— Марша, я послала за служанкой Джульетты, — заявила она. — Если хочешь что-нибудь узнать о женщине, займись ее личной горничной. Моя так, например, служит у меня уже сорок лет, и когда мне нужно узнать, сколько у меня в банке денег, я просто спрашиваю ее, и все. Рассел Шенд с ней уже разговаривал?
— По-моему, только насчет драгоценностей Джульетты.
— Ну, разумеется, он же мужчина! — фыркнула она. — Что ему известно о жизни Джульетты в последние шесть или семь лет? Сколько у нее было денег? Как она их тратила? Кто были ее любовники, если таковые имелись? Какие письма она получала и о чем в них говорилось? Кто ее ненавидел? Кто ее боялся? Боже милостивый, Марша, да я никогда не пойму, что мне нужна пилюля от печени, пока моя Селеста не предложит мне ее!
Однако не так-то легко было выманить Джордан из ее цитадели, где она сидела взаперти. К нашему удивлению, она оказалась весьма достойной противницей старой леди, испытующе взирающей на нее сквозь лорнет.
— Значит, ты и есть ее горничная, — изрекла миссис Пойндекстер. — Сколько времени ты служишь у миссис Рэнсом?
— Три года, мэм.
— Вполне достаточный срок, чтобы узнать кучу всяких вещей. Ты должна знать, кто ей угрожал!
Джордан лишь развела руками.
— Отвечай мне, когда я с тобой разговариваю!
— Не имею понятия, мэм. Если с ней что-то случилось, я бы сказала…
— Что сказала?
— Не придется далеко ходить, чтобы отыскать людей, которые ее недолюбливали.
— Недолюбливали! — словно эхо, повторила старая леди. — Кто-то убил ее и бросил в озеро, потому что он или она ее недолюбливали? Не мели ерунды, девочка. Кто настолько ненавидел ее, чтобы решиться на убийство?
— Она пользовалась любовью, мэм. Куда бы ни поехала — ее везде любили. Ее окружали только друзья.
— Чушь собачья. Убирайся отсюда, — повелела миссис Пойндекстер, с важным видом убирая свой лорнет.
Я почти не выходила из дома. Аллена Пелла я больше не видела; насколько мне было известно, он участвовал в поисках вместе с другими. Между тем летний сезон вступал в свои права. День за днем по шоссе с грохотом проносились машины, нагруженные сундуками и чемоданами, а также многоместные легковые автомобили, набитые слугами, и традиционные процессии лимузинов с шоферами в ливрее.
В витринах городских магазинов выставили новые товары, на перекрестке двух наших деловых улиц включили светофор; полисмен регулировал движение транспорта, а в местном полицейском участке царило непривычное оживление.
Артур целыми днями где-то пропадал, возвращался домой поздно, грязный и обессиленный. Вдобавок ко всем бедам на остров обрушилось подряд несколько ливней, так что пришлось временно приостановить поиски. Затем однажды он сообщил мне, что послал в Нью-Бердфорд за водолазом.
— Что толку продолжать чистить дно этой драгой? — сказал он. — Озеро битком набито затонувшими бревнами и булыжниками.
Это было в понедельник, а в среду вечером водолаз по фамилии Ольсон, прочесав практически все дно озера, заявил, что ничего нет. Работал он с двумя ассистентами, погружаясь в воду с плоскодонки и время от времени выныривая на поверхность, чтобы передохнуть и согреться— ведь вода в Гагарьем озере поистине ледяная. Благодаря дождям оно стало глубже обычного, и течение тоже усилилось. Ближе к концу дня водолаз сконцентрировал свои усилия на том месте, где в озеро впадает Каменистый ручей, и там наконец кое-что нашел.
Это был небольшой кожаный портсигар, который Джульетта носила в кармане костюма для верховой езды, и в уголке его золотом были вытиснены ее инициалы. И сам портсигар, и его содержимое — а он был полон сигарет— основательно разбухли, пролежав долгое время в воде.
Он абсолютно ничего не обнаружил. Подъездная аллея к нашему дому была все еще перекрыта, однако слуги из окрестных домов собрались небольшими перешептывающимися группками, и когда Ольсон в последний раз вынырнул с пустыми руками, по рядам их, пронесся явственно различимый вздох облегчения, смешанного с разочарованием. Стоя у окна, я видела, как шериф снял шляпу и вытер пот со лба, хотя день выдался прохладный. Затем, словно не в состоянии поверить, что все кончено, он рассеянно оглядел пляж, простирающийся ниже плотины.
Сразу же после этого он проделал очень любопытную штуку.
Забравшись на камни на высоту фута или двух, он подобрал какой-то небольшой предмет и внимательно его осмотрел. Затем положил это что-то в свой бумажник и принялся осматривать камни дальше— как выше, так и ниже отметки уровня полной воды. Начался отлив, и шериф, склонив гoлoвy, бродил по каменистому пляжу, пока не скрылся из виду.
Через полчаса шериф позвонил в дверь и попросил позвать меня.
Артура не было, он поехал отвозить Ольсона на поезд, с тем чтобы затем отправиться в Мидлбанк. Я была дома одна. И когда спустилась к шерифу в библиотеку, я застала его в мрачном расположении духа.
— Марша, я всегда поступал с вами честно, — сказал он. — Теперь же хочу, чтобы и вы были честны со мной. Знаете ли вы что-нибудь вот об этом?
Он извлек из кармана какой-то темно-коричневый сверток, и у меня перехватило дыхание. Это были обрезки шляпы Артура.
Он взял один из них и продолжал:
— Я раскрываю все свои карты. В кармане у меня лежит начальная буква «А» с ленты мужской шляпы, и часть этой шляпы отрезана. Один кусок я нашел — вполне возможно, найду и остальные. Возможно, я отыщу также и другие инициалы. Ну, так как?
— Что— как? — тупо повторила я. — Шляпа? Ну и что? Кто угодно может выбросить шляпу.
— Но не всякий сначала станет кромсать ее на куски. Кто-то нашел шляпу и захотел от нее избавиться— и этого кого-то стоит поискать, не так ли?
— Но это же какая-то нелепица. Кому бы такое пришло в голову?
Он испытующе посмотрел на меня.
— А что вы скажете насчет того мужчины с непокрытой головой, который бегал по округе с топором в руках? Может, Лиззи привиделся кошмарный сон, а может, и нет. Подъездная аллея очень даже неплохо освещается.
Значит, и это ему известно. Я занервничала и смутилась.
— Может, эта шутка болталась там уже целый месяц, — пересохшими губами выговорила я. — А может, и год.
Он покачал головой и проткнул фетр.
— Я бы сказал, она пролежала в воде примерно с недельку, — заявил он. — Прилив, Марша, он как Господь Бог. Дает и берет обратно. Штуковина эта проболталась тут, возле берега, дней семь, не больше.
Я промолчала, и шериф продолжал:
— Жизнь— забавная штука. Если бы кто-то просто выбросил эту шляпу, я бы йа нее и не посмотрел. Кто угодно мог запросто потерять ее в заливе. Но она была изрезана на куски. Далее: кусок ленты с этим инициалом валялся выше отметки полной воды. Тоже весьма странно. Может, буква куда-то упала, а потом ее подобрала какая-нибудь птичка? Например, одна из здешних ворон — она бы мигом ее углядела. А может, буковка вообще не падала в воду. Скажем, ее выбросили из одного из ваших окон или вон с того балкона. Вы бы подумали над этим, Марша…
Мне всегда нравился Рассел Шенд— коренастый и мускулистый, с такими ясными голубыми глазами. Он снискал себе славу человека неподкупного и настырного. Но в тот день я ненавидела эти его качества— да и его самого.
— А где Артур? — поинтересовался он.
— Поехал повидаться с женой. И если вы думаете, что Джульетту убил он, вы просто сошли с ума! — сердито вскричала я.
Его это, однако, ничуть не смутило. Он попросил разрешения поговорить с Джордан; прошло немало времени, прежде чем я услышала, что он возвращается.
— Что ж, Марша, — угрюмо заметил он. — Думаю, я был прав. Горничная Джульетты видела, как вы резали шляпу на куски, а еще она сказала, что вы сбросили с балкона и ножницы. Она отыскала их, и сейчас они у нее в комнате.
Он подождал некоторое время, но мне нечего было' сказать. Все мои оборонительные сооружения разом рухнули. Когда вскоре он ушел, я поднялась к себе, приняла две таблетки снотворного и остаток дня провалялась в постели с больной головой. Я лежала уставшая и ослабевшая, не в силах даже шевельнуться, словно из-под моей жизни выбили фундамент и малейшее, движение означало крушение и гибель. Но один раз я все-таки встала с постели и увидела, что внизу, на пляже, стоит детектив и внимательно осматривает дом.