Вывод бесспорен — документы, оформленные 11 мая, фиктивные, бестоварные.

Теперь уже у Зубченко не оставалось сомнений, что и в другие дни Липовский мог действовать подобным образом, что липовых накладных было оформлено немало. Но какие из сотен бумаг являются фиктивными по существу? Именно по существу, а не по форме. По форме все они отличались одна от другой только датой или количеством стеклопосуды. Но если по одной накладной посуда действительно была принята, то по другой, фактически бестоварной, сборщик сдавал Липовскому вместо бутылок деньги, которые они затем делили между собой.

Предстояла кропотливая, многодневная работа. Надо было проанализировать каждую бумажку, что за ней скрывается — посуда или фикция. Тем более что ни Липовский, ни Мирзоев, ни Хатуев, ни кто-либо из сборщиков посуды на допросах ни в чем не признавался.

Очень помог следователю старший ревизор контрольно-ревизионного управления Министерства финансов республики по городу Алма-Ате А. И. Комендантский. Он и его помощники изучили массу документов во всех торговых точках, связанных со сбором посуды у населения.

Сборщиков посуды в городе немало. Но лишь некоторые из них сдавали собранную посуду не на винзавод, а на прирельсовую базу, и именно в субботние дни. Причем стали они привозить ее сюда лишь с того времени, как на базе появились Мирзоев и Липовский. Так что же, все они сообщники Липовского?

Первой признала себя виновной молодая сборщица Людмила Загоруйко.

— Пришел раз ко мне в ларек молодой парень. Высокий, красивый, — смущенно рассказывала девушка. — Назвался Мусой Хатуевым. Стал расспрашивать, куда я сдаю посуду, как выполняю план. В кино пригласил. Потом говорит: «Смотрю я, Людочка, девушка ты молодая, красивая. Одеться получше хочется. А зарабатываешь мало. Хочешь, я тебе помогу?» Как, спрашиваю, поможешь? Он и познакомил меня с Липовским...

Не искушенная в таких делах девушка вначале и не подозревала, что имя тому, на что подбивали ее Липовский и Хатуев, — преступление. Но соблазн был велик, и с ее согласия в ближайшую субботу на прирельсовой базе были оформлены две накладные, в которых значилось, что она, Загоруйко, сдала 8372 бутылки, собранные у населения. На самом же деле эти бутылки она не сдавала, так как не успела их собрать. Стоимость бутылок, аванс, полученный в бухгалтерии магазина для оплаты сдатчикам посуды, передала Липовскому. Деньги были тут же разделены. Львиную долю Липовский оставил себе.

Вскоре Людмила поняла, в какую грязную историю попала. Украденные деньги жгли ей руки. Больше она на сделки не соглашалась. Все время ждала: вот придут за ней, вот арестуют.

А потом постепенно все стало забываться. И вот внезапный вызов к следователю.

— Теперь вы знаете все, — понурив голову, облегченно сказала девушка. — И делайте со мной, что хотите. Больше я ни в чем не виновата.

Николаю Леонтьевичу стал ясен способ присвоения денег. Но кто из сборщиков посуды действительно сообщник Липовского, какие из многих накладных липовые, бестоварные? Н. Зубченко установил 54 фиктивные накладные и тех, кто вместо посуды сдавал на прирельсовую базу... воздух.

Как-то в субботний день на станцию прибыл вагон посуды от Кзыл-Ординского железнодорожного ресторана — 6 тысяч бутылок. Липовский с Хатуевым тут же составили фиктивный акт, что прибыли только пустые ящики, ибо люди, подписавшие акт, не присутствовали при выгрузке. А часть подписей оказалась поддельной.

«Резерв» 6 тысяч бутылок, который оказался у Липовского, заставляет его добиваться разрешения везти посуду на базу, а, получив его, махинатор пускает в «дело» не только «резерв», но оформляет накладные на 63 тысячи бутылок. Надеялся еще чью-нибудь посуду прикарманить. Согласно документам, в этот день много стеклопосуды сдали сборщики Хамид Хаджиев, Ефим Машин, Ахмедбек Омаров и Туганбай Ахметов.

На самом же деле и десятой доли этих тысяч они на базу не доставили. Это следователь доказал неопровержимо.

Прежде всего, чтобы привезти 63 тысячи бутылок, нужны автомашины, много. Не менее 25. Нужны ящики. Без них бутылки не повезешь. С помощью ревизора следователь выяснил, что даже половины требуемых ящиков в магазинах не было.

Еще одной важной уликой явилось свидетельство грузчиков прирельсовой базы. Они показали, что никогда такого большого количества посуды в один день не поступало. Да и разгрузить 63 тысячи бутылок сразу было невозможно.

Между субботами. Липовский кутил в ресторанах, щедро угощал руководителей завода Джаманбаева и Низметдинова, покупал ценные вещи домой, дорогие подарки женщинам. Причем не скупился переплатить вдвое за красивое манто для Никитиной или понравившийся ей ковер.

Проходила неделя, другая, и Липовский вновь начинал добиваться разрешения принимать посуду в очередную субботу. Только делал это он не сам, а с помощью тех же сборщиков.

Например, Хамид Хаджиев дважды, 25 февраля и 20 апреля, обращался с жалобами в административные органы, что, дескать, винзавод в субботу работает неполный день и посуду не принимает, а у него склад забит. И руководители завода отменили ограничения на прием посуды на прирельсовой базе.

В один из этих дней Хаджиев доставил на базу одну, и то неполную, машину. Всего 614 бутылок, как значилось в накладной. А по накладным в этот день Хаджиев «сдал» еще пять с лишним тысяч бутылок. Тем же днем Липовский оформил накладные на прием трех с половиной тысяч бутылок от Омарова и трех тысяч — от Хамитова.

По документам прирельсовой базы значится, что от Ахметбека Омарова принята посуда по трем накладным — 9837 бутылок. Доставлена она будто бы за три рейса автомашиной ШГ № 73—64.

В ходе следствия обнаружилось, что эта машина принадлежит плодоконсервному комбинату. На ней работал родственник Омарова Байрамов. На допросе он рассказал:

— Посуду для Омарова я возил один только раз, и то зимой. А в марте я уже работал на другом автомобиле.

Следователь документально доказал, что машина № 73—64 в тот день была в гараже. Кроме того, он отправил упомянутые накладные на графическую экспертизу. И вот результат: подписи Омарова на всех трех накладных поддельные. Значит, Омаров посуду не привозил?

— Нет, привозил, — подтвердил он на допросе у следователя.

— Почему же на накладных чужие подписи?

— Я приезжал на базу с другом, и пока я сдавал посуду, он подписал накладные.

— А кто он такой, этот ваш друг?

— Николай.

— Фамилия его? Где живет? Где работает?

— Не знаю... Забыл... Ну, как его... Нет, не помню.

После такого объяснения у Зубченко и тени сомнения не оставалось. Никакой посуды Омаров не сдавал, и само существование неизвестного Николая — фикция.

Другой сборщик, Ефим Машин, чтобы доказать, что посуду на прирельсовую базу он действительно доставил, заручился даже распиской шофера Ивана Косырева.

— Расписка эта действительно моя, — подтвердил шофер на допросе. — Я хорошо помню и Машина, и прирельсовую базу, куда с ним приезжал. Только посуды у нас не было. Мы с Машиным ездили на пустой машине...

Так, по крупицам, по крохам следователь до мельчайших подробностей восстановил картину преступления. Полностью доказал вину Липовского и его сообщников.

Дело Липовского и компании, над которым продолжительное время года работал следователь по особо важным делам Н. Л. Зубченко, составило 15 увесистых томов. Он перевернул горы документов, неоднократно прибегал к помощи различных экспертов, криминалистов и бухгалтеров-ревизоров. Он опросил сотни свидетелей.

Примечательно, что на этой же базе, когда дело возглавил честный человек Георгий Ксандопуло, за полгода совсем не было сверхнормативного боя посуды.

Дело о хищении на прирельсовой базе Алма-Атинского винзавода слушалось Верховным судом Казахской ССР. Суду уже было известно, что, уклонившись от передачи материальных ценностей под предлогом вызова в военкомат, Липовский использовал последний день в Алма-Ате для завершения своих «дел».