Эмма разбогатела потому, что нужная мысль пришла ей в нужный момент. Это было восемнадцать лет назад, когда в Неваде были обнаружены большие серебряные месторождения. В отличие от «золотой лихорадки», когда можно было разбогатеть, имея сито, лопату и немного удачи, залежи серебра находились в горах. Требовались огромные денежные средства, чтобы рыть специальные шахты, ведущие к серебросодержащим рудам, поэтому владельцы шахт и прибыли тогда в Сан-Франциско за деньгами. Именно тогда Эмме пришла нужная и верная идея: ее страховой компании удалось аккумулировать огромный капитал, так почему бы не открыть еще и собственный банк?

Компания «Пасифик Бэнк энд Траст» открыла свои двери 1 октября 1859 года и вскоре выпустила заем на многие миллионы долларов с небольшим процентом для владельцев серебряных рудников, которые в качестве финансового обеспечения представили акции своих шахт. Когда же взятые по займу деньги не возвращались, а очень многие шахтовладельцы не сумели вовремя это сделать, акции, отданные в залог, переходили банку, что позволило и без того имеющий большое влияние в разработке сьерра-невадского серебра компании «Пасифик Бэнк энд Траст» стать еще более солидным владельцем акций. У Эммы был «синдром Мидаса»: ее банк с самого начала оказался предприятием исключительно успешным. В течение пяти лет, пока Гражданская война сотрясала Восточное побережье, Эмма сумела создать «Пасифик Бэнк энд Траст», чтобы консолидировать свою финансовую империю, куда входили банк, страховая компания, корабельная компания, газета и универмаг.

Когда Арчер вошел в ее приемную, его приветствовал секретарь матери мистер Куотермейн, и Арчер — причем не в первый раз — подумал, что его мать, должно быть, одна из наиболее могущественных женщин Америки. Что ни говори, а трудно добиться того, чего добилась она. Но Арчер был полон решимости последовать по ее стопам.

Арчера провели в святая святых — кабинет Эммы, в котором все несло на себе мужественный отпечаток силы и власти: стены, совсем как в Английском клубе, были обиты панелями темного дерева, стояла мебель английских мастеров XVIII века, на стенах висели картины, где давно уже скончавшиеся клиперы «Кинсолвинг Лайнз» были запечатлены в их лучшую пору. Особенно выделялась картина, изображавшая «Императрицу Китая», корабль, который много лет назад доставил Эмму в Калифорнию.

Эмма сидела за огромным столом. Как всегда она была безукоризненно одета и отлично выглядела. В соответствии с последним криком парикмахерской моды прическа ее состояла из множества кудряшек, забранных на затылок единой массой, — это называлось прической «под пуделя». Великолепное платье было из серого шелка, отдельные его детали были выполнены из яркой алой материи. Герцогиня Сан-Францисская, как он часто называл ее.

Как обычно, когда Эмма сердилась, она сразу перешла к делу.

— Дэвид Левин прислал мне письмо с прошением о своей отставке, — резко сказала она. — Тебе что-нибудь известно об этом?

Опустившись на один из стульев, стоявших перед столом, Арчер пожал плечами.

— И что же он говорит в этом письме?

— Немного. Называет причиной плохое здоровье, а это попросту глупо, потому что у него отличное здоровье. Я специально разговаривала с его врачом. Но я подозреваю тебя. Через пять дней, как ты приступил к работе, Дэвид подал в отставку. У вас была с ним стычка?

— Да. Я заявил ему, что считаю, что он руководит газетой из рук вон плохо, а он уволил меня. Но он на самом деле плохо ведет работу. Отказывается помещать сообщения о тонговой войне на первой полосе, но именно на ней такие сообщения и следует печатать. А он считает, что тонговая война — это, видите ли, мусор. Ты читала утреннюю газету? Вчера вечером хоп-синги вломились в особняк Крейна Канга, разворотив каменную стену украденной взрывчаткой. Погибли девять бойцов Хоп Синга, а также убиты четверо человек из тонги Суэй Синг. И такое вот сообщение он, видите ли, помещает на восьмую полосу! А что же у него в выпуске главное? Лесной пожар у Русской реки. Глупо! Это примерно то же самое, как анекдот с Колумбом: он возвратился в Испанию и рассказал, какая отличная рыбалка в Атлантике, а потом так, между прочим, сообщил, что открыл Америку.

— Конечно, ты прав. Я знаю, что Дэвид не годится для газеты. Иногда я даже думаю, что таким образом он пытается отомстить мне.

— За то, что ты не стала его женой, миссис Дэвид Левин?

— Да. Но, Арчер, разве нельзя было хоть немного подождать? Пять дней! Подождал хотя бы неделю, прежде чем наезжать на редактора газеты. Ты нагрубил ему?

— Почему ты так думаешь?

— Потому что в своем письме он очень лаконичен.

Арчер чуть поколебался.

— Да, пожалуй, я был груб.

— В таком случае я хочу, чтобы ты перед ним извинился. Дэвид — очень милый человек, я знаю его почти всю свою жизнь и не хочу, чтобы мой родной сын причинял ему боль, вне зависимости от того, как он руководит газетой.

Арчер вновь пожал плечами.

— Я напишу ему письмо, — сказал он.

— А я положу ему приличную пенсию. Вопрос в другом: кого я поставлю на его место?

Арчер подался вперед.

— А почему бы не меня? — тихо сказал он.

— Не смеши меня. Ты там не проработал и недели. Мне же необходим такой человек, за плечами которого имелся бы опыт работы.

Арчер взвился со стула.

— Мамочка, ну пожалуйста, разреши мне! Я ничего в жизни так не хотел! Я сделаю газету совершенно иной, вот увидишь! У меня есть идеи…

— Арчер, не глупи!

— Я совершенно серьезен! Ты ведь столько денег потеряла на этой газете, почему бы не дать мне шанс сделать наоборот? Худшее, что я смогу натворить, будет не хуже того, что сделал Дэвид. Но я верю, что смогу сделать настоящую газету!

— Неужели ты не понимаешь? Если я передам тебе газету, все вокруг скажут: «Даже тут он не обошелся без мамочкиной поддержки».

— Да мне плевать, что будут говорить. Слушай, вот уже четыре года, как я закончил колледж. Из них три года я ничего не делал, только пил и дурачился. И все это главным образом потому, что я боялся тебя! Ну хорошо, я дал зарок. Но теперь мне нужно наверстать упущенное время. Из «Таймс-Диспетч» можно сделать первоклассную газету, я уверен, которая сможет приносить большие доходы. И я смогу это сделать! Дай же мне шанс доказать самому себе. Пожалуйста!

Эмма внимательно посмотрела в глаза сыну.

— Что ж, — после паузы произнесла она, — насколько я понимаю, теперь ты не боишься меня, не так ли?

Арчер не сразу нашелся, что ответить.

— Да, думаю, что не боюсь.

Эмма побарабанила пальцами по столешнице.

— Ладно, бери газету. Я буду тебе платить столько же, сколько получал Дэвид — десять тысяч в год.

— Йа-ахо! — заверещал Арчер, обежал вокруг стола и схватил мать в объятия. — Спасибо, мамуля, ты никогда не пожалеешь об этом!

— Постарайся не разочаровать меня, — сказала Эмма. — Я очень в тебя верю, дорогой. Сделай так, чтобы я могла тобой гордиться.

— Я сделаю, вот увидишь! — И он чуть не вприпрыжку помчался к двери.

— Арчер!

— Да?

— Ты мне еще не сказал, кого собираешься пригласить завтра вечером на прием по случаю замужества Стар.

Он взялся за дверную ручку, некоторое время поколебался.

— И кроме того, — продолжала Эмма, — мистер Болленберг прислал мне чек на восемьсот долларов. Похоже, что, пока я была в отъезде, ты развлекался дома с какой-то леди и для вас двоих выписал целый оркестр. Кан До сообщил мне, что леди, о которой идет речь — Арабелла Доусон. Правда?

Арчер улыбнулся.

— Ты ничего не пропустишь. Да, правда. И я пригласил Арабеллу на бал завтра вечером.

— Она согласилась?

— Да.

Эмма нахмурилась.

— Что происходит? Лоретта Доусон завтра вечером тоже устраивает у себя бал и переманила к себе половину моих гостей. Эта глупая корова пытается переплюнуть меня, как будто меня это очень волнует. Но почему, не могу понять, ее дочь согласилась прийти в наш дом?