки, что у неё окажется базука, особенно, если эта девочка излучает ауру чистоты и невинности.

– Слушай, – спокойно сказал Гарри, – вот теперь ты начинаешь меня пугать.

Гермиона ответила не сразу – она пыталась балансировать на кончиках пальцев левой ноги, вытягивая руку в одну сторону, а правую ногу – в другую, как балерина.

– Правда? Я просто не понимаю, что я могу сделать такого, чего не может министерский Ударный отряд. Для скорости у них есть мётлы, а их заклинания гораздо сильнее любых моих способностей.

Она изящно опустила ногу обратно.

– В смысле, сейчас, когда я могу попробовать пару трюков, не беспокоясь, что меня кто-нибудь увидит, я начинаю думать, что мне действительно очень-очень-очень нравится иметь суперспособности. Но я по-прежнему не вижу, как я могу победить в битве, в которой не смог бы победить профессор Флитвик. Разве что застану Тёмного Волшебника врасплох.

Ты можешь рисковать там, где другие не смогут, и повторять попытки, уже учитывая, что именно тебя убило в прошлый раз. Ты можешь экспериментировать с новыми заклинаниями активнее, чем кто бы то ни было, ведь настоящая смерть тебе не грозит.

Но Гарри пока не мог сказать этого вслух, поэтому он ответил:

– Думаю, неплохо думать и о будущем, а не только о том, что ты можешь сделать прямо сейчас.

Гермиона высоко подпрыгнула, трижды хлопнула пятками в воздухе и изящно приземлилась на носки.

– Но ты же говорил, что кое-что я могу сделать уже сейчас. Или ты просто меня проверял?

– Это – особый случай, – ответил Гарри, чувствуя, как утренний воздух холодит его кожу. Гарри всё больше и больше не хотелось говорить супер-Гермионе, что во время Испытания ей придётся столкнуться с самым худшим кошмаром и вся её новоприобретённая физическая сила окажется бесполезной.

Гермиона кивнула, затем бросила взгляд на восток. Она подошла к самому краю крыши и села, свесив ноги. Гарри подошёл к ней и сел рядом, скрестив ноги по-турецки. Правда, он устроился чуть подальше от края.

Где-то далеко, над холмами к востоку от Хогвартса появилась ярко-красная полоска.

Начавшийся восход немного успокоил Гарри. Раз на небе до сих пор есть Солнце, значит, он его ещё не уничтожил, и поэтому в какой-то мере всё пока нормально.

– Кстати, о будущем, Гарри, – заговорила Гермиона. Её голос звучал чуть выше обычного. – Пока я ждала, когда меня выпустят из святого Мунго, у меня было много времени на размышления, и… может, это прозвучит глупо, но есть вопрос, на который я по-прежнему хочу получить ответ. Ты помнишь, о чём мы беседовали в прошлый раз? В смысле, до всего этого?

– О чём? – непонимающе спросил Гарри.

– Ой… Для тебя же прошло два месяца… Наверное, ты уже совсем забыл.

И тут Гарри вспомнил.

– Без паники! – воскликнула Гермиона в ответ на странное полубульканье, которое послышалось из горла Гарри. – Обещаю: что бы ты ни ответил, я не разрыдаюсь, не убегу, и меня не съест тролль, как в прошлый раз! Да, для меня прошло меньше двух дней, но, похоже, в результате этой смерти многое, о чём я раньше беспокоилась, теперь мне кажется гораздо менее важным по сравнению с тем, через что я прошла!

– Ой, – голос Гарри тоже прозвучал выше обычного. – И от серьёзных травм может быть польза, да?

– Только, видишь ли, Гарри, меня до сих пор волнует тот вопрос, потому что для меня с нашей последней беседы прошло довольно мало времени, а мы тогда не закончили, в чём, признаю, виновата только я, потому что не смогла сдержать эмоции, а затем меня съел тролль, чего я определённо не собираюсь допустить снова. Мне пришло в голову, что я должна заверить тебя, что подобный сценарий не будет повторяться всякий раз, когда ты говоришь девушке что-то неправильное, – Гермиона слегка поёрзала на месте, сначала вправо-влево, потом слегка взад-вперёд. – Но, как бы это сказать, даже среди влюблённых подавляющее большинство не сделало бы и одной сотой того, что ты сделал для меня. Поэтому, мистер Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, если это не любовь, то я хочу точно знать, что я для вас. Вы никогда не говорили.

– Хороший вопрос, – сказал Гарри, сдерживая растущую панику. – Ты не против, если я немного подумаю?

Медленно-медленно из-за холмов поднялась ещё небольшая часть слепяще-яркого круга.

– Гермиона, – произнёс Гарри, когда солнце уже наполовину поднялось над горизонтом. – Ты когда-нибудь придумывала гипотезы, объясняющие мою загадочную тёмную сторону?

– Мне приходила в голову только самая очевидная, – ответила Гермиона, слегка болтая ногами над краем крыши. – Я думала, возможно, когда Сам-Знаешь-Кто умер совсем рядом с тобой, так получилось, что он испустил вспышку магической энергии, которая создаёт призрака, и часть этой энергии впечаталась в твой мозг, а не в пол. Но эта идея никогда не казалась мне правильной, она больше похожа на умное объяснение, которое на самом деле неверно. А теперь в ней ещё меньше смысла, раз Сам-Знаешь-Кто в ту ночь вообще не умирал.

– Неплохо, – ответил Гарри. – Давай вообразим, что мы имеем дело с этим сценарием.

Внутренний рационалист Гарри в очередной раз бился головой о стену из-за того, что умудрился не подумать о каких-нибудь подобных гипотезах. Предположение Гермионы было неверным, но оно было очень разумным, а Гарри так ни разу и не удосужился набросать хоть сколько-то детальную модель. Он лишь смутно подозревал какую-то связь.

Гермиона кивнула.

– Вероятно, ты это и так уже знаешь, но я просто подумала, что мне надо это подчеркнуть: Гарри, ты не Волдеморт.

– Я знаю. И вот, что это значит для меня, – Гарри сделал вдох, обнаружив, что ему до сих пор тяжело произносить то, что он собрался сказать. – Волдеморт… не был счастливым человеком. Я не знаю, был ли он счастливым хоть когда-нибудь, хотя бы один день в своей жизни, – Он никогда не умел вызывать патронуса. – Именно по этой причине его мыслительные шаблоны не завладели мной целиком. Моя тёмная сторона меня не привлекала, она не давала положительного подкрепления. Дружба с тобой означает, что моя жизнь не пойдёт по пути Волдеморта. И до Хогвартса я был довольно одинок, хотя тогда я этого не понимал, поэтому… да, возможно, я несколько более отчаянно хотел вернуть тебя из мёртвых, чем хотел бы на моём месте среднестатистический мальчишка моего возраста. Хотя я также настаиваю, что моё решение – результат совершенно строгих этических рассуждений, и если другие люди меньше заботятся о своих друзьях, это их проблема, а не моя.