— Они никогда не ссорились? — спрашивает следователь.

— Что вы! — удивляется девушка, — никогда. Правда, иногда дулись друг на друга. Но это так, ненадолго. Потом мирились и опять были неразлучными друзьями.

— Парни хорошие, — подтверждает и Маша Н., — только Василий мне нравился больше.

— Почему? — прерывает девушку следователь.

— Он был как-то серьезнее, взрослее, что ли. Мне это трудно объяснить. Проще как-то, никогда не зазнавался...

— Из-за чего Сизов мог убить вашего сына Василия? — спрашивает следователь отца Келя.

— Не могу сказать. Просто не могу. Они были неразлучными друзьями.

Суиндыков спрашивает родителей Сизова. Первым дает показания отец:

— Я человек рабочий. В семье достаток. Сына мы не баловали. В школе был послушным. И друзей у него было немало, а с плохим человеком редко кто дружит, особенно в юности.

— Сын не выпивал?

— Нет, этого порока за ним не замечалось. И друзья его вели себя всегда скромно. Словом, мне не в чем упрекнуть своего сына. По крайней мере, до этого страшного случая...

— Вы сами купили ружье сыну?

— Нет. Ружье давно в доме. Но я к охоте почти равнодушен, а вот сын пристрастился. Частенько бродил с ружьем по полям...

— Чем он кроме охоты интересовался? Чем был увлечен?

Все эти вопросы заставили отца Сизова глубоко задуматься: знал ли он своего сына? Да, Николай не был избалованным ребенком, и это нравилось его родителям. Они любили его за это и многое ему прощали, во многом, оправдывали. Николай бросил школу, учился на моториста, хотел стать рыбаком, приобрести еще какую-то специальность. Однако время шло, а поиски жизненного пути ничем реальным не завершались. Только охота, а вернее, бесцельное хождение с ружьем по полям в какой-то мере и были его «истинным призванием».

— Не знаю, как и ответить вам, — нарушает, наконец, долгое молчание Сизов-старший. — Он ведь был очень молод. О каких серьезных увлечениях можно тут говорить?

Примерно о том же рассказывает следователю и мать.

Суиндыков прекращает допрос. Ему многое становится ясным. Николай рос добрым, но безвольным ребенком. Ему незнакомо было чувство ответственности перед родителями, перед товарищами, перед обществом. Это и определило мотивы его поведения в труднейшей жизненной ситуации.

Суиндыков порой изумлялся тому, как страх перед неминуемой расплатой совершенно лишил Сизова всех человеческих достоинств. Следователю приходилось тратить немало сил, чтобы продолжать разговор.

— Расскажите, Сизов, как вы убили Василия? — спрашивает Суиндыков.

— Я не убивал! — трагическим голосом вскрикивает подследственный и заливается слезами.

— Успокойтесь, — тихо говорит Суиндыков. — Вы были на охоте вдвоем, и ваш товарищ убит. Как это случилось?

Наконец Сизов начинает рассказывать.

Они с Василием шли по степи уже несколько часов, а дичь все не попадалась. В поле грязно и сыро, юноши устали. Немудрено, что они обрадовались, когда увидели двух уток, летевших к маленькому заливчику. Не сговариваясь, друзья бросились к соблазнительной добыче. Чуть впереди и слева — Василий, правее и сзади — Николай. Велик охотничий азарт. Еще и уток не видно, а Николай взводит курок и кладет палец на спусковой крючок. И тут происходит непоправимое: раздается выстрел — Василий падает.

— Я сразу и не сообразил, что случилось, — рассказывает Николай, — кинулся к Василию, наклонился над ним, вижу, он умирает. Весь заряд дроби попал в него. Ведь мы были совсем рядом...

— Ну, а потом?

— Я хотел поднять Василия и отнести домой. Но как представил эту картину, мне стало страшно. Я схватил ружье и бросился бежать, потом вернулся, положил ружье и стал собирать валявшиеся вокруг бумажки. Мне показалось, что это пыжи из моего ружья. А дальше... вы знаете все сами.

— Знаю, но никак не могу понять вашего поведения. Ведь можно выбежать на дорогу, позвать на помощь, сообщить родителям. Так поступил бы не только друг, но и любой посторонний человек. А вы предали друга...

Сизов в ужасе молчит. Он думает о суде, о том, как встретится с огромным шумящим залом, где будут его друзья и родственники. Незримо будет присутствовать на суде его друг Василий. И никто из присутствующих не простит ему минутного малодушия, рожденного всем образом его безответственной жизни.

У. Т. БУРАНБАЕВ,

начальник следственного отдела

прокуратуры

Алма-Атинской области.

Этот далекий совхоз имел все основания называться одним из лучших хозяйств Прииртышья. Еще в начале пятидесятых годов в нем были построены электростанция, кирпичный завод, хлебопекарня, больница, средняя школа, Дом культуры, быткомбинат и другие учреждения. Правда, совхоз расположен вдали от железной дороги, автотрасс и районного центра, а до ближайшей реки Иртыша километров двадцать. Но к этому уже привыкли. Когда же открыли местную авиалинию, отдаленность перестала ощущаться. Жили здесь зажиточно, оседло, дружно. Строго соблюдались устоявшиеся традиции, правила поведения в обществе, в быту. В совхозе в течение многих лет не было зарегистрировано ни одного серьезного правонарушения.

Конечно, бывали и отступления от положительных традиций: порой подростки, не находя занятия для применения своей энергии, забирались в совхозные сад и бахчу, а иногда наедине разрешали возникший спор в кулачном бою или пели веселые песни по ночам. Были и семейные неурядицы. Но разбор таких дел проходил без вмешательства административных органов. Суд общественности был скор и строг.

Люди знали друг о друге почти все: счастье, ссора ли в семье... Поэтому, когда вернувшийся из армии двадцатидвухлетний сын Алексея Пономарева Василий вышел на рассвете из дома молодой вдовы Клавдии Быковой, известие это, опережая его, дошло до его родителей. Не желая ни с кем объясняться, Василий домой не пошел, а прослонявшись весь день, возвратился к Быковой.

Вскоре Пономарев объявил отцу, что женится. Свадьбы, правда, не было, но жили молодожены неплохо. Василий хорошо зарабатывал, был внимательным семьянином, решил усыновить пятилетнего ребенка Клавдии от первого брака. Многие считали, что женщине повезло.

Прошел год. И вдруг семейное счастье рухнуло. Василий стал часто попивать, уходить с работы, порой не приходил ночевать домой. Кое-кто судачил, что он находится в интимной связи с Дарьей Денисовой. Та была женщиной симпатичной, на нее засматривались в селе многие мужчины. И может быть, это и создало ей славу девицы легкомысленной. Жила она одна в собственном доме.

Как-то в выходной день, будто бы случайно встретившись на улице с Пономаревым, Дарья попросила его зайти отремонтировать электрический утюг. Он пришел. Угостив крепкой настойкой и задержав допоздна, она оставила его ночевать. С тех пор Василий стал бывать у нее все чаще и чаще. Понимая, что запутался в своих чувствах, стараясь заглушить алкоголем стыд перед сельчанами, он продолжал поддерживать отношения одновременно с обеими женщинами, хотя внешне «соперницы» старались не замечать друг друга.

Первой не выдержала напряженной необъявленной войны Клавдия. Однажды во время обеда она завела с Василием разговор о том, что им уже пора зарегистрировать брак. Пономарев раздраженно заявил, что пусть все будет так, как есть, мол, время само решит. Не скрывая обиды, Быкова взорвалась:

— Это что же получается?! Я тебе жилье предоставила, кормлю; одеваю, обстирываю тебя, а ты, как султан, двух жен завел? Так я тебе сразу скажу: пойдешь к ней — не жить нам на свете втроем!

Василий, не придавая значения этой угрозе, не спеша допивал компот и ответил: «Никаких обещаний давать не буду». Он хотел еще что-то добавить, но тут же захлебнулся в гуще нестерпимо горячего борща, опрокинутого на его голову, и выскочил на улицу. Яростно выкрикивая несвязные слова: «Убью! Порешу обоих...», Клавдия преследовала его до тех пор, пока не обессилела и не повалилась на землю...