Однако затем произошло нечто такое, что заставило меня изменить свое мнение о поведении племянницы, ибо под нарочитым спокойствием Гертруда скрывала бурю эмоций.

Во вторник утром детектив тщательно обыскал участок, но ничего не нашел. Во второй половине дня он куда-то исчез и вернулся только поздно вечером. Он сказал, что на следующий день должен вернуться в город, и договорился с Хэлси и Алексом об охране дома. В среду утром ко мне пришла Лидди. Она держала в руках свой черный шелковый фартук, как флаг, а глаза ее сверкали ненавистью. В этот день в деревне хоронили Томаса, и мы с Алексом были в оранжерее, готовя для гроба цветы. Лидди очень любила быть несчастной. И сейчас уголки ее губ были опущены, а глаза светились триумфом.

— Я всегда говорила, что в этом доме у нас под носом происходят события, которых мы даже не замечаем, — заявила она, протягивая мне фартук.

— Я вижу не носом, а глазами. В чем дело?

Лидди отодвинула в сторону полдюжины горшков с геранью и на освободившееся место высыпала то, что было в фартуке — пригоршню маленьких клочков бумаги. Алекс немного отступил, и я увидела, что глаза его засверкали от любопытства.

— Подожди, Лидди, — сказала я. — Ты опять рылась в корзинке для мусора, которая стоит в библиотеке?

Лидди очень ловко складывала клочки, как будто бы она до этого долго практиковалась, и не обращала на меня никакого внимания.

— Тебе приходило когда-нибудь в голову, — продолжала я, — что если люди рвут свои письма, они делают это именно для того, чтобы их не читали посторонние?

— Если бы им не было стыдно за свои письма, мисс Рэчел, они бы этого не делали, — провозгласила Лидди голосом оракула. — Кроме того, сейчас у нас такое положение, что я просто считаю своим долгом читать эти письма. Если мы не будем их читать и принимать необходимые меры, я передам это мистеру Джеймисону, и тогда он не поедет сегодня в город.

Ее последнее замечание заставило меня решиться. Если в этих бумажках был ответ хоть на один из мучавших меня вопросов, обычные условности не имели значения. Лидди разложила бумажки, как дети раскладывают кусочки картона, собирая из них картинки. Делала она это с большим удовольствием. Закончив работу, она отошла в сторону, чтобы я могла прочесть текст.

— «В среду ночью у моста», — прочла я вслух. Увидев, что Алекс смотрит на меня во все глаза, я повернулась к Лидди.

— Ну и что из этого? Это нас не касается.

Лидди очень расстроилась и собиралась ответить мне, но я собрала обрывки бумаги и вышла из оранжереи.

— Ну так вот, — сказала я, когда мы вышли на улицу, — не можешь ли ты мне объяснить, почему ты решила сделать все это при Алексе? Он не дурак и все понял. И думаю, что ты показала письмо всем на кухне. Теперь я не смогу потихоньку пробраться ночью к мосту и посмотреть, что там будет происходить. Все наши домочадцы соберутся у моста.

— Об этом никто ничего не знает, — скромно заметила Лидди. — Я нашла это в корзинке для мусора в комнате мисс Гертруды. Посмотрите, что на обратной стороне. — Я перевернула несколько бумажек и увидела, что это пустой бланк Торгового банка. Значит, Гертруда собиралась встретиться у моста с Джоном Бейли. А я-то думала, что он болен! Невиновный не станет вести себя так подло, не станет избегать дневного света, тем более родственников своей невесты. И я решила удостовериться в этом и отправиться ночью к мосту.

После ленча мистер Джеймисон предложил мне поехать с ним в Ричфилд, и я согласилась.

— Я склонен верить тому, что сказал доктор Стюарт, после того, как нашел адрес в кармане Томаса. Это подтверждает то, что женщина с ребенком и женщина, которая ссорилась с Армстронгом, одно и то же лицо, Возможно, Томас участвовал в каком-то деле, которое не делает чести Арнольду, и, будучи верным слугой, решил не рассказывать об этом. К тому же и ваш рассказ о женщине, которая смотрела в окно карточной комнаты, теперь обретает смысл. Это пока единственная возможность в настоящее время как-то приблизиться к раскрытию тайны.

Уорнер отвез нас в Ричфилд на машине. На поезде нужно было проехать миль двадцать пять, на машине же, выбирая краткий путь, мы добрались туда довольно быстро. Это был хорошенький маленький городок, расположенный у подножия холмов на берегу реки. На холме стоял большой дом Мортонов, где Хэлси с Гертрудой гостили до убийства Армстронга.

Элм-стрит была почти единственной улицей города, и мы легко нашли дом номер четырнадцать: маленький, беленький коттедж, несколько обшарпанный, но не ставший от этого менее живописным, с одним окном, небольшим крыльцом и узенькой лужайкой перед ним. На дорожке стояла детская коляска, а у качелей, чуть в стороне, слышались голоса споривших детей; Трое малышей ссорились из-за какой-то игрушки, а бесцветная молодая женщина с добрым лицом пыталась их помирить. Увидев нас, она сняла фартук и пошла к крыльцу.

— Добрый день, — обратилась я к ней. Джеймисон приподнял шляпу, но ничего не сказал. — Мы приехали, чтобы узнать о ребенке по имени Люсьен Уоллес.

— Очень рада, что вы приехали, — улыбнулась она. — Хотя здесь много детей, мальчик чувствует себя одиноким. Мы ждали, что сегодня приедет его мать. Мистер Джеймисон подошел к ней поближе.

— Вы миссис Тейт? — спросил он. Не знаю, откуда он узнал ее имя.

— Да, сэр.

— Миссис Тейт, мы хотели бы кое-что разузнать. Может быть, мы пройдем в дом?

— Проходите, — пригласила она нас очень гостеприимно. Как только мы вошли в маленькую убогую гостиную Миссис Тейт села на стул, положив руки на колени. Было видно, что она не совсем в своей тарелке.

— Сколько времени Люсьен находится у вас? — спросил мистер Джеймисон.

— Примерно неделю. С прошлой пятницы. Его мать заплатила за неделю вперед, она мне немного должна.

— Он был болен, когда приехал сюда?

— Нет, сэр. Мать сказала, что у него был брюшной тиф, но что он уже поправляется.

— Вы не дадите мне адрес его матери?

— В том-то и дело, что я его не знаю. Она назвалась миссис Уоллес и сказала, что пока адреса у нее нет. Хотела снять комнату в городе, в частном пансионе. Сказала, что работает в магазине и не может пока смотреть за ребенком, а малышу нужен свежий воздух и парное молоко, У меня самой трое детей. Одним больше, одним меньше — какая разница. Но мне хотелось бы получить деньги за следующую неделю.

— А она не сказала, в каком магазине работает?

— Нет, сэр. Но все вещи мальчика куплены в магазине «Кинг». У него очень хорошие вещи.

На улице дети кричали все громче и громче, кто-то завизжал, послышался шум шагов на крыльце, и в комнату влетели два мальчика. Они играли в лошадок, запряженных бельевой веревкой. За кучера был мальчик лет семи в бежевом костюмчике с золотыми пуговицами. Я сразу обратила на него внимание. Красивый ребенок. Только худенький и бледный.

— Но, но, Флендерс! — повелительно покрикивал он.

Мистер Джеймисон показал ему карандаш в сине-желтых полосках. Мальчик подошел к нему.

— Ну вот, — сказал он, пока мальчик пробовал, как пишет карандаш на белом манжете детектива, — могу поспорить, что ты не знаешь, как тебя зовут.

— Знаю, — ответил мальчик. — Я Люсьен Уоллес.

— Прекрасно. А как зовут твою маму?

— Ее зовут мама, конечно. А вашу маму как зовут? — и он показал на меня пальцем. Я тут же решила, что мне следует перестать носить черное, это старит женщину.

— А где же ты жил раньше, Люсьен? — Детектив был достаточно вежливым, он даже не улыбнулся на замечание мальчика.

— У бабушки, — ответил он по-немецки. Брови мистера Джеймисона поползли вверх.

— Вот как, ты знаешь немецкий? Но о себе почти ничего не знаешь, ай-ай…

— Я всю неделю пыталась у него что-нибудь узнать, — вмешалась миссис Тейт. — Мальчик знает несколько слов по-немецки, но не знает, где жил и кто он такой.

Мистер Джеймисон что-то написал на своей визитной карточке и вручил ее миссис Тейт.

— Я бы попросил вас, миссис Тейт, кое-что сделать для меня. Вот вам деньги. Как только появится мать мальчика, позвоните по этому телефону и попросите человека, чье имя здесь написано. Вы можете сказать, что вам нужно в аптеку напротив. Сделайте это незаметно. Скажите только: «Леди пришла».