Повинуясь безмолвному усилию воли, дубовая дверь распахнулась.

Сверкнули зелёные глаза, суровые как камень.

– Признаю, я впечатлён, Гарри, – тихо сказал старый волшебник. – Мантия Невидимости позволила бы тебе избежать моих несовершенных средств обнаружения, но я не почувствовал ни движения големов, ни вращения лестницы. Как ты сюда попал?

Мальчик сделал несколько шагов внутрь кабинета, позволив двери закрыться за его спиной.

– Я могу попасть, куда мне будет угодно, с разрешением или без, – голос мальчика казался спокойным. Может, даже слишком спокойным. – Я в вашем кабинете, потому что я так решил, и к чёрту пароли. Вы сильно ошибаетесь, директор Дамблдор, если считаете, будто я остаюсь в этой школе потому, что я здесь узник. Я просто не решил – пока – уйти. А теперь, учитывая это, ответьте: почему вы велели своему агенту, профессору Снейпу, нарушить договор, который мы заключили в этом самом кабинете, что он не будет издеваться над учениками четвёртого курса и младше?

Несколько секунд старый волшебник просто смотрел на юного героя… А потом – медленно, чтобы не встревожить мальчика – его морщинистые пальцы открыли один из множества ящиков в столе, вытащили лист пергамента и опустили на столешницу.

– Четырнадцать, – сказал старый волшебник. – Вчера вечером было отправлено четырнадцать сов. Это считая лишь тех, что были посланы семьям, которые имеют право голоса в Визенгамоте, либо семьям, владеющим значительным богатством, либо семьям, которые уже заключили союз с твоими врагами. Либо, как в случае с Робертом Джагсоном, всё сразу, ибо его отец – лорд Джагсон – Пожиратель смерти, а его дед – Пожиратель смерти, который погиб от палочки Аластора Хмури. Что в этих письмах написано, я не знаю, но догадаться нетрудно. Теперь ты понимаешь, Гарри Поттер? Каждый раз, когда Гермиона Грейнджер побеждала, как ты выразился, опасность для неё со стороны Слизерина возрастала, снова и снова. Но теперь слизеринцы одержали над ней верх, легко и безопасно, без насилия и увечий. Они победили, и больше нет нужды в драках… – старый волшебник вздохнул. – Так я планировал. Так я надеялся. Так бы оно и вышло, не вмешайся профессор Защиты. Теперь на попечительском совете Северус выступит против профессора Защиты и одолеет его – так это будет выглядеть, но слизеринцам это не заменит ощущения мгновенной победы, которое бы их успокоило.

Мальчик сделал ещё несколько шагов вперёд. Его голова задралась выше – он не сводил взгляда с очков-полумесяцев. И почему-то создавалось ощущение, что мальчик смотрит на директора сверху вниз, а не снизу вверх.

– Значит, этот лорд Джагсон – Пожиратель смерти? – тихо сказал он. – Отлично. Значит, его жизнь уже куплена и оплачена, и я могу сделать с ним всё, что угодно, не испытывая этических проблем…

– Гарри!

В голосе мальчика звенел лёд, созданный из воды чистейшего родника.

– Похоже, у вас сложилось мнение, что Свету положено жить в страхе Тьмы. Я же говорю: должно быть наоборот. Я бы предпочёл не убивать этого лорда Джагсона, хоть он и Пожиратель смерти. Но одного часа мозгового штурма с профессором Квирреллом с лихвой хватит, чтобы придумать какой-нибудь творческий способ уничтожить его финансово или изгнать из магической Британии. Думаю, это послужило бы хорошим примером.

– Признаться, – медленно проговорил старый волшебник, – мысль разорить пятисотлетний Дом и развязать с Пожирателем смерти войну до победного конца из-за потасовки в коридорах Хогвартса не приходила мне в голову, Гарри.

Старик поднял палец и подтолкнул им очки-полумесяцы, немного сползшие к кончику носа во время недавнего внезапного всплеска активности.

– Осмелюсь сказать, – продолжил он, – она не пришла бы в голову и мисс Грейнджер, и профессору МакГонагалл, и Фреду с Джорджем.

– А это будет не по поводу коридоров, – пожал плечами мальчик. – Это будет воздаянием за его прошлые злодеяния. И я бы так поступил только в ответ на действия Джагсона. Смысл не в том, чтобы люди видели во мне стихийное бедствие, а в том, чтобы дать всем понять, что нейтральной стороне от меня ничего не грозит, но тыкать в меня палкой чрезвычайно опасно, – мальчик улыбнулся одними губами. – Возможно, я закажу в «Ежедневном пророке» объявление о том, что любой, кто хочет и дальше выступать против меня, познает истинную суть Хаоса, но тот, кто оставит меня в покое, может спать спокойно.

– Нет, – голос старого волшебника стал глубже, в нём появилось что-то от его истинного возраста и могущества. – Нет, Гарри, такого случиться не должно. Ты ещё не знаешь, что такое битва, не понимаешь, что по-настоящему происходит, когда враги сходятся в бою. И потому ты мечтаешь, как и все мальчишки, научить врагов тебя бояться. Меня пугает, что ты в своём слишком юном возрасте уже, возможно, обладаешь достаточной силой, чтобы претворить некоторые из этих мечтаний в жизнь. С этой дороги нет поворота, не ведущего во тьму, Гарри, ни одного. Это дорога Тёмного Лорда, можешь быть уверен.

Мальчик заколебался и бросил взгляд на пустой помост, где Фоукс иногда давал отдых крыльям. Мало кто заметил бы это быстрое движение глаз, но старому волшебнику оно было очень знакомо.

– Хорошо, оставим вопрос о том, что нужно научить их меня бояться, – наконец сказал мальчик. Его голос был всё так же твёрд, но утратил часть холодности. – Тем не менее, я считаю, вы всё равно не имеете права допускать страдания детей из страха, что могут сделать люди вроде лорда Джагсона. Весь смысл вашей работы – защищать детей. Если лорд Джагсон действительно попытается помешать вам, сделайте всё, чтобы его остановить. Дайте мне полный доступ к моим банковским хранилищам, и я лично возьму ответственность за всё, что произойдёт после запрета хулиганства в Хогвартсе. И не важно, кто попробует вмешаться – лорд Джагсон или кто-нибудь ещё.

Старый волшебник медленно покачал головой.

– Гарри, похоже, ты считаешь, что стоит мне только использовать всё моё могущество, и всех моих врагов сметёт, как пушинок. Ты ошибаешься. Люциус Малфой манипулирует министром Фаджем. Через «Ежедневный Пророк» он воздействует на всю Британию, и ему лишь на малую долю не хватает власти в попечительском совете, чтобы изгнать меня из Хогвартса. Амелия Боунс и Бартемиус Крауч – союзники, но даже они отступят в сторону, если мы начнём действовать безрассудно. Мир, который тебя окружает, гораздо более хрупок, чем тебе кажется, и мы должны тщательно обдумывать каждый шаг. Старая Война волшебников так и не закончилась, Гарри, она просто приняла другую форму. Чёрный король уснул, и его фигурами до поры распоряжается Люциус Малфой. Думаешь, он позволит тебе безнаказанно взять пешку своего цвета?

Мальчик улыбнулся. От его улыбки опять веяло холодом.

– Ладно, я придумаю способ сделать так, чтобы соратникам лорда Джагсона показалось, будто он предал собственную сторону.

– Гарри…

– Препятствия означают, что пора мыслить творчески, директор. Они не означают, что нужно бросить детей, которых вы должны защищать. Пусть Свет победит, и если это приведёт к новым неприятностям, – мальчик пожал плечами, – пусть Свет победит снова.

– Так, быть может, сказали бы фениксы, умей они изъясняться словами. Но ты не понимаешь какова цена феникса.

Последние два слова старый волшебник произнёс необычайно отчётливо, его голос будто бы породил эхо, и кабинет наполнился грохотом.

Между древним щитом на стене и вешалкой Распределяющей шляпы камень стен начал струиться и течь. Он перелился в две ограждающие колонны с проходом между ними, в котором виднелась лестница, ведущая наверх, во тьму.

Старый волшебник развернулся и зашагал к этой лестнице, а потом оглянулся на Гарри Поттера.

– Идём! – в голубых глазах старого волшебника не было привычной искорки. – Раз уж ты настроен настолько серьёзно, что без приглашения прорвался в мой кабинет, почему бы не пойти ещё дальше.