– Многие мальчики и девочки становятся героями в своих мечтах, – спокойно сказал Дамблдор. Он не смотрел на других протестующих, только на неё. – Немногие в реальном мире. Многим удаётся устоять на ногах и встретить тьму, когда она приходит к ним. Немногие ищут тьму и заставляют её встретиться с ними лицом к лицу. Они ведут непростую жизнь, иногда одинокую, зачастую короткую. Я никого не призывал отказаться от пути героя, но я и не желал бы увеличивать их число.

Гермиона колебалась. Что-то в его морщинистом лице, какой-то намёк на все эмоции, которые копились и скрывались годами, останавливал её.

Возможно, если бы было больше героев, то их жизнь не была бы столь коротка или столь одинока.

Но она не могла заставить себя сказать это вслух. Только не ему.

– Но речь не о том, – сказал старый волшебник. Он улыбнулся, на её взгляд немного печально. – Мисс Грейнджер, нельзя научить героизму, как учат заклинаниям. Нельзя написать сочинение на двенадцать дюймов о том, как поступить, когда все надежды, казалось бы, потеряны. Или отрепетировать с учениками, когда нужно вставать и говорить директору, что он поступил неправильно. Нельзя научиться быть героем, им можно только родиться. И по какой-то причине большинство героев рождается мальчиками, а не девочками.

Директор пожал плечами, как бы говоря, что он бессилен что-либо с этим сделать.

– Э-э, – выдавила Гермиона и, не удержавшись, оглянулась назад.

Профессор Синистра выглядела слегка возмущённой. И оказалось, что никто не смотрит на Гермиону словно на дурочку, как она себе представляла, пока слушала Дамблдора.

Гермиона снова повернулась к директору и, как следует набрав воздуха, сказала:

– Ну, возможно, люди, которым суждено стать героями, станут ими, невзирая ни на что. Но я не пойму, как кто-то может заранее знать об этом, а не утверждать постфактум. И когда я сообщила вам, что хочу стать героем, вы не оказали особой поддержки.

– Мистер Поттер, – мягко сказал директор, не отрывая от неё взгляда, – пожалуйста, расскажите мисс Грейнджер о вашем впечатлении от нашей с вами первой встречи. Можно ли сказать, что я поддержал вас? Скажите правду.

Тишина.

– Мистер Поттер? – раздался озадаченный голос профессора Вектор за её спиной.

– Э-э, – начал Гарри. Даже по его голосу можно было понять, насколько он не хочет это обсуждать. – Э-э… ну, на самом деле, на нашей первой встрече директор сжёг курицу.

– Он что? – вырвалось у Гермионы. Но так как почти одновременно с ней ещё несколько человек воскликнули что-то подобное, её вряд ли кто-нибудь услышал.

Директор по-прежнему смотрел на неё с абсолютно серьёзным видом.

– Я не знал о Фоуксе, – быстро продолжил Гарри, – директор сказал, что Фоукс – это феникс, и показал на курицу, сидевшую на жёрдочке Фоукса, поэтому я и подумал, что это Фоукс, а затем он сжёг эту курицу… и ещё он дал мне вот такой большой камень и сказал, что он принадлежал моему отцу, и я должен теперь всегда носить его с собой…

– Но это же безумие! – воскликнула Сьюзен.

Внезапно воцарилось тишина.

Директор медленно повернул голову и посмотрел на Сьюзен.

– Я… – начала она. – Я имела в виду… Я…

Директор наклонился, и его лицо оказалось на одном уровне с лицом девочки.

– Я не… – ещё раз попыталась сказать Сьюзен.

Дамблдор поднёс палец к губам, издал тренькающие звуки: «брям-брям-брям», а затем выпрямился и сказал:

– Что ж, мои дорогие героини, я был рад с вами пообщаться, но, к сожалению, у меня сегодня ещё много дел. И всё же будьте уверены, я непостижим для всех, а не только для ведьм.

Горгульи расступились. Текучий камень, из которого они были сделаны, грохотал как и положено камню, но двигались они как существа из плоти и крови.

Огромные уродливые статуи ненадолго замерли, мёртвые серые глаза бдительно оглядели собравшихся. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор ступил на Бесконечную лестницу, улыбаясь так же доброжелательно, как и при своём появлении.

Затем огромные горгульи сложили крылья и встали на свои места, и лишь короткое «Муа-ха-ха!» пронеслось по каменным коридорам, прежде чем проход окончательно закрылся.

Тишина затянулась.

– Он что, в самом деле сжёг курицу? – спросила Ханна.

Восемь героинь продолжали свою акцию протеста даже после этого, но если быть честными, то их запал уже угас.

После нескольких осторожных вопросов профессора Флитвика выяснилось, что Гарри Поттер не почувствовал никакого запаха сожжённой курицы. А значит, это скорее был просто какой-нибудь трансфигурированный в курицу камушек (или ещё что-нибудь), окружённый чарами Барьера, которые не позволяли дыму разлетаться – и профессор Флитвик, и профессор МакГонагалл очень настойчиво подчеркнули, что подобные эксперименты можно ставить только под их наблюдением.

Но всё же…

Но всё же… что?

Гермиона понятия не имела, что.

Но всё же.

После продолжительного переглядывания – ни одна из девочек не хотела предложить это первой, – Гермиона объявила, что протест завершён, и зрители начали расходиться.

Перестук восьми пар туфель разносился по каменному коридору Хогвартса.

– Вам не кажется, что мы были несправедливы к Дамблдору? – спросила Сьюзен. – В смысле, если он ведёт себя как сумасшедший со всеми, а не только с ведьмами, то в этом нет дискриминации, так?

– Мне больше не хочется протестовать против директора, – слабым голосом пробормотала Ханна. Пуффендуйка выглядела обессиленной. – Даже если профессор МакГонагалл говорит, что он на нас не сердится, мне всё равно. Для меня это чересчур.

– Да уж, ты вряд ли будешь уничтожать армии инферналов в ближайшее время, – фыркнула Лаванда.

– Хватит! – резко сказала Гермиона. – Слушайте, нам нужно научиться быть героинями, так? И нет ничего страшного в том, что мы пока не знаем, что делать.

– А директор считает, что этому нельзя научиться, – сказала Падма. Лицо девочки с Когтерврана было задумчивым, а шаги размеренными. – Он даже не думает, что это хорошая идея.

Дафна вышагивала, высоко подняв голову и выпрямив спину. Даже в школьной мантии ей удавалось изображать Приличную Молодую Леди достовернее, чем это вышло бы у Гермионы в её лучшей парадной одежде.

– Директор, – отчеканила Дафна точно выверенным голосом под аккомпанемент сильного и резкого стука её туфель по каменному полу, – думает, что мы – просто горстка глупых, заигравшихся девчонок, и что из Гермионы может однажды получиться хороший спутник героя, но остальные вовсе безнадёжны.

– А он не прав? – спросила Парвати. Лицо девочки из Гриффиндора было очень серьёзным, что ещё больше усиливало её сходство с сестрой-близняшкой. – Ну то есть, кто-то же должен это спросить…

– Нет! – взметнулась Трейси. Слизеринка шла по коридору с таким видом, словно была готова кого-нибудь убить – эдакая миниатюрная женская копия Снейпа. Из всех девочек хуже всех Гермиона знала именно Трейси. Гермионе доводилось как-то болтать с Лавандой, но с Трейси до того, как та спрыгнула с дивана, чтобы присоединиться к ним, Гермиона сталкивалась лишь во время битв, где они были на противоположных сторонах. – Мы ему покажем! Мы им всем покажем!

– Слушай, – сказала Сьюзен, – это уже звучит как-то совсем по-злодейски…

– Нет, – возразила Лаванда, – это просто девиз Легиона Хаоса. Она только пропустила безумный смех.

– Всё верно, – зловещим, низким голосом сказала Трейси. – В этот раз я не смеюсь.

Словно под торжественную музыку, которую слышала лишь она одна, девочка продолжила шагать по коридору.

(Гермиона начала волноваться, чему именно впечатлительная молодёжь из Легиона Хаоса учится у Гарри Поттера.)

– Но… ведь… – продолжала Парвати, её лицо по-прежнему выражало непреклонность, – я хочу сказать, вы же и сами видите, почему директор считает нас просто сборищем глупых девчонок, ведь так? Как протесты перед дверями директорского кабинета помогут нам стать героинями?