Лавры «великого комбинатора» не давали покоя Якову. Но Остап Бендер, который знал «400 способов сравнительно честного отъема денег», любил повторять: «Я чту Уголовный кодекс».

Наш «герой», достаточно хорошо изучивший Уголовный кодекс в юридическом институте, где успел закончить три курса, особого почтения к кодексам не питал. И отнимать деньги предпочитал не у ближнего, а у государства.

Энергичный делец сумел войти в доверие к местным руководителям торговли и через полгода стал директором общепита. Скупал у населения вино домашнего изготовления и через буфеты продавал его, устраивал махинации с водкой, коньяком, продуктами. Все это продавалось по завышенным ценам. Присвоил около двадцати тысяч рублей. Но сбежать на сей раз не успел.

К материалам по Чирчикскому общепиту приобщили и уголовное дело по киевской закусочной. Четыре месяца просидел жулик в тюрьме. Ждал удобного случая. И дождался. Однажды сумел усыпить бдительность конвоира и сбежал.

И вот после очередного перевоплощения появился в Алма-Ате «новый человек» — Яков Леонидович Липовский. Устроился на прирельсовую базу винзавода. Грузчиком. Старался ничем не выделяться среди других.

Никто и не подозревал, что этот невысокий рыжий крепыш — давно разыскиваемый преступник.

Пролетело полгода. На базе появился новый заведующий Юсуп Мирзоев[8]. Несколько дней приглядывался к грузчикам, познакомился с их личными делами.

— Ого, без пяти минут юрист — и грузчик! Вот такой помощник мне и нужен, — решил он и вызвал Липовского к себе.

— Как, Яша, докладные писать умеешь?

— Умею.

— А накладную составить?

— Разумеется.

— А с людьми ладить? Если надо, вагон вне очереди добыть?

— Все сделаю, что надо...

— Значит, поработаем вместе, — сказал заведующий. И стал Липовский верным помощником и доверенным лицом Мирзоева. Скоро он понял — вот она новая возможность «делать деньги».

У заведующего базой в день получки сумма в ведомости стояла лишь трехзначная (в старых деньгах). И Мирзоев охотно составил Липовскому компанию. Во всем. Вместе комбинировали, вместе и гуляли, хотя заведующий был почти вдвое старше своего негласного помощника.

20 декабря коммерческий директор винзавода ушел в отпуск. Временно исполняющим обязанности назначили Мирзоева, а врио заведующего базой — Липовского. По закону заведующий должен был передать преемнику все товарно-материальные ценности.

— Да что ты, разве мы не друзья? Какие между нами могут быть счеты! — сказал Липовский. Они составили акт приема-сдачи базы без пересчета посуды, тары и других ценностей. И лишь когда в конце января следующего года в бухгалтерии завода хватились, что Мирзоев не отчитался за посуду и тару, врио завбазой, дорожа «золотым дном», выручает своего бывшего дружка. Задним числом он отмечает, что Мирзоев по акту все полностью сдал ему.

Теперь, став полновластным хозяином на базе, Яков почувствовал необыкновенный прилив сил и энергии. Но одному уже «справляться» стало трудно. Стал ему помогать экспедитор Муса Хатуев. Молодой, высокий, представительный, он умел располагать к себе людей. Вместе с Липовским они ездили по магазинам, подыскивали «помощников».

«Бизнес» простой. Поступили на прирельсовую перевалочную базу три вагона посуды от Ашхабадского стекольного завода. Положено посуду в рогожных мешках выгрузить из вагонов, рассортировать, определить, сколько ее годно к употреблению, а сколько нет. Липовский так и сделал. И оформил акт, что разбитых бутылок оказалось около 20 тысяч. Мешки-то рогожные! Докажите, две ли бутылки разбились в каждом или тридцать две.

А заводу-поставщику отправили телеграмму: «Приезжайте зпт убедитесь наличии сверхнормативного боя тчк».

Не приехали. Тогда врио зав. базой приглашает в свидетели представителя незаинтересованной организации — работника соседнего завода.

— Обведем, — уверенно говорит Липовский, — все равно он в этом деле ничего не смыслит...

И обвели. Откуда знать непосвященному, сколько в той куче битого стекла набралось бутылок — тысяча или десять тысяч. Тем более, что он отлучался и стекло ссыпали, без него в угол. Акт он подписал. И стеклозавод потом выставил винзаводу счет...

Так у Липовского с Хатуевым получился излишек 15 тысяч бутылок. А превратить эту посуду в деньги хищнику было не так уж сложно.

Затем бухгалтерия винзавода стала получать с базы пачки актов о сверхнормативном бое посуды. Заводу некуда было разливать вино, а торгующие организации требовали оплатить счета за сданную посуду, собранную у населения.

Главный бухгалтер завода Василий Прокопьевич Маковецкий встревожился. В чем дело? Раньше до Мирзоева и Липовского не разбивалось так много посуды. Он не принял акты на списание 25 тысяч бутылок. Устно и в докладных записках бухгалтер сообщал директору о злоупотреблениях Липовского. Но Джаманбаева не особенно тревожили убытки от пропажи посуды. Ведь его подчиненный всегда умел вовремя добыть вагоны для отгрузки вина. К тому же директор с Липовским не один вечер провели за уютным столиком ресторана.

Но Маковецкий не успокаивался, и вскоре по его настоянию на базу прибыла комиссия от треста «Казахвино», которая выявила крупную недостачу посуды. Вывод комиссии — немедленно уволить Липовского с передачей материалов в следственные органы.

Десятого мая приказ об увольнении Липовского был, наконец, подписан.

— Меня срочно вызывают в военкомат, — заявил он на следующий день утром, когда ему предложили приступить к передаче базы.

Больше Липовского на заводе не видели. Не нашли его и дома: с квартиры по записанному в личном деле адресу он выехал больше года назад и все это время нигде не был прописан.

Тогда-то и стало известно, что Липовский вместе с подругой Еленой Никитиной, оставившей мужа с двумя детьми, бежал из Алма-Аты. В тот же день выехали в Ташкент его жена и дети.

На Липовского был объявлен розыск.

Все это Зубченко узнал еще до личного знакомства со своими подследственными. Это знакомство пока не могло состояться. Надо было сначала разыскать жулика. Помогло то, что Никитина внезапно появилась в Алма-Ате, и следователь вызвал ее на допрос. Если бы Липовский заранее знал это, он наверняка бы проинструктировал свою «подругу», что и как надо говорить. Но Елена уехала внезапно. И была на месте захвачена врасплох. Пришлось ей все откровенно рассказать. Вскоре милиция Душанбе арестовала Липовского, то бишь Голигорского, как он значился здесь, и по этапу препроводила в Алма-Ату.

На допросе Никитина рассказала без утайки все, что знала.

— Мы договорились оставить наши семьи: будем путешествовать и принадлежать только друг другу. Ездили к Хатуеву, потом еще к двоим. Липовский говорил, что они должны ему много денег. Затем через неделю выехали во Фрунзе, в сопровождении Мусы. Из Фрунзе — самолетом в Москву, где у Яши родственники. Денег у нас было много, всем привезли хорошие подарки. И на мое имя он оформил два аккредитива на 3 и 5 тысяч рублей. Были мы в Одессе, Краснодаре, Иркутске, Душанбе.

— И везде задерживались ненадолго?

— Нет, в Иркутске Яша стал работать.

— Где, кем?

— На ликеро-водочном заводе, экспедитором.

Следователь немедленно связался с Иркутском. Комбинатор опять остался верен себе, своему девизу — «делать деньги». Дефицитные строительные материалы, железо, трубы, проволока, запасные части к автомашинам — все это расхищалось, продавалось по спекулятивным ценам, разбазаривалось налево и направо.

Следователь не сомневался, что и на прирельсовой базе Алма-Атинского винзавода Липовский присвоил немалую сумму. Но как доказать это? Кто его соучастники? Каким методом совершались хищения?

Зубченко назначил документальную ревизию. Было известно, что 11 мая прирельсовая база не работала. Но именно в этот день оформлено несколько накладных на сдачу огромного количества посуды. Эти-то «долги» и собирали Липовский с Хатуевым накануне отъезда.