И уже больше по привычке добавил:

— Прошу соблюдать тишину.

Когда я поднялся, чтобы рассказать о происшествии, о том деле, которое расследовал, и ради чего сюда приехал, я все еще не решил: делать ли мне информацию или предложить самой виновнице выступить первой. Женщина же сидела по-прежнему, не изменив позы.

— Мне думается, товарищи, — начал я, — что об этом событии лучше расскажет вам сама Ефросинья Носова, а если возникнут какие вопросы, то я на них отвечу.

Зал напряженно молчал, как бы обдумывая мое предложение и решая, что правильнее: следователя послушать или пусть покается сама виновница. В зале началось движение, послышался шепот, говор, а затем из глубины рядов раздался высокий, переходящий на крик голос:

— Пусть сама расскажет, змея!

И сразу все зашумели, зашевелились. Женщина медленно поднялась, распрямилась, как бы готовая ко всему:

— Что мне рассказывать. Нет мне пощады, люди. Преступница я!

Случай был редким; вот уже более двух месяцев не только в селе, но и в области о нем говорили при встречах и, как часто бывает, он обрастал новыми подробностями.

Все закружилось с того августовского дня, когда в Степноградском кооперативном техникуме начались приемные экзамены. Девчата и парни жались к стенкам в коридоре, но застенчивость и робость все же не помешала им установить те быстрые и совершенно неожиданные знакомства, которые так легко возникают в подобных ситуациях.

Люда Домберг пришла в техникум на первый экзамен по русскому языку одной из последних, когда почти все уже сидели по трое за столами, а преподаватель что-то оживленно, но вполголоса обсуждала со своим ассистентом у окна.

Как ни старалась Люда зайти тихонько, но дверь скрипнула, и к ней обернулось сразу несколько голов. Паренек, сидевший ближе всех к двери, сразу пододвинулся на скамье, освобождая новенькой возле себя место и всем выражением лица приглашая ее сесть рядом с ним.

Люда неторопливо обвела взглядом класс, только краешком губ улыбнулась парню, как бы говоря: «Да погоди ты!» и, увидев свободное место в первом ряду у окна, направилась через класс.

За столом, куда подошла Люда, сидела только одна девушка, она сосредоточенно читала, не обращая внимания на появившуюся соседку. Люда заглянула через плечо и увидела, что та принесла с собой «Грамматику русского языка».

Не поворачивая головы, а только скосив влево глаза, Люда внимательно оглядела соседку. Вдруг ее лицо против воли стала заливать краска смущения — девушка была очень похожа на ее старшую сестру Наташу: такие же пепельные светло-пушистые волосы, легкими волнами спадающие на плечи, большие голубые глаза и даже в наклоне головы немного вправо было что-то знакомое. Казалось, что Люда всегда видела эту девушку и давно с ней знакома.

Непонятное влечение к незнакомке не оставляло Люду до конца экзамена. После экзамена они познакомились и разговорились. Новую подружку Люды звали Аней.

А когда вскоре весь коллектив техникума выехал на сельхозработы в подшефный совхоз, девушки подружились по-настоящему.

Как-то раз Аня и Люда задержались на стане. Возвращались вдвоем. Стояла золотая осень, теплые сумерки опускались на землю.

— Что-то у тебя сегодня настроение неважное, — сказала Люда подружке.

— Да знаешь, маму вспомнила, вот и загрустила немножко. Она у нас очень хорошая, только живем неважно: отец у нас пьет... Я в семье была третья. Алексей, брат, в армии служит, Оксана работает в нашем же совхозе, есть и еще двое младших. Сегодня девочки говорили, что после совхоза домой собираются, а мне что-то неохота: кроме мамы никто там и не ждет...

Аня замолчала и задумалась, а Люда тоже решила так же откровенно рассказать о своей жизни.

— А моя мама, — тихо начала она, — с тремя осталась. Отца я совсем не помню, да и мама не любит говорить об этом: уехал и уехал. Но она очень переживала, что я вроде бы не его дочь оказалась, по наговорам. Помнишь, я тебе говорила, что ты на мою сестренку Наташу похожа? Ты прямо копия ее. У меня есть две сестры — Наташа и Оля, обе они беленькие, как ты, и мама блондинка и папка, говорят, был блондин, а я вот черная, как галка, родилась. Как в народе говорят: ни в мать, ни в отца, а в прохожего молодца, — горько улыбнулась Люда.

— Мама с папкой разошлись, — продолжала Люда, — и она нас одна воспитывала, замуж больше не выходила. Натка педучилище закончила и уехала в Красноярский край, вышла замуж, а Оля сейчас у тетки на Кавказе живет. Мы с мамой вдвоем остались. Живем теперь неплохо, а раньше всякое бывало.

Девушки снова замолчали, видимо, каждой из них не хотелось ворошить неприятное.

Незаметно подошли к селу. А в общежитии все вверх дном.

— Люда, Аня! Где вы ходите? Утром едем домой!

Через день Люда была дома, и мать не знала, чем ее получше покормить и куда посадить.

— Да, мама, я совсем забыла тебе рассказать, — как-то начала разговор Люда, — у нас на курсе есть девочка Аня, вылитая наша Натка — такая же беленькая, и глаза, и губы, к даже растерялась, когда ее увидела.

— Что с тобой, мама, — вскрикнула Люда испуганно, увидев, как мать побледнела и молча смотрит на нее.

— Ничего, Людочка, с сердцем, видимо, что-то. А откуда она эта девушка? — спросила мать, когда через минуту пришла в себя.

— Из Благовещенского района, живут они в каком-то совхозе, семья у них большая, зовут ее Аней, она еще говорила, что ей домой неохота ехать. А почему, мама, ты так побледнела?

— Это, доченька, мое старое горе, я тебе когда-нибудь расскажу, постарше будешь, — сказала мать и глубоко вздохнула. — Ты в кино собралась? Иди, а мне надо скотину прибрать.

Люда ушла, а Фрида Ивановна, ее мать, присела и задумалась. Открылась старая душевная рана, которая иногда заслонялась кучей дел и житейских забот. Но время от времени неотвязчивая мысль вновь и вновь возвращала ее к далекому прошлому, когда у нее, молодой и красивой женщины, рухнула вся радость в жизни, распалась семья, ушло счастье. Вопиющая несправедливость, с которой она никогда не могла смириться, оказалась сильнее ее любви и власти над собой и своей судьбой.

После случайного разговора с дочерью Фрида Ивановна долго не могла успокоиться. Ею овладело беспокойство, которое она не могла погасить, и, когда Люда возвратилась из клуба, сама завела разговор.

— Людочка, а сколько лет этой Ане, про которую ты говорила, и где она родилась?

— Тоже в сорок седьмом, только не знаю где. Аня говорила, но я забыла.

— А в нашем районе они не жили?

— Не знаю, мама.

— Ты пригласи ее, Люда, к нам на каникулы, пусть погостит. Ты же говорила, что они неважно живут, а нам она не помешает.

До самого отъезда Люды в техникум прежнего разговора не возникало, но девушка заметила, что мать часто задумывается и порой даже отвечает ей невпопад. Провожая дочь на автобус, Фрида Ивановна еще раз напомнила ей, чтобы она пригласила Аню погостить на время зимних каникул.

Все оставшиеся дни Фрида Ивановна ходила в ожидании какого-то важного события. И все же, как ни ждала, приезд девушек просмотрела. Когда в дверях появилась сияющая Люда, а за ней и Аня, Фрида Ивановна растерялась.

— Встречай гостей, мамочка, — крикнула с порога Люда. — Что же ты молчишь?

Фрида Ивановна, не отрывая глаз, смотрела на Аню. Казалось, что она лишилась дара речи.

— Аня, ты какого числа родилась? — едва сумела сказать через силу Фрида Ивановна.

— У нас, тетя Фрида, с Людой в одно время день рождения — 23 февраля.

Теперь уже сомнений не было. Перед ней была ее дочь.

— Мама, они тоже в нашем районе...

Люда не договорила и увидела, как мать медленно подошла к Ане, протянула к ней обе руки, взяла ее за голову, как бы еще раз внимательно вглядываясь в лицо, а затем порывисто притянула к себе и, захлебываясь от внезапно прорвавшихся слез, с криком: «Доченька моя, доченька!» стала целовать ее, а потом неуклюже повалилась на пол.