– Спасибо, – вежливо сказал Гарри. – Я постараюсь не пропустить камень с такой отметкой.

Дамблдор, похоже, боролся сам с собой.

– Гарри, – голос старого волшебника окреп, – ты ступил на опасную тропу. Я не уверен, что правильно поступаю, говоря это, но я обязан тебя с неё столкнуть! Гарри, как мог Волдеморт пережить смерть своего тела, если у него не было души?!

И вот тут до Гарри дошло, что ровно один человек первоначально сообщил профессору МакГонагалл, что Тёмный Лорд выжил, и этот человек – безумный директор этой помеси школы и сумасшедшего дома, который считает, что мир работает на штампах.

– Хороший вопрос, – сказал Гарри после небольшого внутреннего совещания. – Возможно, он нашёл способ сделать дубликат Воскрешающего камня, только загрузил в него заранее полную копию состояния своего мозга. Или ещё что-то в этом духе.

Гарри уже не был уверен, что пытается найти объяснение тому, что на самом деле произошло.

– Впрочем, не могли бы вы просто перечислить мне всё, что знаете о способах, с помощью которых Тёмный Лорд мог выжить, и что может потребоваться для его умерщвления?

Если он вообще существует где-то кроме заголовков «Придиры».

– Ты меня не обманешь, Гарри, – проговорил старый волшебник. Его лицо выглядело древним, и морщины на нём сейчас были не только от прожитых лет. – Я знаю, почему ты на самом деле задаёшь этот вопрос. Нет, я не читаю твои мысли, это не обязательно – тебя выдаёт колебание! Ты желаешь узнать секрет бессмертия Тёмного Лорда, чтобы использовать его на себе!

– Неверно! Я хочу узнать секрет бессмертия Тёмного Лорда, чтобы использовать его на всех!

Тик, треск, вжжж…

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор застыл на месте и вытаращил глаза на Гарри, по-дурацки открыв рот.

(Гарри присудил себе балл за понедельник, поскольку ему удалось до конца дня потрясти кого-то по полной программе.)

– На случай, если я непонятно выразился, – продолжил Гарри, – под «всеми» я понимаю и маглов тоже, не только волшебников.

– Нет, – замотал головой старый волшебник, его голос стал громче. – Нет, нет, нет! Это безумие!

– Муа-ха-ха! – отозвался Гарри.

На лице старого волшебника отразились гнев и беспокойство.

– Волдеморт украл книгу, из которой он почерпнул свой секрет: её не оказалось на месте, когда я пытался её отыскать. Но вот что я знаю и вот что я тебе поведаю: он стал бессмертным благодаря ритуалу ужасному и Тёмному, темнее кромешной тьмы! И Миртл, бедная милая Миртл, поплатилась за его бессмертие жизнью: ритуал требовал жертвы, требовал убийства…

– Ну, очевидно, я не собираюсь распространять метод достижения бессмертия, который требует смерти людей! Это противоречит самой идее!

Дамблдор вздрогнул и замолчал.

Постепенно гнев сошёл с лица старого волшебника, но беспокойство осталось.

– Ты не станешь использовать ритуал, требующий человеческих жертв.

– Не знаю, за кого вы меня принимаете, директор, – холодно ответил Гарри, чувствуя, как пробуждается его собственный гнев, – но не забывайте: я хочу, чтобы люди жили! Хочу всех спасти! Это вы считаете, что смерть – это круто и что всем нужно умереть!

– Я в недоумении, Гарри, – старый волшебник снова стал медленно расхаживать по своему странному кабинету. – Я не знаю, что сказать, – он взял в руки хрустальный шар, внутри которого виднелась рука, объятая пламенем, и посмотрел в него с грустью. – Я знаю только, что ты меня совсем не понял. Я не хочу, чтобы все умерли, Гарри!

– Вы просто не хотите, чтобы кто-то становился бессмертным, – весьма иронично закончил за него Гарри. Похоже, простейшие логические тавтологии вроде «∀x: Умирают(х) = ∄x: НеУмирают(x)» находятся за рамками понимания самого могущественного мага в мире.

Старый волшебник кивнул:

– Я теперь меньше за тебя боюсь, но всё-таки меня это тревожит, Гарри, – тихо сказал он и немного высохшей от старости, но всё ещё сильной рукой поставил хрустальный шар на место. – Ибо страх смерти – горькая штука, болезнь души, которая извращает и искажает людей. Волдеморт не единственный тёмный волшебник, пошедший этой дорогой, хотя, боюсь, он зашёл дальше всех.

– И вы думаете, что сами вы не боитесь смерти? – Гарри даже не пытался скрыть недоверие в голосе.

Старый волшебник примирительно посмотрел на него:

– Я не совершенен, Гарри, но я думаю, что принял смерть, как часть себя.

– Угу, – хмыкнул Гарри. – Видите ли, есть такая штука под названием «когнитивный диссонанс», а если выражаться проще – «зелен виноград». Если бы людей каждый месяц лупили дубинкой по голове и никто не мог ничего по этому поводу сделать, довольно скоро появились бы всякого рода философы, которые, притворяясь мудрыми, как вы выразились, нашли бы уйму изумительных преимуществ в том, что тебя ежемесячно лупят дубинкой по голове. Ну, например, что это делает тебя сильнее или что ты счастливее в те дни, когда тебя не дубасят. Но если вы подойдёте к кому-то, кого не лупят дубинкой, и спросите, не хотят ли они, чтобы их начали, в обмен на эти изумительные преимущества, они откажутся. И если бы вам не приходилось умирать, если бы вы пришли откуда-то, где даже не слышали о смерти, и я предложил бы вам, что будет удивительно, замечательно и круто, если люди начнут покрываться морщинами, стареть и в конце концов прекращать существование – что ж, вы бы меня упекли в психушку! Так почему же кто-то додумался до такой глупости, что смерть – это хорошо?! Потому что вы её боитесь, потому что на самом деле вы не хотите умирать, и мысль о смерти вас терзает так сильно, что вы придумываете отговорки, чтобы смягчить эту боль. Чтобы вам не приходилось об этом думать…

– Нет, Гарри, – мягко прервал его старый волшебник, проводя рукой по поверхности светящейся воды в одном из сосудов, которая от лёгких прикосновений его пальцев мелодично зазвенела. – Хоть мне и понятно, почему ты мог так подумать.

– Вы хотите понять тёмных волшебников? – с угрюмой непреклонностью продолжил Гарри. – Тогда взгляните на ту часть себя, которая бежит не от смерти, но от страха смерти, которая находит этот страх столь невыносимым, что она с радостью обнимет Смерть, словно друга, и приласкает её, попытается стать единой с ночью, чтобы можно было считать себя владычицей бездны. Вы взяли самое ужасное из зол и назвали его добродетелью! Лишь слегка извернувшись, та же ваша часть могла бы убивать невинных и называть это дружеской услугой. Если вы способны сказать, что смерть лучше жизни, то вы способны повернуть стрелку своего морального компаса абсолютно в любую сторону…

– Думаю, – Дамблдор стряхнул капельки воды с рук под звук тоненького перезвона колокольчиков, – что ты понимаешь тёмных волшебников очень хорошо, не будучи одним из них. – Это было сказано с абсолютной серьёзностью и без осуждения. – Но твоё понимание меня, боюсь, оставляет желать много лучшего.

Старый волшебник теперь улыбался, и в его голосе слышалась добродушная усмешка.

Гарри старался не становиться ещё холоднее. Откуда-то в сознание потоком лилась ярость обиды – на снисходительность Дамблдора и на смех, которым старые дурни любят заменять разумные доводы.

– Знаете, забавно: я думал, что это с Драко Малфоем будет невозможно разговаривать, а на самом деле, в своей детской невинности, он оказался стократ сильнее вас.

На лице старого волшебника проступила озадаченность:

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я хочу сказать, – язвительно повторил Гарри, – что Драко всерьёз задумался над своими убеждениями и попытался понять мои слова, вместо того чтобы выбросить их в окно с доброжелательной улыбкой превосходства. Вы настолько стары и мудры, что даже не замечаете, что я говорю! Не просто не понимаете – не замечаете!